Теракт в коротких штанишках

“Вы писали о Бразинскасах как о первых воздушных пиратах в СССР. А я получил пулю от угонщиков за полтора года до гибели Нади Курченко...”

Этот звонок раздался в редакции “МК” после выхода статьи “Возмездие в рассрочку”. Бортрадист Николай КИСЕЛЬ стал одним из действующих лиц драмы на борту самолета “Ил-14”. О тех событиях не писали газеты, молчало ТВ. Cпустя 35 лет герой той истории рассказал “МК” об одном из первых случаев захвата самолета.

Mосковская квартира недалеко от станции метро “Планерная”, где живет сейчас Николай Андреевич, ничем особенным не примечательна. Разве что с порога бросается в глаза мощная радиостанция. Стопки карточек радиолюбителей: Япония, Иордания, Ливан, остров Пасхи... — бывший бортрадист и на пенсии “живет в эфире”.

— Сейчас постоянно держу связь с яхтой “Апостол Андрей”. Они пошли в очередную кругосветку.

Мы присаживаемся у стола, возле рации, — и в какой-то миг ловлю себя на мысли, что, наверное, вот так же безмятежно начинался для моего собеседника тот рейс 1969 года Ленинград—Таллин. Самый памятный полет в его жизни.

Листаю старую, 1969 г., книгу “Крылья Эстонии”. В полстранички — черно-белое фото: четверо мужчин и женщина. Надпись: “Один из лучших экипажей Эстонского управления гражданской авиации”. И все. Но если приглядеться, то можно увидеть у людей на карточке ордена: у кого Красного Знамени, у кого — Красной Звезды. За что они получили награды, в книге не сказано.

— У нас был “макаров” — он нас выручил, — говорит Николай Андреевич. — А в деле с Бразинскасами, о котором напомнила ваша газета (и, кстати, это стало поводом, почему я вам позвонил), экипаж был безоружен. Хотя табельное оружие им, как и нам, полагалось. Я встречался с грузинскими летчиками, и они рассказали мне, что на злополучном “Ан-24” пистолета у пилотов не было. Улетали с утра, а возвращались к ночи, и надо было идти еще сдавать оружие в ВОХР — а это было далеко от контрольно-диспетчерского пункта (позже эту дистанцию сократили). Поэтому в маршрутном листе с утра поставили сразу два штампа: “Пистолет получил” и “Пистолет сдал”. Да и дверь в кабину “Ан-24” была с пластиковым окном — Бразинскас ее быстро пробил. У нас в “Ил-14” дверь была крепче — и это нас спасло...

Их было четверо. Главарь, его жена, его любовница и брат жены. Все — ленинградцы. Что их подвигло на захват самолета? Главарь, белорус, работал шофером такси. К советской власти относился, мягко говоря, нелояльно. Его отец и брат — полицаи — были расстреляны во время войны партизанами.

В Ленинграде в 1966 году прошла Международная выставка по рыболовству и переработке рыбопродуктов. Пожалуй, это была первая в Союзе выставка такого плана. Таксист (так и будем называть его далее) побывал на экспозиции, где познакомился с двумя шведами, пригласив их к себе в гости. За столом разговорились. Хозяин попросил гостей, чтобы они передали его письмо в западные СМИ. Но шведы отказались: мол, нам здесь нравится, мы еще собираемся приехать — избавь нас от этой просьбы. На том и расстались.

Такие контакты в то время КГБ четко брал на карандаш. И вскоре таксиста вызвали на допрос. Показали фото, где он зафиксирован со шведами. Предупредили: держись подальше от таких знакомств.

С допроса таксист ушел домой встревоженным. Жаловался жене: “А ведь шведы обещали вернуться. Если их возьмут в оборот, они скажут, что не мы его агитировали против советской власти, а он нас”. Этот случай и стал, наверное, поворотным в реализации давней идеи — бежать на Запад. Как? Да очень просто. Захватить самолет!

Брат его жены служил в это время в армии, в авиации. Решили: он сядет за штурвал. Стали дожидаться демобилизации. Тем временем таксист поехал в Белоруссию. В лесу из тайника выкопал ППШ — должно быть, отцовский. Но круглый диск автомата проржавел и пришел в негодность, как и патроны. Он пересыпал в них порох, поменял капсюли. Отрезал приклад — получился автоматический обрез. В автохозяйстве нашел пожилого слесаря — тот приделал к ППШ вместо ржавого диска магазин-рожок на 60 патронов!

