“Оккупанты ездят к нам во двор за водой на танках”

Войны нет. А по Тбилиси опять протащили военный грузовик с обгоревшим российским танком. Прохожие вслед процессии выкрикивали ругательства. Грузин пытаются отвлечь от внутренних проблем. Но они никак не могут смириться с потерей территорий. На телеканал “Кавкасиа” шлют эсэмэски. Они тут же идут титрами в бегущей строке: “Если собирались отдать Кодори и Ахалгори, зачем нужно было приносить столько жертв?”, “Все наши парламентарии проходили курсы резервистов. Где они были в дни войны?”, “Стране, в которой Саакашвили арестовывает Гамсахурдиа, ничего не поможет”, “Когда государство терпит поражение в войне, главнокомандующий и правительство уходят в отставку”, “Где вы сейчас, женщины с “карусельных” маршруток, голосовавшие на выборах “за нацдвижение”? Случившееся — это ваша вина”.

 “Наш президент — Буш”

Известный актер и режиссер Сосо Джачвлиани накануне гневно вопрошал: “Неужели мы собираемся вступать в НАТО без Абхазии и Самачабло (так грузины называют Цхинвальский регион. — С.М.)? Если так, то я не хочу никакого НАТО, не хочу такой Грузии. Все, что происходит, пахнет изменой. Бедным грузинам морочат голову”.

— Одним Тбилиси собираемся объединяться с НАТО? — язвит писатель Тамаз Чхенкели.

Под окнами нашей гостиницы в сквере, где каждый вечер мужчины собираются играть в нарды, споры доходят до драк.

— Грузия, как шагреневая кожа, уменьшается изо дня в день! — говорит заводила компании дядя Гия.
Леван в очках, на груди которого приколот значок с надписью “I am Georgia”, где буква “о” сделана в виде мишени, возражает:

— Грузия обязательно возродится!

— Наш президент — Буш! — кричит с соседней скамейки Алан, работающий в больнице анестезиологом. — Он защищает Грузию только из-за трубопровода.

— Сами виноваты. Грузия кишит людьми, продавшими свои голоса на выборах за 5 или 10 лари, — парирует автомеханик Эка. — Абхазию и Цхинвал обменяли на НАТО.

— Вот посмотрите, что Америка сделает с Россией, — вставляет слово Леван.

— Что нам смотреть, что будет с Россией, мы хотим знать, что будет с нами, — начинает заводиться Гия. — Скажи, чего твои друзья-студенты бегают по площади со знаменами? Объясни им, мы проиграли, а не выиграли войну. Пусть поднимутся на кладбище Мухатгверди и положат цветы на братскую могилу павших воинов.

Все присутствующие разом замолкают, когда мимо проходит во всем черном продавщица из соседнего киоска Тико. У нее на недавней войне погиб муж-резервист. Государство обещает ей выплатить 15 тыс. лари и предоставить медицинские льготы.

В Грузию потоком идет самое действенное оружие — деньги. Международный валютный фонд посулил открыть республике кредит на 750 млн. долларов. США и Европа разрабатывают пакет помощи, в денежном эквиваленте он составит более 2 млрд. долларов. Общественные организации обещают дать еще 340 млн. лари. (1 доллар сейчас равен 1,4 лари.)

Но в Грузии уверены: западные деньги не помогут удержаться Саакашвили у власти. У здания тбилисской мэрии бастуют воспитатели детских садов: дошкольные учреждения, из-за размещения в них беженцев, собираются закрыть. В Поти боятся, что из-за нестабильной обстановки от них отвернутся иностранные инвесторы. В Сенаки латают разбомбленные дома. Гнев выплескивается на российских миротворцев. Большой спор вызывает новость об убийстве на блок-посту в районе Гори грузинского полицейского.

— Осетины нам мстят? А может, шальная пуля? — сомневается Эка.

— Это русские нас провоцируют! — выпаливает Леван. — В километре в Каралети стоит их пост.
Все соглашаются: виноваты российские оккупанты.

Завершает картину молодая грузинка, в коляске которой сидит годовалый малыш в футболке с надписью: “Stop. Russia”.

“Открыли стрельбу  в воздух”

В Тбилиси российских солдат видят только на экранах телевизоров. В западной части Грузии местные каждый день наблюдают “оккупантов” воочию.

На линии от Поти до Сенаки располагаются 5 наблюдательных постов наших миротворцев.

