Она похожа на инопланетянку. Переливающийся на свету плащ цвета металлик, отбрасывающие солнечные зайчики почти зеркальные кроссовки, ядовито-малиновое трико. Может, душа ее поет от того, что на улице едва ли не первый по-настоящему теплый день. Или блестящий скафандр — непробиваемая броня, сквозь которую не должны просочиться уныние и скорбь…
Не Люба из “Военно-полевого романа” и не Мэри Поппинс. Настоящая Наталья Андрейченко совсем не похожа на своих героинь. Накануне 50-летия знаменитая актриса рассказала “МК” о многолетней приверженности древнему учению племени майя, о трех пережитых реинкарнациях и о попытках объединить разлетевшуюся по миру семью.
Как всегда на перепутье. Только что из Лондона, где сейчас работает ее муж, актер и режиссер Максимилиан Шелл. Вот-вот ветер переменится, и наша Мэри Поппинс улетит в Австрию, где наконец соберется ее разбросанная по миру семья. Но сейчас актриса на Гоголевском бульваре, в мастерской своего друга, скульптора Григория Потоцкого. Ее смех — низкий, с надрывом — заполняет все пространство. После каждой реплики можно смело ставить восклицательный знак. Свое 50-летие Наталья Андрейченко встречает белозубой голливудской улыбкой.
— Почему здесь-то, почему сюда я решила прийти? — “малиновые” руки взлетают к расписному потолку. — Дело в том, что вот уже три года подряд 1 мая мы с моими друзьями Григорием Потоцким и Юрой Куклачевым проводим на Гоголевском бульваре Праздник Доброты. Это было так красиво: люди выходили, дети писали слово “доброта” на всех языках мира, запускали в небо голубей. А Мэри Поппинс под зонтиком всем раздавала конфеты, раскрывала свой серебряный чемоданчик… Теперь праздник будет проводиться 4 ноября, этот день официально назван Днем добрых дел. Но неважно когда, главное — страна услышала.
— А вам, Наталья, не хватает доброты конкретно в этой стране и в этом городе?
— Доброты всем не хватает… Вы хотите меня подбить на то, чтобы я сказала, что здесь конкретно злое? Нет. Я не общаюсь со злыми людьми, я обрезаю все подобные связи. Я могу себе позволить жить, дружить, даже работать только с теми, кого считаю добрыми. Зачем же мне в своем… этом самом, спэйс… а-а-а… (Андрейченко судорожно подбирает аналог английскому слову) космосе делать черные дыры?
— Наверное, круг вашего общения с каждым годом становится все уже — время-то злое.
— Нет, я понимаю, добро и зло неразлучны, потому что без зла мы не сможем понять, что такое добро. Но! Я считаю, что 11 сентября 2001 года в этом смысле стало переломным моментом. Этот день поставил очень четкую стенку между добром и злом. И в этот день, даже я — женщина, которая не смотрит телевизор вообще никогда…
— Потому что телевизор изначально зло?
— Да, конечно… Даже я сказала: вот сейчас всем нужно принимать решение: на чьей ты стороне — на стороне света или на стороне тьмы.
* * *
— Люба из “Военно-полевого романа” — разбитная русская женщина, отчаянно цепляющаяся за счастье. И Мэри Поппинс — леди-совершенство: сдержанная, правильная, без изъяна. Вы на кого из них похожи?
— Не знаю, я совсем отдельно. Было три реинкарнации в этой конкретной жизни, поэтому…
— Это вы о чем?
— Да не нужно об этом. Просто были разные периоды, я трансформировалась все время. Я вечный студент: люблю учиться, занимаюсь различными интересными практиками. Уже много лет изучаю толтековскую великую мудрость, мудрость мастеров духа. Это пирамиды, это майя, это Мексика. Кому-то пришлось в Атлантиде уйти под воду, потому что обладали слишком серьезными космическими знаниями… По-примитивному, чтобы народ понимал, — вот кто-то любит читать Кастанеду, но я думаю, что настоящий величайший толтек — это Паоло Коэльо. Именно у него те принципы, которые позволяют людям с такой легкостью переносить любые невзгоды.
