XXVII Московский фестиваль закончился сокрушительной победой русского кино. Во всех смыслах. Во-первых, единственная картина от России в конкурсе — “Космос как предчувствие” Алексея Учителя получила главный приз. Во-вторых, немыслимые аншлаги случились на самой популярной программе фестиваля — показе Российских программ в Доме кино. Как и на гала-премьере наших в “Пушкинском”. Вот это на самом деле здорово.
Итоги XXVII Московского кинофестиваля уже известны. Сказать, что они не стали сенсацией, — значит, сильно преувеличить ситуацию. Вот было предчувствие, что Учителю дадут главный приз. Как бы ни клялся уважаемый председатель жюри Валентин Черных, что давления на жюри не было, оно — было. Собственное, внутреннее: надо дать своим. А такая внутренняя самоцензура, которую и не замечаешь, а она есть, — самое серьезное препятствие на пути к свободе мысли.
К своим мы неравнодушны. Своих надо продвигать, поддерживать и хвалить. Потому что свои — стараются. Внутренняя самоцензура диктует свои правила жизни. И избавиться от нее невероятно тяжело. А нашей судьбой я называю выбор Черных, потому что этим решением дан толчок: своих всегда везде вперед. И этим решением жюри закольцевало композицию: на открытии фестиваля Михалков доложил об успехах в прокате русского кино и 1000 работающих в современном режиме кинотеатров. Жюри протянуло руку. Я не против русского кино. Наоборот. Но иногда надо говорить правду и разбирать и оценивать наше кино не из соображений “свои, не свои”, а просто как кино. По существу. И планка его повысится. Вот увидите.
А теперь — слово виновнику, кинодраматургу Валентину Черных, качество сценариев которого подтверждено “Оскаром” (“Москва слезам не верит”) и “Золотым Георгием” (“Свои”). Интервью “МК” он дал сразу же после объявления наград.
— Валентин Константинович, как происходило обсуждение призов — тяжело? Со сцены вы сказали, что последнее заседание шло аж четыре часа.
— Все крутилось вокруг трех картин: “Дорогая Венди”, “Вечная мерзлота” и “Космос” — мы говорили о них, обсуждая все призы. И, когда дошло до главной награды, не я предложил. Предложил Кенде, поддержали француженка (Клер Дени. — Е.А.) и Ульрих Зайдль. Проголосовали. Единогласно. Все остальные не проходили единогласно. Про картину Учителя говорили, что это большой стиль, что такой картины больше не было на фестивале.
— То есть давления на вас не было? С самого начала говорили, что фильм Учителя очень нравится Михалкову, что он вообще его поклонник.
— Нет, давления не было ни со стороны Михалкова, ни от Швыдкого, ни от Голутвы (заместитель руководителя Федерального агентства по культуре и кинематографии, экс-глава Госкино. — Е.А.). Я вот сейчас Голутву встретил и спрашиваю: “Что ж не давите?”
— А почему Учитель на сцене так скупо отреагировал на вручение ему главного приза? Знал заранее?
— Я думаю, он давно травмирован “Прогулкой” — еще с позапрошлого фестиваля, когда он не получил ничего. А сейчас, мне кажется, он просто с самого начала не верил, поэтому так и отреагировал... Я читал все мнения, я каждый день смотрел рейтинги критиков, я знаю, что они не согласны с нашим решением. Учитель тоже, наверное, все читал, и отсюда у него было напряженное лицо. Ко мне уже подходили критики, высказывали свое несогласие — что ж, это их право. На следующем фестивале будет другой председатель, и ему тоже выскажут.
— Вам лично картина нравится?
— Мне она нравится еще со сценария Миндадзе. Она несовершенная, но в ней есть тот нерв, который, я считаю, необходим для картины о русской жизни. И вот это меня трогает... Может, нет, правда, той степени душевности, которая требовалась для этой картины, потому что космос — это не только в прямом смысле слова... Не надо было, конечно, вводить хронику. (В конце ленты — документальные кадры рапорта Гагарина Хрущеву и его проезд по улицам Москвы. — Е.А.)
— Значит, это все-таки было не политическое решение?
— Я вот не понимаю, что такое политическое решение. Политическое решение могло быть при советской власти, когда партия давала указания. А кто мне сейчас может дать указание?
— Ну, скажем, такое: Московский фестиваль должен поддерживать своих.
— Мне сейчас критики говорят: нехорошо второй год подряд давать приз русской картине. А я говорю: замечательно. Пусть будет потом и третий год подряд, и четвертый. Если будут хорошие картины. Да, это наш фестиваль и наше кино. Что, иностранцы перестанут ездить? Ну и пусть. Мне на это наплевать.
