Негодяйского вида тип в камуфляже и черной беретке собирает у нас на перекрестке милостыню с машин, пока те стоят под светофором. Одной ноги у него либо нет, либо она ловко спрятана, но факт то, что он на костылях. Худой, как смерть, нос кривой, глаза — черные угли, во рту три зуба и все железные. Рожа совершенно злодейская, и странно, что милиция его не арестовывает пять раз на дню.
Насыпала я ему как-то мелочи в руку, а он вместо “спасибо” стал мне обстоятельно объяснять, что я его не задавила сейчас только потому, что народу много, а если бы за городом, да на безлюдном месте, там я бы его, не задумываясь, переехала и укатила, не оглядываясь. И так ему и надо, потому что он гад, каких свет не видывал, насиловал девочек пачками, и меня тоже непременно насиловал бы пачками в безлюдном месте, если бы прежде я не успела его переехать.
И свет уже зеленый загорелся, и ехать нужно, а он на машину опирается и все сыплет и сыплет свои пакости. А сзади уже гудят — утро ведь, все торопятся. Но пока он не отойдет, с места не тронешься. Он же на костылях, не дай бог, упадет.
Такие штуки он со всеми проделывает, кто ему денег дает. А если не дать или косо на него посмотреть — тогда еще хуже. Он живенько обскакивает машину спереди, швыряет костыли в стороны и плюхается на землю прямо тебе под колеса. И делай что хочешь. Назад сдавать некуда, там машины. Если вбок, так он за тобой ползет, руки пытается под колеса засунуть. Можно, конечно, выйти морду ему набить, если не противно. Но это ведь тоже не все могут.
В общем, опасный он человек, этот одноногий камуфляж. Кто про него знает, тот уже объезжать старается этот перекресток.
Скоро он там один останется — с костылем и светофором. Король перекрестка, пламенный пассионарий и яростный борец за право одноногого человека мучить двуногого. Ляжет он тогда спокойно на асфальт, раскинет руки и уставится в небо, и никто мимо него уже не проедет никогда, и птица не пролетит, и собака не пробежит, и крыса не прошмыгнет. Всех победил, никого не осталось.
* * *
Страсть и неистовость, одержимость и бесстрашие — вот чего не хватает нашим футболистам, чтобы одерживать победы.
Им бы поучиться у короля перекрестка его пылающей ненависти к врагу и неудержимой воле к победе. Если бы он поделился с ними своими приемчиками — о, им бы равных не было.
Да и всем нам, честно говоря, не худо бы у него поучиться. А то как сонные мухи, право слово. Только вздыхаем, жалуемся да объясняем друг другу, почему мы такие неудалые. Говорим и говорим, а дел-то не делаем.
Взять тот же футбол. Как много про него говорили на этой неделе! Куда ни придешь — все только футбол обсуждают, как будто и тем других нет. Поговорили бы про суд над Ходорковским, что ли, или про кандидатов в президенты Чечни — тоже занимательная тема. Но нет, куда там. Силой не заставишь, все равно вывернутся на нашу злосчастную команду и на то, как ей катастрофически не везет.
Обнаружилось великое множество замечательных футбольных экспертов и знатоков любого пола, возраста, национальности и сексуальной ориентации. Многие до поры помалкивали, не проявляли себя. Но наступил момент, начался чемпионат, и они раскрылись во всей красе, поражая окружающих глубиной знаний и точностью суждений.
Все всё знают. И кого надо было ставить в защиту, и кого в нападение, и кого сразу выпускать, и кого потом, и как они там все бегать не могут, и ноги у них не оттуда растут, и мяч не умеют ни передать, ни бросить, и боятся, и все у них криво-косо и задавлено авторитетом. А надо-то было всего ничего — вот так, так и так сделать, этот туда пошел, тот здесь блокировал, потом раз-раз-раз, точная передача, и все, и победный гол. Очень просто. Нас бы туда пустили, мы бы им показали.
* * *
Очень многие наши разочарования и расстройства — и, кстати, не только в футболе, а практически во всем — происходят из-за необъективных оценок.
Видно ведь невооруженным глазом: ну, не тянет наша сборная, как над ней ни колдуй. Уровень у игроков не тот или еще что-то не то, но другие команды вроде как на двух ногах бегают, а наша — типа на одной. Ну и так и говорили бы себе: “Да, команда у нас фиговая”. Она, может, тогда хотя бы старалась доказать, что это не так.
