— Скоро вы будете отмечать 20-летие своей жизни в телеэфире. Какие изменения нашего ТВ вы видите изнутри?
— Раньше передачи оценивали по идеологическим критериям: куда зовет, против чего борется, как прославляет. Ныне телевидение — супермаркет, предлагающий продукты потребителям. Если есть спрос на юмор — предлагают в любой расфасовке: анекдотский, пацанский, писательский, нижепоясной, ностальгический, зубоскальский.
Хорошо продается пение в эротико-танцевальной форме — в глазах пестрит от голенисто-сисястых групп.
Интеллектуализм снижает просмотровые показатели, его задвигают на дальние полки глубоко за полночь. Растет раздражение против американцев за все, что у нас обломилось: купите экранную геополитическую виагру и получайте виртуальное удовлетворение.
Есть тревога по поводу масштабов сегодняшнего воровства, ТВ дает успокоительные пилюли в упаковке псевдоисторических фильмов — якобы на Руси всегда так было, и ничего, сдюжили. Однако длительное употребление подобных транквилизаторов крайне вредно. Они закрепляют мифы о мнимых национальных особенностях и мешают сформулировать конструктивный подход к сегодняшним проблемам. Однажды в Англии я видел сюжет о том, как один их король, устав от расплодившихся обнаглевших карманников, велел устраивать им публичную казнь на площади. В Средние века эта “чернуха” собирала толпы людей, создавая наилучшие условия для умыкания кошельков, но вовсе не останавливала обладателей ловких рук. Вывод, усвоенный сначала королем, а потом и зрителями “телепрограммы”: надо не ужесточать наказание, а менять условия, поощряющие преступность.
Конечно, наши телевизионщики понимают то, что доступно их английским коллегам, но там ТВ-просветительство поддерживается государством материально, а у нас только на словах. Правда, общую картину “Русского бистро-ТВ” оживляют особые личности, не только прочитавшие Пушкина и Булгакова, но и впитавшие их в себя настолько, что великие традиции отечественной культуры узнаются, проступают в кадре, интонации, слове...
— Но, может, ситуацию изменит новая смена? Какое, на ваш взгляд, качество подготовки тележурналистов?
— Сейчас число учебных институтов точно соответствует платежному спросу. Одни могут заплатить 500 у.е. в год, другие — 1500 у.е., но все найдут себе лавочку по карману. Мало кто отсеивается из-за профнепригодности. Сбылось завещание Ленина, и сегодня каждая кухарка, скопившая толику денег, может получить диплом журналиста. Вкус ее блюд уже начал накладывать отпечаток на мозги читателей и зрителей.
— А что вас самого привлекает как зрителя?
— Нечто сделанное с большой креативностью, воображением. Хотя по инерции ищу полезную информацию. Например, медицинские передачи хорошо информируют о новых методиках лечения и фармпрепаратах, но авторы не называют врачей, которые лучше всех избавляют от соответствующих недугов. А эта информация жизненно важна.
Приведу близкий мне пример. Президент самой крупной отечественной продовольственной компании Павел Дудников стал слепнуть. Он показывался лучшим офтальмологам мира в Швейцарии, США, Израиле. Но все они признались в своем бессилии. Зрение вернул после серии сложнейших операций Сергей Эдуардович Аветисов — руководитель НИИ глазных болезней РАМН. Представляете, сколько сил, времени, нервов могло бы сэкономить знание, что один из лучших специалистов мира по этому заболеванию работает совсем рядом, в Москве.
— А кем вы мечтали стать в молодости?
— В детстве я обожал клоуна Олега Попова, но в реальной жизни боялся выглядеть смешным. Каждый кадр Федерико Феллини казался мне снятым мною самим. Однако такого воображения и вкуса у меня и отдаленно не было, поэтому о режиссуре не помышлял. Даже во сне я часто повторял удары с лета первой ракетки мира по теннису, но отсутствие мгновенной реакции и скоростной выносливости заставляли меня играть на задней линии. Студентом я дружил с ребятами с физфака, которые вызывали восторг девушек, побеждая молодых писателей в споре, кто знает больше поэтов или историков, кто назовет больше королей с датами их правления. А с объемом моей памяти энциклопедистом не станешь. Поэтому я рано стал по одежке протягивать ножки, никогда не теряя при этом из виду свои маяки, стараясь по миллиметру двигаться в их направлении.
