“Я ПИШУ МУЗЫКУ. ЭТО НЕИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО” — считает английский композитор, автор киномузыки, ставшей культовой в среде прогрессивных меломанов с изысканным вкусом. В отличие от предыдущего визита (1998 год) он не привез свой оркестр “Michael Nyman Band” и не исполнил обожаемый хит из гринуэевского фильма “Повар, вор, его жена и ее любовник”. Он приехал как почетный гость на российскую премьеру своей оперы 17-летней давности под странным названием “Человек, который принял свою жену за шляпу”. Маэстро Найман поделился своими впечатлениями от русской версии оперы с Екатериной КРЕТОВОЙ.
Оперу поставил Маленький мировой театр (есть такой в Москве!) на удивительной сценической площадке Artplay Gallery, где царит атмосфера дальневосточного изыска, вдоль зрительских рядов плещется вода, а на авансцене в стеклянном домике прыгает крошечный живой зайчик.
— Мы написали эту оперу в 1986 году в соавторстве с врачом-неврологом Оливером Саксом. (По книге Сакса, кстати, создано еще одно известное произведение — фильм “Просветление” с Робертом Де Ниро. — Е.К.) Литературная основа оперы — история реального человека, музыканта и художника г-на П., заболевшего странной неврологической болезнью. Мог описать форму предмета, его цвет, размеры, но не мог понять, что это. Он не видел мир, но зато слышал его — благодаря музыке Шумана, которая стала для него единственно осмысленным элементом Вселенной. Спектакль имел неожиданный резонанс. Так, на одну из пресс-конференций пришли врачи-неврологи, и вместо того, чтобы обсуждать творческие вопросы, мы говорили о многообразных психических заболеваниях...
— Чем отличается московская постановка от европейских версий вашей оперы?
— Прежде всего энтузиазмом, с которым люди здесь этим занимались, прилагая очень много личных усилий. В Германии или Англии эту оперу выбирали для постановки, потому что она соответствовала нужным параметрам: дешевая, мало участников, актуальная тема. Здесь же — по совершенно другим причинам. К тому же постановка в России осуществлена на русском языке. Это мне очень нравится. Режиссер Наташа Анастасьева продумала оперу гораздо глубже. Она очень талантлива и проникла в глубину вещей, о которых я сам даже не подозревал.
— В прошлый свой приезд вы сами дирижировали своим оркестром на концерте в консерватории. Здесь за вашу партитуру взялся ваш молодой соотечественник — дирижер Дамиан Иорио...
— Дамиан хорошо знает мою музыку и стиль. Прекрасно знает текст. Он очень интересно прочел партитуру, выстроив баланс между моей музыкой и совершенно особенной манерой исполнения русских певцов.
Примечание “МК”: в опере пели Михаил Давыдов, Юлия Корпачева и Дмитрий Кузьмин. Все трое прошли школу “Геликон-оперы” и потому отлично справились с нетривиальной для академических певцов вокальной строчкой Наймана.
— Как известно, вы композитор-минималист. Однако к фильму “Гаттака” написали музыку в другом стиле. Значит ли это, что ваша палитра исчерпана в 80-е годы?
— Даже во время “Гаттаки” я писал совершенно другие вещи — концерт для тромбона или концерт для арфы, где сохранил свои стилистические приемы. Ведь моя музыка в кино — это лишь малая часть того, что я делаю. Гораздо больше моей личности и моего “я” содержится в моих инструментальных сочинениях и операх. Здесь я принадлежу к музыкантам того направления, к которому относится, скажем, ваш Канчели. И поскольку я могу создать красивую мелодию, как популярный композитор, хотя и выражаю ее иными средствами, то в моем лагере классических музыкантов меня рассматривают как диссидента.
— Вы знаете, что ваша тема из фильма “Пианино” инсталлирована в сотовые телефоны?
— Вот как? Странно, но пока я никаких денег с этого не получал.
— А может быть, вы работаете в кино, потому что там больше платят?
— Никто ничего не делает даром. Есть проекты, которые меня привлекают, и я могу делать их бесплатно. Несколько лет назад я захотел написать музыку для струнных с оркестром. Никто не хотел за это платить. Но я все равно написал, потому что мне это было нужно. Кино — это коммерческий жанр, индустрия, бизнес, поэтому эта музыка должна соответственно оплачиваться. Почему нет?
— Ваша слава пришла к вам с фильмами Питера Гринуэя. А к Гринуэю — с вашей музыкой. Но сейчас вы...
— Расхождение с Гринуэем произошло в 1991 году, после “Книги Просперо”, где он переделал мою музыку, не согласовав этого со мной. Но мы не враги. И я поработал бы с ним снова.
— Известный музыкант Юрий Башмет во всеуслышание заявил, что не видит необходимости в написании оригинальной музыки к кино. И предложил использовать музыку Моцарта, Чайковского в кино в качестве саундтрека. Что бы вы ему ответили?
— Я бы сказал, что такое заявление — просто глупость (м-р Найман употребил слово stupped. — Е.К.). Действительно, иногда музыку к кино считают второсортной. Но есть музыка, которая делает фильм. Например, “Психоз” Хичкока с другой музыкой был бы совершенно иным. Музыка таких композиторов, как я или Морриконе, соответствует режиссерскому замыслу. И если в кино можно использовать Рахманинова или Моцарта, то это должно быть адекватно режиссерской идее. Если так рассуждать, нечего было Стравинскому и Прокофьеву писать балеты, потому что их уже написали Делиб и Чайковский... Я бы сказал, что это вполне сталинское заявление.
— Кроме “Человека, который принял свою жену за шляпу”, у вас есть еще оперы?
— “Лицом к лицу с Гойей”. Ее поставили в Испании и только что в Германии — в Карлсруэ. Эта постановка в апреле отправится в мировое турне.
— С заходом в Москву?
— Было бы хорошо. Сейчас я пишу оперу, тоже для Карлсруэ, о германском художнике-коллажисте Дада — он был выслан из Германии во время Второй мировой войны и жил в Лондоне. А буквально вчера за ланчем Наташа Анастасьева предложила мне проект по опере Перселла “Дидона и Эней”.
— То есть это будет опера под авторством Перселл—Найман?
— Почему? Наоборот: Найман—Перселл.
— Где вы постоянно живете?
— Я живу в Лондоне, в доме XIX века в викторианском стиле. Это 5-этажный дом с небольшими комнатами одна над другой. Там у меня есть кабинет, где стоят рояль и компьютер. Я часто сочиняю за роялем, но иногда сразу переношу звуковой материал в компьютер.
— В вашей семье есть еще музыканты?
— Да, моя старшая дочь, ей 32 года, — композитор.
— Для того чтобы расслабиться, вы занимаетесь чем-нибудь абсолютно неинтеллектуальным?
— Я пишу музыку. Это неинтеллектуально.
