Когда Кремль в очередной раз объясняет все беды нашей страны “происками международного терроризма”, многие россияне презрительно морщатся. Мол, опять власти пытаются свалить ответственность за свои ошибки на некого внешнего врага. Зерно истины в этих рассуждениях есть. Даже само превращение бен Ладена в террориста международного масштаба — это прямое следствие просчетов обитателей Кремля — правда, бывших.
Известный своей “большой любовью” к России, помощник президента Картера по нацбезопасности Збигнев Бжезинский был одержим идеей победить СССР в “холодной войне”. В июле 1979 года он убедил президента подписать приказ о секретной помощи внутренним врагам промосковского режима в Афганистане. Как признался позднее сам Бжезинский, смыслом этого трюка была попытка как можно глубже вовлечь СССР в гибельную трясину афганской политики. Брежнев с готовностью проглотил наживку. Уже в декабре в Кабуле появились советские танки. “Теперь у нас есть возможность дать СССР его собственную вьетнамскую войну!” — написал тогда ликующий Бжезинский своему боссу Картеру.
Еще одной страной, в которой советская интервенция в Афганистан вызвала эйфорию у властей, стала Саудовская Аравия. В 1979 году политическая система ваххабитского королевства трещала по всем швам. На протяжении многих десятилетий правители Саудовской Аравии всячески поддерживали религиозных фанатиков. Но фундаменталисты настолько усилились, что бросили открытый вызов своим бывшим покровителям. Оппозиционное “мусульманское братство” заявило, что королевская семья потеряла право управлять страной из-за своей “коррупции и бездумной имитации Запада”. Вскоре фанатики перешли и к конкретным действиям. Группа боевиков захватила одну из главных святынь ислама — большую мечеть в Мекке. За этим последовало двухнедельное кровавое побоище, в котором погибли несколько сотен человек... Перед саудовской королевской семьей замаячила реальная перспектива потери власти.
И тут Брежнев преподнес им грандиозный подарок. Ввод наших войск в Афганистан предоставил саудовским лидерам возможность направить энергию своих религиозных фанатиков в русло “борьбы против неверных”. Внутренняя напряженность в королевстве немедленно спала. Все местные исламские экстремисты либо загрузили себя организацией финансовой помощи афганским моджахедам, либо самолично отправились воевать. Тут перед саудовскими правителями встала еще одна мелкая, но деликатная проблема. Ради поддержания имиджа королевской семьи было бы неплохо, если бы саудовский “экспедиционный корпус” в Афганистане возглавил какой-нибудь принц. Но несмотря на то, что в стране уже тогда принцев был переизбыток — несколько тысяч, — ни один из них желанием лично воевать с “неверными” не горел.
Зато это был готов сделать сын строительного магната Мохаммеда бен Ладена Усама. А поскольку бен Ладены считались ближайшими друзьями королевской семьи, саудовские власти с радостью удовлетворили желание доселе никому не известного юнца. Так началась карьера будущего международного террориста номер один.
Точные детали проникновения “Аль-Каиды” в Чечню в начале 90-х еще неизвестны. Но можно предположить, что накануне начала первой чеченской войны присутствие людей бен Ладена в вотчине Дудаева было минимальным. Но после того, как Ельцин фактически повторил ошибку Брежнева и принял непродуманное решение о вводе войск, все изменилось.
Итак, нашу власть есть за что винить. Но проблема в том, что вешать сейчас всех собак исключительно на Кремль непродуктивно. Это то же самое, что пытаться склеить кусочки сосуда, разбившегося на тысячи крошечных осколков. Точка возврата уже пройдена. Вне зависимости от того, готовы ли мы признать эту реальность или нет, но сегодня России в Чечне действительно противостоит международный терроризм.
Несколько недель тому назад ВВП назначил еще одного чиновника, призванного защитить россиян от иностранных злодеев. Бывший первый замдиректора ФСБ Анатолий Сафонов стал президентским спецпредставителем по международному сотрудничеству в борьбе с терроризмом. Одно из первых интервью в новой должности генерал Сафонов дал “МК”.
Несколько недель тому назад Путин ввел в стране новую должность: президентского спецпредставителя по международному сотрудничеству в борьбе с терроризмом. Одно из своих первых интервью занявший это кресло кадровый чекист и бывший первый замдиректора ФСБ Анатолий Сафонов дал “МК”.
— Анатолий Ефимович, если зарубежные источники финансирования террористов вдруг будут полностью перекрыты, насколько сильно уменьшится размах насилия внутри России?