— Ваши солдаты приходят вооруженные до зубов, с “лимонками” на поясе в наши магазины. Стоят в очереди за спинами у наших детей. Кто гарантирует, что у одного из них не сдадут нервы? — спрашивает меня Марианна, живущая в пригороде Поти.

— Кидают на прилавок российские рубли и требуют продать им водку и хлеб, — говорит продавщица Ирма. — Как я потом эти деньги в кассу сдам?

Поток упреков не иссякает. Батоно Ника говорит, что российские военные приезжают к ним во двор за водой прямо на танках. “Внуки у нас теперь вздрагивают даже от шума тракторов”, — говорит старик.
“За компанию” с недовольными на акции протеста у постов наших миротворцев собираются жители всех окрестных сел.

— Кричат нам: “Убирайтесь, русские псы, домой!” Показывают на американский манер, оттопыривая средний палец, — рассказывает капитан Антон, стоящий со взводом на блок-посту при въезде в Поти. — А потом приходим с банками за молоком, и те же бабушки, что в первых рядах кричали в наш адрес ругательства, улыбаются нам, называют сынками, суют лепешки и сыр, говорят: “Берегите себя, чтобы ваши матери не страдали”.

Все предыдущие дни миротворцы упаковывали имущество, на днях они должны сняться с места.
— Пришлось грузить вещи под дождем, — объясняет Антон.

Читаю ребятам заголовок, который мне перевели из местной газеты: “Русские оккупанты прыгнули в наш огород. Они что, настолько голодные, что, как мыши, грызут сырую кукурузу?”

Антон и его подчиненный — Радик из Оренбурга — смеются. К оскорблениям напоказ у них выработался иммунитет.

Существовали ребята, по их рассказам, достаточно автономно. На посту была своя кухня, мини-пекарня, выручали сухие пайки. Чтобы разнообразить питание, ходили на рынок за мясом и овощами. На базаре местные охотно брали российские рубли. Особо раздражали наших бойцов иностранные журналисты. Однажды у ребят сдали нервы. Когда оператор пытался заснять на камеру пост, ему разбили аппаратуру. Мало того, затолкали всех журналистов в бронетранспортер и отвезли в местную полицию.

На другом блокпосту, недалеко от Зугдиди, миротворцы, по рассказам местных жителей, пикет разогнали просто: открыли стрельбу в воздух.

Когда 10-тысячная толпа из Поти двинулась к посту у моста Риони, дабы устроить демонстрацию, вперед выдвинулся мэр города.

— Я объяснил вашим бойцам, что у нас мирная акция. Жители хотят выпустить пар, их надо понять, — рассказывает Вано Сагинадзе. — Когда российские солдаты, вооруженные автоматами, пришли на местный мясокомбинат “Никора” и потребовали открыть им склад, после чего забрали связки колбасы, мы не стали поднимать шум. Но когда это повторилось, мы сообщили о грабеже генералу Рогозину, который командует всеми миротворческими силами в Грузии. Этих горе-бойцов с поста убрали.

“В Грузии много внутренних врагов”

Вано Сагинадзе, окончивший в свое время в Москве Бауманский институт и защитивший при вузе кандидатскую диссертацию, признается:

— Ненависти к русским у меня нет. Если солдат ваше командование не может обеспечить должным питанием, они будут его добывать любым путем.

В Грузии сейчас объявлена “охота на ведьм”, выявляют всех, кто сотрудничал с российскими военными.

Например, парламентарий Гия Тортладзе заявил, что некоторые жители Самегрело и Шида Картли скрывали лица за масками и показывали русским военным необходимые объекты. Зугдидцы оскорбились. Председатель общества “Зугдидели” Отар Пацация заявил, имея в виду, что Тортладзе известен и как альпинист: “С какой вершины видел Гия наших жителей, разгуливающих в масках? Кто, как не скалолаз, должен знать, что один неверный шаг может привести к гибели! Точно так же и с неверно сказанным словом”.

Председатель региональной власти Шида Картли Ладо Вардзелашвили избил вместе со своим заместителем горийского журналиста Сабу Цицикашвили за то, что тот упомянул его в статье как “водителя генерала Борисова”.

Шпионов нашли и среди военных, кто сотрудничал с российским Главным разведывательным управлением.