— Я видел этот рожок на суде, — вспоминает Николай Андреевич. — Виртуозная работа: точечная сварка, вороненая сталь... Наши пинкертоны добрались и до слесаря — выяснилось, что он делал магазин к автомату чуть ли не на глазах у всей мастерской. И представьте, следователи его отпустили. А он, придя домой, повесился. Сам себе приговор, стало быть, вынес.

Но одного ППШ на банду было мало. Нашли охотничью “тулку”, тоже отрезали приклад и ствол. Опробовали обрез в лесу. Горе-стрелки с 5 метров не смогли попасть в березу... Сделали из дерева муляж гранаты-лимонки, выкрасили в зеленый цвет. Очень похоже. Среди пассажиров этот муляж наделал шороху. Приобрели и муляж пистолета ТТ (зажигалку) — в натуральную величину. Тоже очень напугал всех. Лишь один эстонский мальчик шепнул маме: “Не бойся, у них зажигалка!”

Итак, все было готово. Уговорили демобилизовавшегося брата жены. Сама супруга (она работала швеей) полностью подчинялась мужу. Уговорили и любовницу. На суде она говорила, что ее не поставили в известность насчет целей их “предприятия”. Может, и правда — ведь дамочка оставила в Ленинграде маленького сына. Едва ли она согласилась бы участвовать в захвате.

Весной 1969 года таксист послал жену в разведку рейсом на Таллин. Она прикинула, сколько лететь, сколько пассажиров, заглянула в кабину: какая дверь, какие замки. И все тщательно записала.

В этой истории много счастливых совпадений. Всевышний, видно, был не на стороне террористов. Например, угонщики не учли, что в июне пилоты перешли на летнее расписание. И в полете была запланирована промежуточная посадка в Йыхве.

Рассказывает Николай Кисель:

— Наш экипаж состоял из 5 человек: Павел Кузьменков (пилот), Валентин Платонов (второй пилот), Март Паюри (бортмеханик), Лийна Хярма (стюардесса) и я, бортрадист. Мы были слетанным экипажем, понимали друг друга с полуслова. Кроме Паюри — он обслуживал самолеты на земле, но его взяли в бортмеханики. И с нами он полетел в первый раз. Мы решили: ничего, пусть набирается опыта.

“Ил-14” прилетел в Ленинград, начали готовиться к возвращению в Таллин. Среди пассажиров в салон вошли бандиты. Оружие на борт угонщики пронесли в обычной хозяйственной сумке. Ствол ППШ предательски торчал оттуда, и на него для маскировки надели срезанный игрушечный паровозик. Первая неприятность воздушных пиратов ждала уже на входе: стюардесса потребовала оставить сумки в хвосте самолета. Те заартачились, и Лийна уступила. Но и в салоне у воздушных пиратов возникли накладки.

— Паша Кузьменков сказал бортмеханику, чтобы он не разрешал пассажирам занимать первые три ряда: салон будет неполный, и нам для центровки так лучше, — продолжает свой рассказ Николай Кисель. — Март взял и перевязал ремни в проходе — чтобы никто не смог сесть в эти кресла. А бандиты как раз взяли билеты в первый ряд! Они занервничали, но волей-неволей вынуждены были занять 4-й и 5-й ряды (мужчины впереди, женщины позади). А потом подоспели еще пассажиры не то из Архангельска, не то из Мурманска, летевшие до Таллина. Они и заняли пустовавшие кресла. Так пираты оказались в “тылу”.

Наконец рассадили всех пассажиров, закрыли дверь, запустили моторы. Стюардесса объявила: “Самолет следует по маршруту Ленинград—Йыхве—Таллин”. Услышав про Йыхве, бандиты забеспокоились: у них не было этого предусмотрено.

— Сколько лететь до Йыхве? — спросил “таксист”.

— Минут 40—45, — ответила Лийна. Она и не догадывалась, чего это так волнуется группа пассажиров из 4-го и 5-го рядов.

