Это лучший фильм Учителя. Это худший фильм Учителя. Вот так и не иначе, безо всяких полутонов, приняли новую картину питерского режиссера Алексея Учителя “Космос как предчувствие” на Московском фестивале. Где она — единственная — представляла Россию в конкурсе. По сценарию знаменитого Александра Миндадзе, снятая легендарным оператором Юрием Клименко.
Действие “Космоса” разворачивается в 1957 году в приграничном городке у самого северного моря. Живет такой парень — то ли молодой еще, то ли навсегда наивный. Лепит котлеты в маленьком ресторане, любит пухленькую официантку, которая тут же — под рукой, и иногда ходит боксировать. И прозвище у него — Конек. Это — Евгений Миронов. Подружка — Ирина Пегова. Вторая официантка, под конец неожиданно ставшая второй любовью Конька, — Елена Лядова.
Как-то на ринге Коньку встречается серьезный противник — чужак с Большой земли, который притягивает его как магнит. Всем: ударом, жесткостью, заплывами в ледяной воде и даже усами. Конек преследует чужака, как ласковая собачонка, даже не зная его имени, а называя просто — Друг. Даже приглашает жить к ним с мамой. Но мама хочет, чтобы сын привел официантку, несмотря на то, что у нее ребеночек. А чужак слушает контрабандный транзисторный приемник с вражескими голосами, безуспешно учит английский язык и обводит на карте место жительства — Советский Союз — черной линией. И еще просит Конька достать ему ласты. Потом узнает, что подружка Конька обслуживает банкеты на иностранных кораблях, и начинает с ней крутить на глазах у наивного жениха. Дальше события слепляются как снежный ком, и уже не разобрать, кто, где, что и почему. Официантка — с чужаком. Конек — с сестрой официантки. Все почти счастливы. Чужак открывается Коньку, что он — засекреченный, один из десяти, что скоро в космос полетит. Потом признается, что он — отсидел за политику. Все запутывается еще больше. Иногда герои — в самые неожиданные, порой эротические, моменты — смотрят на небо: “Смотри, вон спутник летит!” Под конец чужак гибнет в волнах северного моря, а Конек с сестрой официантки устремляется к лучшей жизни — в Москву, в Москву. По дороге встречает улыбчивого молоденького летчика по имени Юра, у которого все время развязывается шнурок на правом ботинке. Конек тоже улыбается и уже не помнит ту, что бежала за поездом по перрону, — свою первую и главную, потому оставленную — ради суеты — любовь. Финал: кадры хроники — Гагарин идет рапортовать Хрущеву, шнурок на правом ботинке развязан.
Режиссер Учитель, любимый народом за “Дневник его жены”, дал интервью “МК” в день своей премьеры на ММКФ.
— Алексей Ефимович, что-то из ваших личных воспоминаний или ощущений от того времени в фильме есть?
— Ну, поскольку я был слишком маленький, у меня нет никаких ощущений. (В 1957-м Учителю было 6 лет. — Е.А.) Помню наш двор — я тогда жил в Ленинграде на Староневском, — мы бегали, прыгали, играли, не более того. А вот 1961 год я запомнил очень хорошо. То событие (полет Гагарина в космос. — Е.А.) перевернуло мозги многих наших людей. Я помню, это был праздник ни с чем не сопоставимый. Может быть, только по масштабу сравнимый с Днем Победы... Вот все ищут национальную идею, а я думаю, она появится только тогда, когда возникнет человек — не из политики, а связанный с чем-то героическим или, может, наоборот, с любовными похождениями, но — выдающийся.
— С любовными?
— Может быть. Откуда мы знаем. (Хитро улыбается.) Я уверен, первый полет и само появление личности Юрия Гагарина стали предвестниками перестройки. Может, я чушь говорю, но то был полет в свободу, и событие это настолько выходило за рамки того, что творилось в стране, что оно должно было предопределить серьезные изменения в жизни страны.
— Именно это влюбило вас в сценарий Миндадзе?
— Не только. Любой сценарий я рассматриваю с точки зрения чувств и эмоций: если они меня задевают и там заложена целая палитра, которую я могу с актерами воплотить, мне интересно.
— И что здесь для вас важнее: космос или любовь?
— И то, и другое. Я все время снимаю картины о людях, как я их называю: слегка сумасшедших. В хорошем смысле слова. Плюс чувства, эмоции и, конечно, любовь — без нее нельзя, без этого невозможно любое произведение. В сценариях Миндадзе все это сочетается. Более того, в каждом действии героев заложено три смысла, три подтекста.
— Ваш герой так быстро разлюбил одну и полюбил другую — получается, ему все равно кого любить?