— В Грузии много внутренних врагов, поэтому и разъедает нас зараза. Внутренние враги опаснее внешних, — говорит мне механик морского порта Ромаз, вместе мы идем к базе пограничников, которая соседствует с базой ВМФ Грузии.

— Посмотри, что сделали российские десантники с кораблями, — показывает Ромаз на накренившийся сторожевой корабль “Ает”. Чуть дальше из воды торчат только мачты двух десантных кораблей. Рядом в воде — груда взорванного металла, непонятно, что это было за судно.

— С кораблей выломали все ценное. Что не смогли унести с собой в Абхазию, затопили. Взорвали даже прогулочные катера.

В 800 метрах находится гражданский морской порт Поти. От пограничной базы его отделяет огромный завод.

— Как могли ваши военные бомбить чисто коммерческий объект? — спрашивает меня начальник порта Вахтанг Лемонджава. — 51% акций нашего предприятия принадлежит арабской компании, 49% — государству. Мы никакого отношения к военной инфраструктуре не имеем. Только начали модернизацию порта, приватизировали 304 га прибрежной территории, а сейчас на ней стоит ваш блок-пост.

По словам Вахтанга Лемонджавы, “российская военная авиация начала бомбить порт в ночь с 8 на 9 августа”. Первый налет был в 23.50.

У нас погибли 6 сотрудников, которые заступили на ночное дежурство, еще 35 человек были ранены.

— В городе началась паника. 90% всего населения, схватив документы и кое-что из вещей, кинулись в глубь Грузии. Вы бы видели, что творилось на дороге… Все в Поти были уверены, что российские самолеты будут и дальше бомбить город, — рассказывает пресс-секретарь порта Ия Литартелиани.

По словам начальника порта, в течение двух недель российские танки и бронетранспортеры стояли в порту, практически парализовав его работу.

— У нас снизился товарооборот, пострадал бизнес, — плачется Вахтанг. — Ваши военные поставили свой флаг, создали дискомфорт торговым судам. Никто не хотел разгружаться под прицелом пушек. Цель России ясна: парализовать транспортный коридор. Наш порт очень удобно расположен, здесь пролегает кратчайший путь к европейским странам.

“Мы знали, что нас будут бомбить”

Идем на пост наших миротворцев, который стоит недалеко от порта на “коммерческой земле”.

Сопровождающий меня местный житель Арсен говорит:

— Если ваши военные сторожат берег, выглядывают — не высадится ли морской десант, почему их пушки направлены не на море, а на наши населенные пункты?

Заходим по дороге в магазин, и меня тотчас обступают грузинские женщины:

— Когда ваши уйдут?

— Когда мы спокойно будем к морю ходить? Вчера сын повез семью искупаться. Ваши пустили сигнальные ракеты, пришлось возвращаться.

— Скоро двинемся. Последние дни стоим, — говорят мне миротворцы на посту. Наши военные живут в поле, среди болот, в палатках. Под маскировочной сеткой отдыхают свободные от вахты бойцы. Дымит костерок, на сбитых кольях сушатся спальники. Три дня подряд на побережье шли дожди.

Местный житель Толик, у которого дед русский, частый гость на посту. Он приносит ребятам сигареты, хлеб, сладости. Все понимают: скоро в дорогу. 

* * *

Желаем ребятам скорее вернуться в расположение наших войск и едем в Сенаки.

Самые востребованные сейчас в городе специалисты — стекольщики. В домах на двух улицах, прилегающих к железнодорожному вокзалу, взрывной волной выбило не только стекла, но и рамы. В ночь с 8 на 9 августа российская авиация нанесла удар по железнодорожным путям, где грузили на платформы танки.

— Погибли 6 мирных жителей, — рассказывает старожил городка Зураб. — Женщины спаслись в предыдущую войну с абхазскими сепаратистами, а теперь бомбы достали их из Грузии.

Едем по городу. Один из домов разрушен до самого фундамента, пальмы, что росли прямо в огороде, завалены битым кирпичом, рядом осколки от глиняных кувшинов, где хранилось вино. Кто-то повесил над руинами грузинский флаг. Спрашиваю: “Здесь тоже погибли люди?” Зураб мотает головой:

— Все люди из частных домов уцелели. Мы знали, что Сенаки будут бомбить. Родственники позвонили, сказали, что штурмовики идут на военную базу в Гори, а у нас же тоже стоят рядом военные… Весть тут же облетела весь город. Все население в ночь с 8 на 9 августа просидело в подвалах. Мы только видели, как низко над городом шли российские штурмовики и в ночи чиркали небо следы от выпущенных снарядов. А потом над городом повисло густое дымное облако.

