Брюнетка внутреннего сгорания

— Маячат. По крайней мере консультировать мне сейчас интересно. Когда уходила из ельцинской администрации, в стране складывалась совершенно иная политическая ситуация, участвовать в ее формировании не хотелось. Да и формировать, собственно, было нечего — просматривались вполне определенные манипуляции, с легко прогнозируемым результатом, — от всего этого хотелось отстраниться. И я ушла, исключительно по собственному желанию, немало удивив некоторых коллег — уходить по доброй воле из АП в те времена было не очень принято.

— Политика — грязное дело, подтверждаете?

— В тот момент — пожалуй. Впрочем, как и многие, я пережила период ельцинского романтизма, была безумным “ельциноидом”, готовым отдать за Бориса Николаевича жизнь...

— Личное общение вас разочаровало?

— Личное — нет...

— Неправильно спросил — работа с Ельциным?

— Работа — дело другое. А чисто по-человечески я по-прежнему очень уважаю Бориса Николаевича, считаю, что это одна из самых заметных фигур в нашей политике. Что в нужное время он оказался в нужном месте и сделал работу, которую мог сделать только он — со своей медвежьей силой, безумной харизмой и феноменальной интуицией. Ельцин как никто мог разбрасывать камни — расчищать завалы, которые образовались после того, как рухнула империя. Собирать предстояло уже совсем другим людям. Он, как мавр, — сделал свое дело. И ушел.

— Сейчас уже навсегда. Многие так и норовят пнуть мертвого льва.

— Не слишком достойное занятие. Но как бы там ни было, его эпоха закончилась. Пришло время людей, которым предстоит строить новую Россию на той площадке, которую расчистил Ельцин. И Путин — именно тот человек, который оказался на этом месте. Опять же — в нужное время.

— Но насчет пинания мертвых или полумертвых львов. В романе вы весьма вольно жонглируете фамилиями Бурбулис, Гусинский, Яковлев — ныне покойный, кстати...

— Давайте все-таки исходить из того, что это художественное произведение, в котором есть элементы авторского вымысла, хотя многое из того, о чем пишу, я наблюдала лично и с очень близкого расстояния. Мне предлагали, кстати, изменить фамилии реальных политических персонажей — я не стала этого делать. Ну не нравится мне литературный прием, когда Касьянова, к примеру, называют Касьяненко. При этом все всё понимают, но... Словом, роман — это моя гипотеза. Я не утверждаю, что так было, но полагаю, что так могло быть. Притом с большой долей вероятности. К примеру, понятно же, что я не могла присутствовать при диалоге двух известных политиков на Волынке, приведенном в романе. А вот история о том, как Гусинский получил НТВ, — совершенно реальная и вершилась на моих глазах.

— Никому в книге не мстите за прошлое?

— Мне некому мстить, меня никто не обидел.Они замечательные, интеллектуальные, умные, с ними, вероятно, приятно беседовать на отвлеченные темы. Но вот Россией управлять им не нужно — это мое глубокое убеждение.

— А вы открываете какую-нибудь страшную тайну? Заинтригуйте читателей: вы узнаете — что...

— …Что, когда Михаил Ходорковский пытался реорганизовать Россию по собственному усмотрению — сделать ее парламентской республикой и стать премьер-министром, который бы по сути управлял страной, я предполагаю — он пытался договориться с президентом Путиным. Причем на определенных условиях.

— Результат все мы знаем.

— Да, результат известен — не сложились договоренности. Что именно Ходорковский ему предлагал, я не знаю.

Ходят слухи, что даже деньги, и в романе этот эпизод есть. Конечно, это только предположение, наверняка знают лишь два человека — Путин и Ходорковский.

— У этого героя, которого, кстати, вы Ходорковским не назвали...

— Не назвала, потому что это собирательный образ.

— Так вот: у него есть очень еденькая ремарка по поводу самого Путина. Это я про “маленького серого полковника”, “человека в футляре”, Крошку Цахеса и вечный его незаживающий комплекс.

— Ну это правда, так и было, его так воспринимали. Он казался таким, допускаю, что и был — непубличным, невзрачным, не слишком владеющим ораторским искусством…

— Вырос? Заговорил?

— Да. Человек может и должен гордиться не тем, каким он был, а каким стал. Вот он был — да: маленьким серым полковником. Его приход к власти — это же потрясающий, уникальный случай в истории России — во второй части романа я еще буду про это писать. Когда за спиной человека не было ничего: ни денег, ни политического влияния, ни любви прессы. Нельзя даже сказать, что за ним стояла система КГБ: кто он? — всего лишь полковник...

— “Семья” была за спиной.

— Ну это еще вопрос... Вообще Борис Николаевич в критические моменты всегда выбирал все сам — этому я была свидетелем. Помните тот случай, когда он вдруг полетел в Чечню? Коржаков дал команду подготовить несколько вариантов президентского маршрута, к моменту, когда президент прибыл в Чечню, эти варианты были. А дальше было довольно любопытно — никто из генералов не хотел брать на себя ответственность выбора конкретного маршрута. Возникла заминка. В этот момент появился Ельцин. Беспалой рукой сгреб бумаги, бегло взглянул, ткнул пальцем: сюда! Потом, кстати, выяснилось, что интуитивно он выбрал самый удачный вариант.

Таким же образом, полагаю, он выбрал и преемника. Был список, в котором, я знаю, фигурировали: Степашин, Аксененко — покойный ныне, еще кто-то, человек 5—7, в числе которых был и Путин. И Ельцин снова ткнул пальцем, и опять не ошибся. Опять его звериное чутье, о котором многие говорят, не подвело. И уже за одно это ему следует сказать спасибо.

“Не на улице с мужьями знакомлюсь”