— На чем строится учение, просветите?
— О-о-о!.. Ну хорошо, я постараюсь пересказать это в четырех словах. Только надо будет переводить с английского на русский, а это всегда очень трудно. Всего четыре соглашения. “Be impacable in your word”. Дословный перевод: “Будь безгрешным в слове своем”. Надеюсь, люди понимают, что мысль — материальна. А если ты подкрепляешь мысль еще и словом, то, естественно, это сбывается. Не надо всякие гадости думать, не надо их произносить — иначе они будут преследовать тебя постоянно. Это первое, first. Следующее: “Don’t take anything personally” (“Не принимай ничего на себя лично”). Или как это сказать… Не принимай всерьез, когда другой что-то про тебя говорит, — вообще не реагируй. Ну я не знаю, как перевести “personally”…
— На свой счет?
— Во! Спасибо! Третье: “Never do any assambtions” (“Никогда не делай предположений”). Не трать свое время бессмысленно, не занимайся всякой ерундой. Если у тебя есть вопросы — сядь с человеком, обговори это, дойди до истины, не транжирь свою энергию в пустоту. И четвертое, это самое простое: “Always do your best” — всегда делай самое лучшее, что ты можешь. Это если примитивно изложить концепцию мастеров духа, которая родилась 15 тысяч лет назад.
— А вас кто научил всему этому?
— Дон Мигель Руиз, есть такой. Удивительный человек, сейчас он номер один, стал очень раскрученным. А когда мы с ним начинали — это было лет десять назад, — он еще не написал все эти книжки замечательные, не был на шоу Опры Уинфри. Как только Опра прочитала его книжки, вся жизнь ее трансформировалась, даже тело трансформировалось, если вы заметили.
— Чтобы прийти к свету, надо пройти через тьму. И, наверное, познать в своей жизни много зла?
— Необязательно. Понимаете, всегда есть внутренний голос, который нам что-то говорит, а мы его затыкаем. Это интуиция, или чистый голос Бога, или космоса — называйте как хотите. Толтеки слушают только свое сердце. Вот чему они учат — это четко различать свое божественное “Я” от “paraside” — своей второй половины.
— Но что случилось тогда, лет десять назад? Ведь что-то произошло, не так ли?
— Произошел маленький инцидент — моя собственная агентша проехала по мне на машине…
— В каком смысле?
— В самом прямом. Это была моя вторая клиническая смерть, вторая реинкарнация. Не хочу долго об этом говорить, но это очень серьезный опыт — выход из тела, нахождение в астрале, до пяти минут — совершенно другое понимание всего. Это было в Лос-Анджелесе. Я поужинала в одном замечательном ресторане, нужно было перейти дорогу, сесть за руль своей машины. И в этот момент срывается лимузин моей агентши. Когда она проехала по мне, я стала ждать, когда наступит это состояние, потому что к тому времени уже четко знала, что это не больно, это клево. Пленка задержалась слегка, и тут пошли воспоминания из детства — так интересно: первая снежинка на лице. И вдруг мысль: господи, Митю Макс не успел усыновить! И я четко знаю, что второе выживание мое было связано с тем, что я просила у Господа не за себя. Я просто поняла, что не доделала кое-что на Земле, и меня оставили жить. Но после этого во многом я потеряла flaxibility, где-то через год моя гибкость тела стала меняться. У меня были личные тренера, я много качалась. А потом нашла учителя по йоге — милую маленькую еврейскую женщину, которая оказалась одной из учениц Дон Мигель Руиза.
— Легче стало жить на белом свете?
— Конечно, легче. И тяжелее. Потому что не позволяешь себе определенные вещи, становишься менее социальным. Но это мой выбор. Не очень я люблю эти тусовки — лучше книжку почитаю, йогой займусь, в лес пойду, помедитирую…
* * *
— Может, потому и сниматься стали реже? Не больно вы балуете зрителя.