Прошу Зураба отвести меня к военной базе грузинских войск.

— Ты сумасшедшая? — сдвигает брови мой гид. — Там же погибли люди от ваших штурмовиков, там сам воздух пропитан горем.

Объясняю: “Журналистам нужна объективная информация”. И мы катим к окраине города.

Военную базу, выстроенную американцами, видно издалека. Выкрашенные в яркие цвета многоэтажки все уцелели. Разрушены и обуглены стоящие рядом на плацу учебные корпуса.

У ворот, на въезде, стоят несколько машин и с десяток военных. На меня смотрят как на инопланетянку.
— Журналист из Москвы? — удивляется капитан военной полиции Вано. — Ваши здесь были только один раз, пролетали над базой на вертолете. 

Без специального разрешения из Тбилиси меня на территорию не пускают. Но информацией делятся:

— На аэродром штурмовики сбросили 500 тонн взрывчатки, на базу упало 32 бомбы. Все подразделения батальона — танковое, зенитное, артиллерийское — были выдвинуты на фронт. Погибли 17 ребят резервистов, которых утром должны были отправить в Гори. Это были простые сельские парни, — горюет капитан. 

На заборе одного из частных домов кто-то написал: “Death to Russians!” (“Смерть русским!”). Надпись пытались смыть, но она легко читается.

Каково нашим ребятам-миротворцам в такой обстановке стоять на постах? Тем более в двух километрах от грузинской военной базы?

— Тебя и близко российские военные не подпустят к блок-посту, — пугает Зураб. 

— Ребята, привет! Я из Москвы! — кричу издалека. — Я привезла вам свежие газеты и шоколад. — И беспрепятственно подхожу к часовым.

Знакомимся. Михаил из Питера, Саша из Ростова-на-Дону.

Говорю: “Вы же практически заложники. До грузинской военной базы, куда вернулись все подразделения, рукой подать. Случись заварушка, вас сметут в один миг”.

— Мы готовы к любому развитию событий, — говорит Михаил.

Базируется миротворческое подразделение на заброшенном заводе. Местные власти подключили свет, у ребят на посту есть компьютер, они общаются по Интернету с друзьями.

Каждый день наши миротворцы наблюдают, как косяком в сторону грузинской базы гонят контейнеры со стройматериалами и оборудованием.

Что ни день, то местные устраивают пикеты у поста.

— Выкрикивают лозунги и, что странно, танцуют лезгинку, — рассказывает Саша.

Не в силах понять логику местных, спрашиваю у Зураба: “Если протестуют, зачем пляшут?”

— Танцуют — значит, хотят мира! — на полном серьезе говорит мой сопровождающий.

Выясняю, что местные часто приходят на пост за халявным бензином. И удивляются, когда миротворцы посылают их на бензоколонку: “Вам что, лари не нужны?”

На посту с ребятами живет женщина из Абхазии с двумя детьми (эфэсбэшное начальство разрешило). Еще до военных действий она приехала навестить пожилую мать, теперь пересечь границу проблематично. Она покинет территорию Грузии вместе с нашими миротворцами.

— Что дальше? — не выдерживает Зураб.

— Пока мы здесь, войны не будет, а уйдем, не знаем…

Всю дорогу до Поти водитель спрашивал меня:

— Что ваш парень имел в виду? Чего ждать простым грузинам? Может, он что-то знает?

* * *

Скоро общий враг — российские войска, — против которого объединились все силы Грузии, покинет территорию страны. Митинговать не будет смысла.

В бедах, свалившихся на грузин, обвинят Саакашвили. И лозунги, обращенные ныне к “русским оккупантам”, вполне возможно, будут обращены к президенту, который навлек штурмовики на страну, отдал Абхазию и Южную Осетию “врагам”. Пока же, чтобы поддержать в грузинах национальный дух, в срочном порядке было принято решение снять художественный фильм о потерянных территориях. Действия будут происходит в 1921—1924 годах в Коджори и Табахнела, в 1992—1993 годах — в Абхазии и в 2008 году — в Гори и Самачабло. Рабочее название фильма — “Грузин — воин чести”.