35-летний Дмитрий Панфилкин позвонил к нам в редакцию в пятницу, 20 апреля вечером. 5-летняя дочка Дмитрия, Маша, лежит сейчас вместе с мамой Натальей в инфекционном отделении больницы №7, в отдельном боксе. В четверг во время обеда мама и дочка с удивлением обнаружили на дне одной из тарелок с больничной вермишелью серебристые склеивающиеся капельки... “Ртуть!” — сразу поняла мама.
Сразу подошли к персоналу, предъявили тарелку. Но им ответили незамысловато: мол, пустяки, дело житейское.
Перепуганная Наталья позвонила мужу. Тот велел спрятать в пакет подозрительный гарнир, а сам принялся искать помощи. Ведь как минимум содержимое тарелки нужно было исследовать. Только кто за это отвечает?
Московская служба спасения пообещала вызвать дезактиваторов. Но в больнице никто не появился, и встревоженный отец позвонил для подстраховки в МЧС, где ему просто объяснили, что это не их профиль. Ни в Управлении по делам гражданской обороны, ни в ЦГСЭН (в просторечии СЭС) Северо-Западного округа его тревогу не разделили. Префектура открестилась еще быстрее, а по “02” просто бросили трубку...
Наступил вечер, а сделать так ничего и не удалось. Дмитрий позвонил в “МК” — как в последнюю инстанцию, которая может выяснить, кто же может помочь в такой неординарной ситуации. А что если ртутью в больнице наелись многие пациенты?
В городском ЦГСЭН дальше пресс-службы мне пробиться не удалось. “Возьмите дело на контроль!” — умоляла я. Сотрудник пресс-службы озадачился этой проблемой и долго листал какой-то справочник. В итоге послал меня... в МОСНПО “Радон”.
В “Радоне” мне посоветовали (по тому же кругу) обращаться в гражданскую оборону, но, сжалившись, дали телефон какого-то агентства, которое якобы занимается демеркуризацией. За деньги, разумеется. Но кто разрешит посторонним частным людям прийти в инфекционное отделение и изъять явный компромат на больницу?
Заместитель главврача больницы №7 Владимир Бойцов странной находки в одном из боксов отрицать не стал:
— Было такое. Но ведь криминала в этом нет. Дети часто глотают градусники, - потом спохватился.— Ртуть в тарелке — это, конечно, не норма, но пакет мы уже отдали в СЭС.
Завотделом надзора за лечебно-профилактическими учреждениями ЦГСЭН ЮЗАО Лариса Нестеров заверила меня, что подозрительный пакет уже разглядели эпидемиологи. Поскольку шариков было так мало, то лабораторным путем исследовать их было невозможно. Но визуально они действительно очень похожи на ртуть:
— Мы проследили путь тарелки от пищеблока до палаты. Там нигде контакта с градусниками нет. Да и обнаружена ртуть была всего в одной тарелке.
Нестерова прямо не сказала, что мамаша сама разбила градусник, положила ртуть в тарелку, а потом подняла шум. Хотя бокс Натальи Панфилкиной на всякий случай обыскали. 23 апреля пробы воздуха в палате взяли на анализ. Превышений ПДК нет.
Во всей этой истории осталось слишком много вопросов.
Как попала ртуть в тарелку? Что сделано, чтобы этого не повторилось? Почему мамочку сразу не успокоили, объяснив, что такое количество ртути навредить не может? (Специалисты утверждают, что опасны лишь пары ртути.)
Почему эпидемиологи появились в больнице только на пятый день? Зачем исследовали воздух в боксе, если пары от нескольких шариков вовсе не опасны?
В Москве есть десятки специальных служб, которые занимаются спасением населения от разных напастей. У каждой из них — свои инструкции. Но стоит ситуации немножко выйти за рамки этих инструкций, и помощи ждать не от кого.
Дмитрий Панфилкин (а вместе с ним и “МК”) убедился в этом на собственной шкуре.