“Ил” взлетел. Бандиты лихорадочно думали, что делать. Решили брать самолет после промежуточной посадки, а пока — затаиться. Так несколько пассажиров избежали участия в предстоящем смертельном шоу: в Йыхве некоторые вышли, а на их место сели другие. Среди новеньких оказался даже начальник тамошнего аэропорта. Он сел в хвосте.

О дальнейшем лучше всего расскажет сам Николай Андреевич:

— Пока мы были в Йыхве, бандиты выходили, подходили, даже в кабину пытались заглянуть. Я им говорю: “Сюда нельзя”.

После стоянки опять взлетаем. Вошла стюардесса и попросила включить вентиляцию. Затем отправилась к пассажирам. Я начал было закрывать за ней дверь на шпингалет, только наклонился — Лийна влетает обратно, на ее лице настоящий ужас. Такой я ее ни разу не видел: “Сюда идут с ружьем!” И тут же закрыла дверь на защелку.

“С каким ружьем?!” Ничего не понимаю — и вижу, как крутится рукоятка двери...

Когда самолет вошел в облака, бандиты налили по стакану водки, выпили, утерлись рукавом и достали оружие. Вскочили со своих мест: “Всем сидеть! Не двигаться!” И сразу дали очередь по салону над головами.

— Я крикнул не своим голосом командиру: “Паша, дай пистолет!” — Николай Андреевич вновь переживает тот момент. Ведь именно тогда он и получил бандитскую пулю. — У Павла пистолет лежал на панели под левой рукой, но надо было еще достать его из кобуры, передать мне, а ведь идет набор высоты! И тут раздалась очередь. Мне попали в грудь (если бы не в меня, то пуля угодила бы Марту прямо в голову). Сразу сперло дыхание. Пули пробили и бак с тормозной жидкостью АМГ-10, ручейками она бьет оттуда. Я соображаю: убит, не убит?..

Валентин Платонов, второй пилот, мгновенно среагировал и с невероятной быстротой, как только прогремели первые выстрелы, бросил самолет носом вниз. Бандит за дверью не удержался на ногах, свалился на пол салона.

— Паша достал к этому времени пистолет и целился в дверь, в мою сторону. Я пригнулся, освободив ему линию огня.

...Теперь Павел Кузьменков мог стрелять. Он дважды выпалил в дверь. Первая же его пуля попала в правую ладонь главаря и вышла через локоть.

— Мы очень боялись, что диспетчер ушел с вышки, выключил радио, — Николай Андреевич подошел к кульминации своего рассказа. — Павел успел, выстрелив, дать по радио сигнал о захвате — и диспетчер его принял. А у нас продолжалась перестрелка. Из-за двери стали раздаваться одиночные выстрелы. Кузьменкову было неудобно вести огонь — тогда бортмеханик крикнул:

— Дай пистолет, Паша!

Павел заерзал — все-таки это новичок. Но Март обиженно воскликнул: “Я офицер запаса!” Павел отдал ему пистолет и обойму патронов.

Март начал стрелять — и разбил бандитский автомат. Затвор ППШ вылетел, упав под ноги к сидевшему в первом ряду киношнику с “Таллинфильма”. Тот не растерялся — ногой наступил на него, задвинул под кресло. У бандитов осталась лишь “тулка” — под ее прицелом держал салон брат жены. Сама супруга главаря пугала пассажиров “лимонкой” и зажигалкой в виде ТТ. Она даже выдернула из “гранаты” чеку: “Нам терять нечего!”

У раненого Николая текла кровь изо рта. Он попросил Лийну: “Дай воды!” Стюардесса проворно добралась до сетки с напитками, зубами открыла бутылку и дала бортрадисту.

— Я умылся, но дышать было трудно, легкие наполнены кровью, да еще воняет пролитая тормозная жидкость. Между тем соображаю, что идем на посадку, обратно в Йыхве. Думаю: выпустим ли шасси? Давление где? Бак с тормозной жидкостью ведь пробит... Но слышу: тук-тук-тук. Все в порядке. И самолет сразу покатился по земле.

Бандиты поняли, что проиграли, и стали думать об отступлении. Перебрались в хвост, на ходу открыли дверь. Мужчины выскочили, и главарь крикнул жене: “Бросай гранату и давай за нами!” В этот момент начальник аэропорта Йыхве, сидевший в заднем ряду, бросился на угонщицу, схватил одной рукой за волосы, а другой накрыл ее руку с гранатой. Отнял и, увидев, что “лимонка” — деревянная, отбросил в сторону.