— Я, разумеется, не могу говорить с точностью до одного процента. Но около 80% финансирования террора в России идет из-за рубежа. Так что основная жизненная сила терроризма в этом случае будет подорвана. Без денег терроризм ведь жить не может. Другое дело, что потребуется время на то, чтобы уже имеющийся у террористов финансовый ресурс был исчерпан.
— А главные страны — спонсоры внутрироссийского террора — государства Персидского залива, конечно?
— Доля поступлений из этих стран самая существенная — от 50 до 70% от общего потока. Но подпитка идет не только из ряда арабских стран. Это происходит, например, в Канаде в виде пожертвований и сбора средств по линии фондов, где я недавно был. Это происходит в мечетях Лондона, других стран благополучной Европы. Нет на земле мест, где это не может происходить в принципе. Недавно промелькнула информация о контактах “Аль-Каиды” с одной из ведущих криминальных группировок Латинской Америки.
— Одним из главных спонсоров ваххабизма в мире считается Саудовская Аравия. В полной ли мере Америка использует имеющиеся у нее рычаги давления на эту страну, чтобы та изменила свою политику?
— Мне трудно говорить о рычагах давления Америки и их эффективности, но инструменты влияния России используются очень существенно. Да и сама Саудовская Аравия прошла в последние годы очень большой путь. Еще у недавно у властей королевства не было особого беспокойства. Но после первых взрывов в святых местах они поняли, что террористы бросают политический вызов правящей королевской семье. Как сказал нам саудовский министр внутренних дел, принц Найеф: “Мы осознали всю опасность неконтролируемых финансовых общественных средств”.
— Сколько составляет приблизительный бюджет мирового исламского терроризма? И какова в нем доля России?
— Разные специалисты говорят по-разному. Но можно сказать, что ресурсы, на которые опираются мировые террористические сети, составляют от 300 до 500 млрд. долларов, по существу это часть теневой криминальной экономики. Что же до бюджета внутрироссийского террора, то здесь, конечно, крутятся более скромные суммы. Но они все равно исчисляются миллионами долларов. Вообще этот бюджет очень “прыгает”. Сотрудники наших спецслужб, как правило, знают о фактах прихода в Чечню очередного транша. Так вот они заметили: на второй-третий день после поступления транша начинается его отработка — от установок гранат-растяжек до крупных терактов.
— Очень здорово, что наши спецслужбы такие осведомленные. Но как насчет успехов в деле перехватов этих траншей?
— Об этом вам лучше переговорить непосредственно с представителями наших спецслужб. Но, насколько мне известно, идут конкретные операции, связанные с перехватом десятков миллионов долларов. Есть и дела, связанные с пресечением контрабанды оружия.
— А откуда идут деньги, которые потом взрываются на наших улицах? От богатых исламских благотворителей-фанатиков?
— Финансовая система террора очень сложна. Сейчас террористические сети и в России, и в мире очень хорошо встраиваются в легальный бизнес. Они также проявляют интерес и к криминальному, но, казалось бы, давно поделенному бизнесу типа торговли алмазами, драгоценными металлами, наркотиками. В прошлом в Колумбии родился термин “наркотерроризм”. А в Афганистане сейчас один в один повторяется колумбийский сценарий. Еще недавно там были только мелкие наркокнязьки. А теперь уже вовсю идет процесс картелизации. Раньше из Афганистана выходил сырец, а теперь идет чистый героин. Если мы не приостановим эту опасную тенденцию, скоро политическая власть в стране будет принадлежать нескольким крупным наркокартелям, часть из которых будет связана с “Аль-Каидой”.
Перехватить террористические деньги часто оказывается очень трудно. Международное сообщество более-менее контролирует классические финансовые организации — банки. Но в исламском мире существует, например, общеизвестная система хавала.
Справка “МК”. Хавала — действующая уже многие века в Азии система “альтернативных” банков. Чтобы перевести деньги, скажем, из Парижа в далекую алжирскую деревню по каналам хавалы, необходимо найти соответствующего брокера среди парижских алжирцев и отдать ему деньги. Через некоторое время партнер этого брокера в Алжире передает такую же сумму денег в местной валюте тому, кому они предназначались, минус комиссионные, но зато по курсу “черного рынка”. Такой метод не оставляет никаких документов — все делается на доверии.
Кроме хавалы есть еще 5—6 региональных систем (индо-пакистанская хунди и др.), с помощью которых перемещаются огромные финансовые средства. В Африке, например, используются только наличные. Деньги, которые работающие в Европе гастарбайтеры из стран Азии посылают домой, тоже идут зачастую по неформальным и неконтролируемым каналам. И часть этих средств идет террористическим сетям.
