На канале “Культура” он ведет программу о международной жизни “Сферы”. И если вы, как герой Баталова из фильма “Москва слезам не верит”, зададитесь вдруг сакраментальным вопросом: “А что вообще в мире творится?” — обратитесь к Иннокентию Иванову. Он вам объяснит.
— Чем отличается твоя программа от “Международной панорамы”, которую на РТР делает Гурнов?
— У нас совершенно разные задачи. Гурнов ориентирован на сиюминутность. Если он делает интервью, то на тему, которая случилась только на этой неделе. Я же могу беседовать, например, с Кофи Аннаном обо всем, начиная с его жены и заканчивая детьми и увлечениями. Мне на злобу дня делать программу не очень интересно, ведь завтра ее тема станет никому не нужна.
— Ты из Питера. Как тебе удалось прижиться?
— Наверное, меня просто знали еще с того времени, когда питерское ТВ вещало на всю страну. В 95-м году в эфире питерского ТВ появилась программа “Международное обозрение”. Спустя несколько лет мы сделали специальный московский проект “Сфера”, который собрал все лучшие традиции той программы. В 98-м мы делали фильм о захоронении царской семьи, и тот комментарий, который я давал, переводился потом в Интернете на три языка. Может, тогда меня и заметили. Вообще на ТВ появляются новые люди только благодаря связям. Я очень сомневаюсь, что в Москву, в “Останкино”, могут пригласить работать человека просто за красивые глаза.
— В шоу-бизнесе все решают связи, очень часто на гомосексуальной почве. ТВ в чем-то отличается от шоу-биза?
— Я думаю, это очень близко.
— А твои связи на ТВ носят скандально-сексуальный характер?
— Я надеюсь, что нет.
— Но телевидение ведь тоже бывает разное. Есть попса, которую делает Комиссаров, и есть “Что? Где? Когда?”, которую придумал и вел Владимир Ворошилов.
— А в шоу-бизе все то же самое: и там есть попсятина, и есть искусство. Абсолютно никакой разницы нет.
— Что такое, по-твоему, канал “Культура” — бедный родственник РТР?
— Знаешь, как люди на других каналах называют “Культуру”? “Беднота-ТВ”. В Питере мои заработки выше, чем на “Культуре”, как это ни странно.
— Это звучит нормально, потому что меньше, чем на “Культуре”, не зарабатывают нигде.
— Но в сравнении Питера с Москвой это звучит странно, потому что там на ТВ получают гораздо меньше. Выгодное дело — вести вечеринки. Но это не поп-, рок-тусовки.
— Что ты вел в последний раз?
— В Новый год я работал на концерте в филармонии.
— Ты был Дедом Морозом?
— Нет, просто вольно комментировал все происходящее. Концерт был классическим. Иногда солидные фирмы зовут на свои презентации. Если это реклама отечественной бытовой техники, я, конечно, не пойду. Но вот бывает презентация элитной английской мебели, тогда почему нет? Это часть работы.
— Тебе приходится врать по роду твоей деятельности?
— Любой журналист должен помнить, что обязательно настанет момент, когда придется говорить не то, что ты думаешь. Есть хозяева — не важно, частные или государственные. И есть их политика. Но надо подразделять ведущих авторских программ и информационных. У нас в информации десять лет назад сменились все ведущие. На Западе удивляются: почему у вас в новостях такие молодые лица? А все очень просто: старым не доверяют. Должно пройти еще много лет, чтобы у нас, как на Западе, вели новости люди 50—60 или даже 70 лет, как Дэн Разер и Ларри Кинг, которых всегда ждут.
— Ты считаешь, что Игорь Леонидович Кириллов сейчас в новостях смотрелся бы хуже, чем Катя Андреева?
— При всем моем уважении к Кириллову думаю, что уровень доверия к его новостям был бы меньше.
— Есть понятие телевизионного питерского клана. Ты входишь туда?
— Может быть, и есть, но я не могу туда войти, потому что я гораздо младше, чем тот же Набутов или Шолохов. Мне 28, а им за 40; сейчас это огромная пропасть. Почему-то поколение сорокалетних очень подозрительно к нам относится.
— Тебе не кажется, что сочетание “Иннокентий Иванов” звучит странновато?
— Наоборот, очень удобно, тебя моментально запоминают. Например, Василий Иванов — кто тебя запомнит? Меня назвали в честь Смоктуновского, потому что мои родители были большими поклонниками БДТ. Незадолго до смерти Смоктуновский приезжал к нам на студию. Когда он заходил в комнату для записи, то всегда снимал ботинки и надевал тапочки, чтобы не скрипеть. И вот он идет по коридору, и тут редактор кричит мне: “Кеша! Кеша!” Смоктуновский так встрепенулся, расправил плечи — думал, что его зовут. Забавно.
— У тебя специфический тембр голоса.
— Это природа, ничего не поделаешь, я могу взять тембр чуть выше или ниже, но действительно отличаюсь от остальных. Кому-то очень нравится, другие говорят: какой ужас! Что тоже неплохо. Ведь это запоминается.
— Есть ведущие, которые приходят на запись программы, сюжеты уже отсняты или закуплены, текст написан редактором. Он только его читает и “снимает пенки”.
— Я все тексты для программы пишу сам от начала до конца. Раньше мотался на все съемки. Но теперь могу выбирать. Например, интервью с первыми лицами государств могу сделать только я. И не потому, что я лучше, а просто примелькался, и меня уже знают. А когда из Эрмитажа перевозили мумию, то директор Эрмитажа сказал: “Разрешу снимать, если приедет Иванов”. И тогда я еду.
— Не надоело мотаться по миру? Вот ведущий программы “Непутевые заметки” Дмитрий Крылов говорит, что ему уже обрыдло постоянно куда-то ездить.
— Со мной этого не случится. Недавно я был в Америке уже в пятый раз, но все время мы находим для себя какую-то новую тему, о которой раньше не знали. Вот скоро мы поедем в Англию, и я буду брать интервью у Маргарет Тэтчер.
— У тебя что, и там связи?
— Это не связи, это делается напрямую. Недавно я взял интервью у бывшего вице-президента при Картере Уолтера Мондейла. В Америке это легендарная личность, он уже лет десять интервью никому не давал. И вот на съезде демократической партии я к нему тупо подходил три дня и просил дать интервью. Американские журналисты говорили: у нас так напрямую это не делается. А мне — хоть бы что. Мондейл упрямился три дня, а на четвертый сказал: “Вы мне надоели, я согласен”. Американцы потом стояли, открыв рот, и спрашивали: как вам это удалось? Да никак. Надо просто уметь заниматься своим делом.