— А как же вы стали телеведущим?
— Благодаря хорошо подготовленному случаю. У меня вышла статья, где рассказывалось, почему наша антитабачная пропаганда безрезультатна, а американская весьма эффективна. Руководители московского канала прочли также другие мои публикации по речевому воздействию и пригласили сначала в качестве гостя, а потом и ведущего. Мой университетский опыт тогда тоже очень пришелся ко двору.
— Так что следует сообщить курильщику, чтобы он завязал?
— Что он слабак, у которого не хватает воли для победы над привычкой, что на длинной дистанции он заведомо проиграет соперникам с одинаковыми исходными данными, что как отец он не успеет довести своего ребенка до аспирантуры, как начальник — стать долговременной опорой для подчиненных. И, наконец, по статистике, некурящий может доставить женщине больше удовольствия в постели. Стимул — выглядеть в глазах окружающих и собственных победителем — сильнее страшилок о капле никотина, убивающей лошадь.
— Когда гости вашей программы проходятся по голубым, вы никогда не поддерживаете их нападок на гомосексуалистов. Вы им симпатизируете?
— Они мне неинтересны ни в каком отношении. А вот общественная реакция на них далеко не безразлична.
Нетерпимость должна быть только к преступникам: педофилам, насильникам, грабителям, ворам. В остальном низкая толерантность — показатель болезни самого общества. Правда, никакие невзгоды, по-видимому, наш народ по-настоящему не озлобили, и нетрадиционная ориентация у нас вызывает ярость у очень небольшой части населения. К такому выводу меня привел рейтинг передачи с артистом, одного взгляда на которого достаточно, чтобы увидеть в нем даже не голубого, а фиолетового. Дело в том, что число смотрящих только наполовину зависит от качества беседы и видеоряда. Вторую половину определяет личная популярность героя. Так вот этот герой был из второго ряда звездности, но дал самый рекордный рейтинг, доказав, что для зрителей его явная голубизна или вовсе не имеет значения, или даже придает некую пикантность.
— При этом вы всегда старательно обходите еврейскую тему. Почему?
— Потому что она не волнует нормального зрителя. Существуют тысячи аспектов русской темы, обсуждаемые в моих передачах с умными людьми — от Арлазорова до Ярмольника. К тому же кто бы мне объяснил, как сегодня определить еврея? Раньше судили по записи в паспорте родителей. Но Борис Абрамович Березовский, которого один юморист назвал “мечтой антисемита”, говорят, по паспорту русский. С другой стороны, В.В.Жириновский и Л.Я.Рохлин никогда даже не видели своих отцов, хотя и унаследовали их семитскую внешность. Русские матери воспитывали их в полном отрыве от родственников отца.
Кстати, в Израиле гражданство автоматически получают только по документам матери-еврейки или исповедующие иудаизм. Если же мать приняла христианство, автоматизм отменяется. Когда сборные России и Израиля сражались за путевку на чемпионат Европы по футболу, Владимир Владимирович Познер в своих “Временах” пожелал нашим победы. Одна моя сотрудница на следующий день спросила: “Кого он имел в виду?” То есть какой он национальности. И действительно, его мама — католичка из Франции, папа — из советской резидентуры в США, где иудаизмом даже не пахло. Более полувека — москвич. Президент Российской академии телевидения. Абсолютно попал в масть с именем-отчеством. Но фамилия-то “подозрительная”.
— Какое у вас хобби?
— Меня интересует лишь то, что связано с моей работой. Когда наши мало бывали за границей, я любил ездить за рубеж, чтобы рассказывать зрителям нечто любопытное. Бассейн “Чайка” дает мне товарный вид и правильное мироощущение. Приемы, премьеры, фуршеты, вернисажи позволяют более пристально познакомиться, извините за выражение, с элитой, кстати, полностью вышедшей из нас с вами, то есть нашего народа. Даже короткое индивидуальное общение на таких мероприятиях позволяет почувствовать человека, и через призму этого ощущения правильнее понимать его слова и поступки. Всего несколько минут мне довелось один на один разговаривать с В.Путиным, но я уже по-другому считываю информацию с его лица, когда вижу президента на экране.