— А есть ли в мире правительства, причастные к финансированию террора внутри России?
— С правительствами мы сейчас не сталкиваемся. Хотя проблемы это полностью не решило. Классическая система борьбы осталась старой: правительство бросает вызов правительству. А нынешний противник есть везде и нигде. А вот “Аль-Каида”, напротив, очень умело приспосабливается к современным реалиям. Она, например, не стала создавать свои информационные каналы, а вместо этого мастерски использует существующие. Очень точный расчет: ни один телеканал не откажется показать кадры заложников перед казнью. В основе террористических систем лежит сетевая самоорганизация, и, значит, деятельность лежит в неформальной плоскости. Наше же противодействие имеет более жесткую иерархическую структуру. Если государства не хотят проиграть, они тоже должны демонстрировать большую мобильность и опираться на гражданское общество.
— Получается, что “Аль-Каида” выигрывает идеологическую войну?
— Она ее точно не проигрывает.
— И все-таки есть ли страны, которые только делают вид, что сотрудничают с нами в борьбе с терроризмом?
— Откровенного цинизма и двойной игры на государственном уровне, конечно, нет. Против стран-изгоев вводится режим санкций. Все видели, с каким трудом из него сейчас вышла Ливия. И повторять этот путь никому не хочется. Другой вопрос — эффективность сотрудничества, причем эффективность объективная. Нам ведь тоже можно бросить упрек. Мол, вы плохо сотрудничаете, не можете унять своих террористов в Чечне!
— Если все иностранные правительства сотрудничают с нами в борьбе с террором, то как тогда понимать некоторых арабских дипломатов в Москве, перезванивавшихся с террористами во время кризиса с “Норд-Остом”?
— Приведенный вами пример очень хорошо иллюстрирует мой предыдущий тезис. Кроме правительств есть еще и конкретные чиновники. Вы помните, например, сколько раз пакистанскому президенту Мушаррафу пришлось чистить свои спецслужбы и вооруженные силы, некоторые офицеры которых не только саботировали борьбу с террором, но и откровенно сотрудничали с “Аль-Каидой”? Вообще пора отказаться от мысли, что проблему терроризма можно решить быстро. Мало того что попытки очень быстро это сделать не достигают успеха. Они еще и создают у общества иллюзии возможности быстрого решения и тем самым усугубляют проблемы.
— Хорошо, если эти дипломаты занимались самодеятельностью, был ли кто-то из них наказан и выслан?
— Был.
— Я слышал очень много рассказов о медресе в арабских странах, в которых российских мусульман обучают только двум предметам — богословию и военным искусствам...
— Это проблема, которая тревожит не только Россию, но и сам исламский мир. Ряд ведущих специалистов по исламу говорит, что корень многих бед мусульманского мира в том, что в медресе не преподают экономику, компьютеры, другие предметы, которые готовили бы учеников к современной жизни. Они и так отстали, а здесь их больше оттягивают! В этой связи среди исламских богословов сейчас ведется большая дискуссия: не надо ли медресе начать идти в ногу с развитием цивилизации?
— А есть ли статистика: сколько российских граждан прошли обучение в экстремистских медресе?
— Особенно тяжелыми для России в этом отношении были годы с 1990-го по 1996-й. Именно тогда произошла массовая подготовка тысяч экстремистов, среди них было много и россиян. Причем в те годы в некоторых арабских странах это еще поддерживалось на государственном уровне. Многие из этих выпускников оказались в России, и нам приходится “расхлебывать” последствия. Сегодня несколько улучшилась ситуация с исламским образованием за рубежом. В России активно заработали мусульманские центры, которые сами подбирают и учеников, и места, где им дадут действительно качественное духовное образование.
— Не сделала ли мы ошибку, криминализировав Закаева и других? Может, продуктивней было бы не отсекать возможности переговоров с ними ?
— Я абсолютно убежден, что не сделала. Тем, кто хотел пойти на переговоры, за минувшие годы, как вы знаете, предоставлялось очень много возможностей это сделать. Есть они и сейчас. Многие этими возможностями, кстати, воспользовались. И речь в данном случае идет о тысячах.
— А почему тогда наше требование о выдаче Закаева было так отвратительно подготовлено с юридической точки зрения?
— Не совсем согласен с термином “отвратительно”. Но если отвечать на ваш вопрос, мне кажется, что здесь сыграло роль то, что наша правоохранительная система отталкивалась в подготовке соответствующих представлений от собственной внутригосударственной юридической процедуры. И с этой неадаптированной ни в общественном сознании, ни в политическом восприятии, ни в юридическом отношении процедурой мы вышли на Запад. В результате этого и произошел первый сбой. Причем было не только потеряно время. Было отчасти подорвано доверие к российской юриспруденции, ее хорошим юридическим элементам. Но чрезмерно драматизировать ситуацию тоже не стоит. В любой стране юридические процедуры многослойны.