— Ну, наш герой — человек непредсказуемый. Для меня вообще был вопрос — как эту вторую сцену делать... (Герой везет на велосипеде сестру своей подружки, они падают и оказываются в объятиях. Снято так, что сначала даже непонятно, с кем он из сестер. — Е.А.) Да, сестры похожи — и внешне, и манерами, и одеждой. Может, Конек до конца не понимал, что он уже с другой. Он же находился в состоянии какого-то гипноза: оттого, что ему изменила любимая девушка и все рушится. А тут он ощутил новизну во всем и понял, что эти новые отношения определят и новый виток в его жизни. И может быть, так расположились звезды, что эта женщина оказалась ему нужнее... Хотя Римма сделала его более приземленным, более приближенным к стандартам того времени.
— Актеры у вас, как вы рассказывали, испытывали муки на съемках — Евгений Цыганов и Евгений Миронов плавали в ледяной воде, а бедная Лена Лядова толстела ради роли на 12 килограммов, чтобы стать похожей на Ирину Пегову. Зачем вы их так? Не проще было искупать ребят в теплой воде, а вместо Лядовой взять актрису пополнее? Или вы специально их так мучили, чтобы они “вошли” в роль?
— Может, девушку похожую и с килограммами найти можно, но она не сыграет так, как Лядова.
— Ну а в ледяной воде какая была необходимость? Актеры после таких сцен обычно говорят: “Ну мы же не одноразовые, так можно и заболеть”.
— Во-первых, у нас съемки проходили с сентября по март. А потом досъемка в апреле. Во-вторых, нам нужна была вода такая — северная. Плюс ко всему у меня гены документалистики, и мы эту сцену плавания снимали сначала в Финском заливе, потом — в Черном море и красили ее на компьютере, но все равно максимальная температура воды составляла 12 градусов. А когда Цыганов на заснеженном берегу Финского залива первый раз входит в воду, температура ее была вообще 8 градусов. И мало того, Женя готов был нырнуть, если б я не крикнул “стоп”. (Миронов вначале сомневался — лезть ли ему в воду или доверить каскадеру. Но когда Цыганов шагнул, тут же решительно пошел следом. — Е.А.)
— Курсы закалки актеры не проходили?
— Нет, мы их не закаляли. А вот боксом они занимались три месяца. И тренер был очень доволен. Что касается ледяной воды, то у нас был опытный врач-массажист, который поставил на берегу бочку с теплой водой, куда он их макал, когда они выходили из воды, а потом массировал.
— Какие предчувствия у вас относительно “Космоса как предчувствия” на этом фестивале и вообще — судьбы картины?
— По поводу фестивальной судьбы “Прогулки” предчувствия меня обманули... Сейчас я к этому отношусь более спокойно. Хотя я понимаю как режиссер и как продюсер, что прокатная жизнь картины во многом зависит от фестивального успеха или наоборот. Конечно, очень его хочется. Я вообще режиссер, который хочет побеждать. Если я участвую в чем-то, то буду стараться побеждать. Я понимаю, в жюри — люди, у которых свой субъективный взгляд...
— Вы знакомы с председателем жюри Валентином Черныхом и членом жюри Викторией Толстогановой?
— Нет, к счастью. Толстоганову я не снимал, по сценарию Черныха не ставил, поэтому точек соприкосновения у нас нет.
— А в жизни вас предчувствия не обманывают? Вы интуиции доверяете?
— Я вообще считаю, интуиция и — можно поставить знак равенства — предчувствие — обязательное качество хорошего режиссера. Когда подбираешь актерский состав, доверять своей интуиции особенно важно. Вот в “Прогулке” долгое время на роль героини была назначена не Ира Пегова, и все меня от Пеговой отговаривали, но интуиция мне подсказывала: нет, ребята, вы не правы. И через неделю после съемок все уже говорили: какой молодец, что ее взял. В профессии меня интуиция реже подводит, вот в жизни — больше.
— Не могу не спросить: как так получилось с “Кинотавром”, что вы вышли из конкурса в последний момент — за день до начала фестиваля?
— Это две разных истории, два разных фестиваля, и фильм мог совершенно спокойно участвовать сначала в российском, потом — в международном. И я добивался этого. И не мои проблемы, что эти фестивали не могут договориться много лет. Я хотел участвовать и там и там. Я очень люблю “Кинотавр” и приобрел себе двух врагов в лице Роднянского и Толстунова, отказав им. (Роднянский и Толстунов — новые хозяева “Кинотавра”. — Е.А.) И мне обидно, что так вышло. Тем более что там мы могли рассчитывать на очень многое, я думаю. И я очень надеюсь на то, что организаторы фестиваля поймут и простят меня. Я искренне хотел участвовать в обоих фестивалях. И считаю, что победитель “Кинотавра” должен представлять нашу страну на международных фестивалях. И надо этого добиваться.