— Это вы задайте вопрос режиссерам, почему они не больно балуют? Но, во-первых, я очень четко подхожу к выбору тем…
— По тем же критериям: “добро—зло”?
— Вы знаете, да. Я давно уже поняла, что в чернухе не могу принимать участие. И очень горжусь фильмом “Моя большая армянская свадьба”, например. Когда мне в руки попал этот сценарий, я была просто счастлива. Вот это “светлуха”, настоящая радость! Еще я снималась в сериале “Грехи отцов”. Пересмотрела дикое количество спектаклей — я председатель жюри новой премии “Золотой лист” для самых талантливых выпускников театральных вузов Москвы. Но последнее время я ничего не могла делать, у меня папочка недавно скончался, и несколько месяцев я была рядом с ним, нужна была моя помощь…
— А где это случилось?
— Кстати, это очень важно. Спасибо большое Нине Александровне, замечательному врачу, главврачу 123-й Медицинской части Одинцова. Мой папочка ушел на руках этой женщины. Так получилось, что в это время про меня снимали фильм. Мы как ненормальные бегали, а еще мой сын Митенька прилетел из Швейцарии, потом в квартиру приехал его отец Максим Дунаевский, — мы все это снимали; моя бабушка, которой 96 лет, не спала до 4 утра. Потом мне надо было Митеньку везти в аэропорт, оттуда я вернулась в 8 утра и уснула на несколько часов. А когда проснулась, позвонила Нина Александровна, сказала, что папочка ушел…
— Не одиноко вам в Москве? Все-таки семья разбросана по всему миру?
— В этот раз было очень одиноко, зиму еле пережила, ведь все это время находилась здесь безвылазно. Но сейчас все будет хорошо, скоро уезжаю в Австрию. Настюшка туда подъедет из Лос-Анджелеса, Митюшка из Лозанны. Макс заканчивает спектакль в Лондоне. И 15 мая все мы встретимся. И все-таки попытаемся уговорить Настю переехать в Европу. Если получится…
— Она ведь, насколько я знаю, зациклена на актерской профессии, на Голливуде.
— Не только. Она получила приз “Лучший поэт Америки” 2003 и 2005 годов. Четыре года Настя училась актерству, а потом стала писать. Может, все-таки получится, как Макс говорит, ее в Лондон вырвать. И тогда было бы легче. Ведь я летаю в Калифорнию беспрестанно: месяц здесь, месяц там. Просто надорвалась, ничего не успеваешь — силушки уже нет. 15 часов на перелет, 11 — на адаптацию — честно говоря, очень трудно.
— Ей сколько сейчас?
— 17. И не хочет уезжать из Лос-Анджелеса ни в коем случае. Так и говорит: меня совершенно не интересуют ваши проблемы, я не виновата, что вы меня сюда привезли в терехмесячном возрасте; то, что я родилась в Мюнхене, на Моцарт-штрассе, 22, меня не интересует, родина для меня — Америка, и я отсюда ни ногой… Ведь я уже перевозила ее однажды в Австрию. Макс дал мне честное благородное слово, обещал, что съест ее обратный билет. Но только я отъехала к папе на три дня, прилетаю — он уже отправил дочь в Америку. Как?! Что?! Нет, говорит, я ее понимаю. Да я ведь тоже ее понимаю! Вы знаете, когда с Максимилианом познакомились, мы хотели иметь только девочку, и только Настю. Это имя пришло из фильма “Сибириада”. Вот кого мне сейчас напоминает Настюшка — это Настю из того фильма. По характеру, по силе духа, по упрямству. И по тому, что она все равно добьется своего.
— А Митя кого вам напоминает?