— Может быть, если бы Россия уделяла больше внимания реальной защите прав человека в Чечне, наши аргументы о выдаче лидеров боевиков встречали бы более благосклонный прием?
— Не думаю, что все так просто. О правах человека говорить, конечно, очень легко. Но когда начинается война, в ней всегда много участников. Дробление зла и насилия абсолютно неизбежно. Как, например, насчет прав человека в той же тюрьме Абу-Грейб в Ираке? Или в одном из иракских городов, который сейчас сравнивают с землей?
Но если говорить серьезно, никто в России, включая высшее руководство страны, не заявляет, что мы свободны от ошибок в Чечне. Мы признаем, что делали ошибки. И, конечно, крайне важно минимизировать в Чечне все то, что касается нарушений прав человека, насилия и опасности ответной реакции.
— А все ли делается для этой минимизации?
— Не думаю. Хотя делается много. Это процесс, и очень сложный, длительный процесс. И нельзя утверждать, что мы достигли здесь идеального состояния.
Генерала Сафонова сложно обвинить в благодушии и переизбытке оптимизма. Но в одном отношении он, как дипломат, был, видимо, вынужден все-таки немного отлакировать действительность. Это касается родины ваххабизма — Саудовской Аравии.
Саудовские чиновники могут сколь угодно долго убеждать американцев и нас, что теперь они изо всех сил борются с экстремистами. Но это еще ничего не значит. Многие члены королевской семьи могут мастерски вести двойную игру. После трагедии 11 сентября трехлетней давности саудовский принц Ахмед Бен Салман прямо-таки рассыпался соболезнованиями в адрес американцев. И янки ему верили. Еще бы: ведь принц считался горячим сторонником Запада, постоянно приезжал в Америку. А его лошади регулярно занимали призовые места на самых престижных скачках в США.
Но в марте 2002 года американским спецслужбам удалось захватить правую руку бен Ладена — руководителя операции Абу Зубайду. Для допроса плененного Абу было решено использовать классический метод доброго и злого следователя. Одна группа допрашивающих откровенно призналась, что они являются американцами, и обращалась с задержанным исключительно вежливо. Другая группа, состоящая исключительно из янки арабского происхождения, играла роль сотрудников саудовских спецслужб. Расчет строился на том, что Зубайда до смерти испугается известных своей жестокостью саудовцев и все расскажет американцам.
Но события развивались совсем по другому сценарию. Янки Зубайда не сказал ни слова. А вот поддельным саудовцам обрадовался как родным. Как заявил им высокопоставленный боевик “Аль-Каиды”, саудовская королевская семья не только по-прежнему поддерживала связь с бен Ладеном, но даже была в курсе, что 11 сентября произойдет нечто грандиозное. Вслед за этим Зубайда потребовал, чтобы следователи немедленно позвонили принцу Ахмеду, который даст приказ о его освобождении. Причем при этом помощник бен Ладена по памяти надиктовал многочисленные домашние и сотовые телефоны и Ахмеда, и еще двух принцев.
После этого история приобрела и вовсе детективный оборот. Как только саудовцам сообщили о странных речах главаря “Аль-Каиды”, до этого вполне здоровый принц Ахмед вдруг скончался от сердечного приступа. Через несколько дней вдруг умерли и еще два названных Зубайдой принца.
Кроме того, внутреннее брожение в Саудовской Аравии сейчас дошло до такой степени, что даже если бы королевская семья вдруг объединилась против бен Ладена, это еще ничего бы не решило. Согласно многочисленным американским экспертам, большая часть и простого населения, и даже саудовских спецслужб сочувствует бен Ладену. А королевская семья, как и в 1979 году, вновь находится перед реальной перспективой потери контроля над ситуацией.
Впрочем, обвинять во всех грехах одних “злых саудовцев” тоже было бы несправедливо. Россия за минувший год тоже много сделала, чтобы ухудшить свои позиции в мусульманском мире. Только мы собрались было вступать в организацию “Исламская конференция”, как в Катаре убивают Яндарбиева. Что Россия от этого выиграла — не совсем понятно. Зато проигрыш очевиден. Наши попытки наладить лучшие отношения со странами Персидского залива оказались отброшенными на несколько лет назад.
Так что сейчас можно быть твердо уверенными только в одном: в ближайшие годы у наших спецпредставителей по борьбе с международным терроризмом будет очень много работы.