Но нет, мы не можем, чтоб столь важная государственная составляющая, как сборная по футболу, была фиговая. Поэтому игроки у нас высококлассные, и команда отличная, но субъективные причины все время мешают. То погода не та, то ребята не выспятся, то судьи пидорасы, то Мостового выгонят за левый звездеж... Но вообще, если повезет, мы можем и выиграть.
В глубине-то души все, конечно, понимают, что вряд ли мы можем выиграть. Везение — большое дело, но здесь ведь не лотерея. Чтобы выиграть, надо играть.
Тем не менее раздувание мифа про “классную команду” в контексте поисков повода для патриотического подъема и ростков национальной идеи делает свое дело. Гражданам начинает кружить головы надежда на чудо: а вдруг сейчас порвем португальцев как фуфайку.
Эх, зна-а-аю, тебя потеряю, но сердце не хо-о-очет поня-я-ять.
* * *
Сердце не хочет понять — типичное явление для того исторического периода, в котором мы находимся. Дабы ввести сердце в состояние непонимания, даже действует специальная тактика массового гипноза: “Если у нас чего-то нет, давайте упорно говорить, что оно есть. Тогда оно, возможно, появится”.
В первую очередь такой подход применяется к тому, что как-то касается выращивания патриотических чувств, поскольку нынешняя власть придает им огромное значение.
Помните, года четыре назад, когда Путин еще только начинал президентствовать, все вдруг стали говорить, что вот американцы патриоты и не стесняются украшать звездно-полосатыми флагами свои дома. А мы стесняемся государственных символов в быту, потому что не патриоты, и нам должно быть стыдно.
Российский флаг на воровских особняках и коттеджах с тех пор, правда, так и не прижился, но зато стало модно украшать портретами Путина рабочее место.
Поднялся ли в результате уровень патриотизма в массах? Официально считается, что да, поднялся. Но достоверно это неизвестно, поскольку патриотизм невозможно измерить. Нет инструмента. Вот был бы такой огромный неподкупный градусник, который висел бы на Главпочтамте и объективно показывал уровень патриотизма. Тогда можно было бы точно знать, вырос он или нет. А иначе все со слов, по ощущениям...
Так же трудно измерить уровень жизни. Власти утверждают, что он вырос, но градусника нет, и неизвестно, подействовал ли гипноз, действительно ли граждане стали жить лучше, чем три года назад.
Можно привести массу подобных примеров, когда эффективность массового гипноза невозможно оценить объективно и понять, подействовал он или нет.
Другое дело — футбол. Здесь видно, что гипноз не подействовал. От того, что сборную восхваляли, играть она лучше не стала. Здесь есть градусник — счет на табло.
Ах, какой обидный счет! Нет, ну опять все неправильно делали, надо же было иначе строить стратегию, тех ставить в защиту, этих в нападение, и бегать они не могут, и ноги у них не оттуда растут, и мяч не умеют ни передать, ни бросить, и боятся, и все у них криво-косо и задавлено авторитетом. Нас бы пустили, мы бы им показали.
...Как видите, на качество российского футбола гипноз не подействовал, но граждане тем не менее продолжают пребывать в гипнотическом состоянии.
Сердце не хочет понять, что какое общество, такой у него и уровень жизни. Какое общество, такой и патриотизм. Какое общество, такая и армия, и милиция, и суд. И футбол — не исключение, он тоже такой, какое общество. Убогий, одноногий.
* * *
Впрочем, если знать приемчики, можно и на одной ноге победить — главное, чтоб сила духа была невероятная, как у нашего короля перекрестка, и ярость, и неистовость, и, конечно, воля к победе.
Пожалуй, даже стоило бы пригласить его первым тренером. Интересно, что он посоветует, какую выберет стратегию. Возможно, предложит выйти играть, хорошенько намазавшись какой-нибудь вонючей дрянью, например, кошачьими экскрементами или тухлой селедкой. Враг будет деморализован. Некоторые станут задыхаться, у кого-то начнется аллергия, кому-то будет противно приближаться к нашим игрокам, и весьма вероятно, что противник вскоре откажется играть с такой дрянью. А нам того и надо.
Ляжем мы тогда спокойно на поле, раскинем руки и уставимся в небо, и никто мимо уже не проедет никогда, и птица не пролетит, и собака не пробежит, и крыса не прошмыгнет. Всех победили, никого не осталось.