В среду в Московском окружном военном суде состоялись первые предварительные слушания по делу братьев Опариных — близнецов, сбежавших в конце ноября из части с оружием в руках и расстрелявших по пути двух милиционеров. Один из братьев, Александр, при задержании покончил жизнь самоубийством. Второго, Дмитрия, направили на экспертизу в Институт имени Сербского. Оба брата признаны невменяемыми.
Такой диагноз очень устраивает военных — сумасшедшими бойцы были, вот и наворотили бед.
Почему это им выгодно? Да потому, что, если невменяемыми Опариных признает и суд, обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, рассматриваться скорее всего не будут. И степень вины командного состава части останется невыясненной.
А в Союзе комитетов солдатских матерей России уверены: именно обстановка в части способствовала побегу братьев. С психикой же у близнецов, по крайней мере до побега, все было в порядке. Своими соображениями на сей счет с “МК” поделилась председатель этой организации Валентина Мельникова.
— Валентина Дмитриевна, что, по вашей версии, не так в этом деле?
— Заключение психиатров стало широко известно еще до суда. Но по закону только суд может либо принять экспертизу, либо нет. А так — заранее подготовлено общественное мнение, что Опарины априори сумасшедшие.
Но ни из медицинских документов, ни из писем братьев, ни из рассказов их родных, друзей, знакомых, соседей отнюдь не следует, что у них были какие-то отклонения. Не было ни малейших подозрений на психическое заболевание у Опариных и при призыве. Напротив, все говорят, что характер у них ровный, они неконфликтные. Скорее всего на них действовала обстановка в части, они не могли терпеть постоянное унижение.
Что было ненормального в их поведении? Что они верующими были? Что родителям на издевательства не жаловались? Когда людей доводят до такого состояния, они действительно думают только о том, чтобы сбежать, покончить с собой и разобраться с обидчиками.
— Но они же не просто ушли — они еще людей расстреляли.
— Это и есть состояние аффекта. В момент преступления они не контролировали своих действий, а в другое время были нормальными. Если суд решит, что они действовали в состоянии аффекта, — это одно. Но судя по тому, что внедряется в сознание общественности, всех готовят к тому, что их нужно считать сумасшедшими.
— Почему плохо, что их невменяемыми признали? Вместо тюрьмы Дмитрий будет лечиться. Конечно, психушка не сахар, но и не зона...
— Диму будут лечить принудительно, а он здоров. Там такие лекарства, что из любого здорового сделают больного. Это в лучшем случае, в худшем — залечат до смерти. А вина командиров будет “замазана”.
Когда психиатры вынесли свой вердикт, наша челябинская коллега Зинченко сразу сказала: институт Сербского выполнил заказ Минобороны. Солдаты — психи, а командование, которое 1,5 года издевалось над ними, не виновато. Вспомните историю с рапортом Димы. Когда его избил сержант Филинов, командир Опарина не стал разбираться, а поступил по-бандитски — передал рапорт командиру Филинова. И все получилось наоборот: Дмитрий стал виноватым...
Из писем братьев Опариных следует, что командиры отбирали у них все личные вещи. Даже письма из дома, фотографии. У нас что, армия — тюрьма особого режима? Разве об этом написано в уставе?
На ранимого человека такое может сильно подействовать. В письмах Саши видно, что почерк у него в последнее время становился все крупнее и крупнее. Это говорит о том, что у человека психологическое состояние менялось. Если по-хорошему, то нужно бы графологическую экспертизу провести.
— Но если все-таки психиатры правы и у братьев больная психика, как же они 1,5 года служили с оружием в руках?
— Вот именно! Где были психологи части, командование? Обычно в воинских частях есть психолог, который никогда не выпустит с оружием в караул солдата, если видит, что с ним что-то не то.
— Ваша организация будет участвовать в процессе?
— Мы собирались, но по непонятным причинам Сотникова — адвокат Димы — воспротивилась тому, чтобы интересы родителей погибшего Александра представляла председатель Челябинской ассоциации солдатских матерей Зинченко.
Но мы все равно не оставим это дело. Сначала посмотрим, какой будет приговор. А потом, если он будет обжалован, дело пойдет в Военную коллегию Верховного суда, и мы сможем подать ходатайство, представить свои соображения, материалы.