— Митя — сложная история. Как мы его прозвали с детства — Маленький Принц, так он им и остался. Абсолютно избалованный, живет в параллельном мире. Он очень похож на Максима Дунаевского. Хотя лучше бы он был похож на дедушку Исаака — тот был очень конкретный человек. А Максим мог опоздать на пять часов. Вот он общается с тобой, у тебя может сложиться впечатление, что он близко, а он далеко. А все потому, что в это время он пишет все свои гениальные ноты. И вот Митюшка — он такой же. Настолько талантливый: и стихи сочинял, и рэпом увлекался, а как рисовал! Но вот пошел в бизнес-школу…
— Разве из таких бизнесмены получаются?
— Нет, ну сейчас он меняется. Мы с Максом заставили его пройти через армию, это было насильственным явлением, полгода он отслужил. А ведь до того дважды вылетал из университета. С отличными отметками, все его любили. Но не вставал вовремя, и все — в 9 утра на учебу прийти не мог…
— Говорите о семье, а главного не сказали. Пару лет назад не только российские, но и западные СМИ, кричали о вашем с Максимилианом разводе…
— Мы не в разводе, ну что я вам еще буду рассказывать? Ну спросите у этих сэмэи (произнесено именно так), зачем они это все придумали? Я же не сэмэи — я Наташа.
* * *
— Наталья, вы и так яркая женщина, а еще и одеваетесь весьма пестренько. Цвет так важен?
— Очень.
— Вы в малиновом. Что бы это значило?
— Ничего не означает. Вот десять лет назад я приехала в Россию в чем-то оранжево-алом. Я настолько ощущала это солнце, этот мир, мне хотелось поделиться этим цветом с людьми. Помню, Валя Гнеушев тогда мне сказал: “Ты что, старуха, решила под тинейджершу косить?” Даже не знала, что ему ответить. А где-то год назад, когда последний раз была на Тибете и мне составляли тибетский гороскоп, алый оказался моим цветом. Знать этого не знала! А у меня в квартире коридор даже алого цвета! И оранжевая спальня.
— То было оранжевое настроение. А какой цвет сейчас?
— Скорее всего, белый. Очень позитивный цвет. Чистоты, абсолютного света. Но это сейчас, когда солнышко светит. А еще недавно был серенький такой. Из-за чего? От серости жизни, наверное. Да еще эти пробки! Господи, как помочь любимому городу?! Спасибо Лужкову, я считаю, он замечательный мужик и сделал так много. Лужков, ну родной, любимый! (Андрейченко молится перед диктофоном.) Сделай какие-нибудь развилки, ради Христа, я тебя умоляю! Город ведь потрясающий. Россия — абсолютный центр планеты, я просто отвечаю за это. И если мы спасем Россию, то Россия спасет планету.
— А при чем тут пробки? Жизнь — она ведь не та, которая за окном, а та, что внутри тебя.
— Совершенно с вами согласна. Но тем не менее очень тяжело, когда льет постоянно дождь, — даже цветной костюм не поможет. А потом — серенький, наверное, еще и в связи с папой. Хотелось пройти серой мышкой, незамеченной. Но сейчас все нормально: хожу по улицам, со мной здороваются. Такой кайф! И ничего не боюсь. Мне говорят, нельзя ночью гулять — выхожу. Как правило, именно страх притягивает опасность. Поэтому никогда ничего не бойся. Обязательно в жизни тебя настигнет то, чего ты боишься.
— Надо настраивать себя на хорошее. Вы ведь так и поступаете, как бы горько на самом деле ни было?
— Конечно. Работа, только работа над собой. Твое состояние — это то время, которое ты находишь для себя. Это все time that expense your rose. Как в “Маленьком принце”: время, которое ты отдал своей розе, — вот что делает эту розу такой важной для тебя. Теперь, когда жизнь бьет, я не буду как раньше: в полубезумном состоянии хвататься за телефон, сразу на пяти линиях!.. Нет, теперь я спокойненько встану: молитва, медитация. А уже потом, когда обрету защиту, я включу все телефоны. И уж тогда я включусь в этот безумный, безумный мир по полной программе.