Все было кончено. Бандиты бежали. Пассажиры начали покидать самолет. Раненого Николая потихоньку вывели из опустевшего “Ила”. Когда шел по салону, то увидел, что почти все пассажирские кресла были мокрыми...

— Страху, конечно, они натерпелись: сначала автоматная очередь над головами, потом наши выстрелы из кабины. Мы, оказывается, сделали 11 выстрелов. Удивительно, что никто не пострадал.

— Что было дальше? — спрашиваю Николая Андреевича.

— Меня доставили в больницу в Кохтла-Ярве. Хирург после рентгена сказал: “Ты в рубашке родился”. Пуля прошла через левую сторону грудной клетки между гребешками позвоночника на правую сторону. Она во мне до сих пор сидит...

А что угонщики? Раненый главарь с “тулкой” выскочил на шоссе. Остановил грузовик, вытолкал водителя и умчался. Его бы искали, наверное, долго, кабы не случайность. В лесу он попал на развилку и выбрал не ту дорогу. Там рыли газовую траншею, и он не мог ни туда ни сюда проехать. Бросил машину и с обрезом ушел в лес. К этому времени была поднята вся граница от Ленинграда до Калининграда. В лесу бандита и нашли. Он отстреливался и получил пулю в голову.

— На следующий день хирург сказал мне: “Твоего “крестника” я оперировал. Но не спасли”.

Второй бандит сел спокойно на такси и поехал в Ленинград. Под Волосовом его взяли. У него был стальной цилиндр, в котором было письмо — его-то и хотел передать на Запад главарь угонщиков. Я читал его: безграмотная ахинея. И заканчивалось оно призывом к американскому сенатору-республиканцу Голдуотеру с просьбой дать денег на борьбу с коммунизмом. Кстати, Голдуотер, как и я, был радиолюбителем. Я с ним даже имел сеанс радиосвязи...

Жену главаря, как я уже говорил, задержал начальник Йыхвинского аэродрома, а любовница сама себя выдала. За пассажирами прислали резервный самолет, чтобы доставить их в Таллин, а она заявляет: “Я не полечу, хочу в Ленинград”. Дотошные женщины смотрят: кто там кочевряжится? Да она же с ними сидела! Да она же с ними была! Тут ее и взяли. Правда, она единственная из банды во время захвата ничего не делала. Просто сидела на своем месте. На суде она говорила, что ее не поставили в известность насчет целей их “предприятия”. Может, и правда. Поэтому ее оправдали.

Суд устроили в Ленинграде.

— Отвратительный был суд, — считает Кисель. — Никакой прессы там не было — только экипаж и пассажиры. Жене убитого главаря дали 13 лет, ее брату — 11. Куда они хотели бежать — в Швецию или Финляндию, — мы так и не поняли.

Меня после ранения хотели списать. Я за свой счет полетел в Ригу, прошел там летную комиссию. Потом работал в международном аэропорту “Шереметьево”. Летал на “Ту-134”, “Ту-154” по всему свету — побывал и на Ближнем Востоке, и в Африке, и в Европе...

Да, вот еще. По тем временам мне полагалась большая страховка — 1000 рублей. Так представляете — не выплатили. Зато из лагерей, где отбывали срок угонщики, каждый месяц приходила в качестве компенсации по суду небольшая сумма: по 3 рубля, по 2... Как раз на бутылку водки хватало. Проходит время, меня вдруг вызывают в Тушинский суд: мол, тут жалоба поступила. Оказывается, жена “таксиста” заявила, что она мне выплатила двойную сумму. Видимо, в лагере кто-то забирал себе эти выплаты.

В общем, суд присудил мне вернуть деньги, хотя у меня оставались все квитанции — сколько реально я получил. Я было возмутился, но моя жена говорит: “Да пропади они пропадом, эти деньги!” Я и махнул рукой. Так и остался — без компенсации, зато с бандитской пулей...

Не только с пулей. Еще — с орденом Красной Звезды. Боевой наградой мирного времени и памятью о рейсе 3 июня 1969 года.