— Итак, всего за сорок пять тысяч рублей мы эксклюзивно расскажем вам, как не бояться финансового кризиса, — произнесла милая девушка на том конце трубки.
По всей Москве сейчас открываются экстренные курсы, где всего за пару часов уволенных топ-менеджеров и обанкротившихся банкиров научат радоваться своему сокращению и разорению.
Отдать деньги за то, чтобы тебе в результате объяснили, как весело их потерять, — это уже чересчур.
Что же мы за извращенцы такие, ведь ни в одной стране мира не встречают экономические проблемы так, как у нас, — мы их откровенно ждем. И, страдая потом, со вкусом переживаем.
Последние года три, наращивая долларовый жирок, страна готовилась к трудностям. Все знали, они непременно грядут. Не знали только точную дату — после президентских выборов, весной, осенью?
“Интересно, будет хуже или лучше, чем в 98-м?” — “Еще спрашиваешь? Конечно, хуже”.
Такое впечатление, что народ просто тащился от того, что скоро начнется страшное. В том, что придется очень плохо, были солидарны и миллионеры, и нищие — то есть так называемый средний класс, теперь уже точно бывший.
Именно такой контингент и записывается нынче на срочные антикризисные курсы. Ни одного обедневшего олигарха на них не видно. “Кризис — как ваш новый шанс”, “Кризис — это ваш финансовый взлет!” — рекламными слоганами заполнен Интернет. Причем организаторы курсов сразу же добавляют, что принимают на свои занятия только самых лучших и самых виповских клиентов, боссов, начальников.
И тут фейс-контроль!
Однако стоит позвонить по указанным в объявлениях номерам, как выясняется — берут абсолютно всех, главное, чтобы башляли налом. Уроки по выживанию в нечеловеческих условиях краха экономики проходят на окраине Москвы, в промышленной зоне. Их ведут те же педагоги, кто еще полгода назад активно развлекал пресыщенный менеджмент тренингами личностного и профессионального роста.
— А вы можете обучить, как законно не платить кредит банку? Или как далеко и надолго послать начальника, желающего меня уволить?
— Что вы, — стушевалась девушка на телефоне. — Мы всего лишь постараемся дать вам понимание того, что не надо переживать из-за таких мелочей. Сокращение, разорение — ерунда все это. Все проходит — и это пройдет. Рано или поздно жизнь наладится. Но, конечно, конкретно рассказать, что будет происходить на тренинге, я не могу — это наше ноу-хау. Поверьте, вы не пожалеете, уйдете просветленной.
А вдруг не просветлюсь и сорока пяти штук как не бывало?
— Я считаю, что нынешний кризис отличается от всех прежних как раз тем, что его как бы и не существует, — говорит Ирина Млодик, кандидат психологических наук, председатель Межрегиональной ассоциации психологов-практиков. — Ведь до сих пор мало кто понял, что происходит. Творится непонятное. Когда человек точно знает: пришла беда и в чем конкретно она заключается, он начинает бороться. Если не знает — начинает бояться, уровень его тревожности вырастет. И пока ситуация не прояснится, люди так и будут находиться в подвешенном состоянии, не осознавая, что предпринять. Скупать доллары? Сбрасывать рубли? Или вообще расслабиться и ничего не делать?
Действительно, ведь внешне кризис никак пока вроде не проявляется. Такое впечатление, что у него все еще инкубационный период.
Не скудеют полки в магазинах. Доллары и евро не прыгают в один момент под небеса, а игриво качаются как на качелях — туда-сюда. Новогодние бонусы топ-менеджерам инвестиционных компаний уменьшили с трех миллионов до миллиона двести — нам бы их проблемы!
Но когда со всех сторон кричат о крахе, рядовые граждане тоже начинают себя накручивать. “Я так и знал, что это случится!” — говорит офис-менеджер, получавший всего тридцать тысяч в месяц и отправленный в отпуск за свой счет на весь декабрь. Потому что именно на его тридцати тысячах и решил в итоге сэкономить работодатель, пользуясь советами кризисного управляющего и оптимизируя расходы, но не желая, естественно, уменьшать собственные. А уволенный одновременно и страдает, и радуется своей прозорливости.
— У людей срабатывает рефлекс: нам никогда не говорят правду, верить нельзя никому, дальше все будет только хуже, поэтому, когда власти начинают успокаивать народ, многие нервничают еще больше, — продолжает психолог Ирина Млодик.
Причем в панике только столицы. В провинции пока все тихо. Как мне объяснила одна из тележурналисток, работающая в регионе, на уровне областной администрации им спустили команду — о кризисе в эфире молчок, больше позитива.
О том, как прекрасно в ноябре доятся коровы, например.
Может, это и правильно?
Если люди не способны переломить ситуацию, уж лучше им о ней и не знать.
В выходные позвонила подруга Лена из Липецка — у нее с любимым проблема, поссорились они.
“Как ты можешь думать о каких-то романах, когда курс рубля в опасности! Везде кризис!” — пристыдила я ее. “Какой кризис?” — удивилась Лена. Оказывается, она из-за сердечных переживаний уже месяц по собственной инициативе не смотрит ТВ. Зарплата как у бюджетницы у нее маленькая, цены в магазинах и без кризиса регулярно растут.
Лена вообще бы не поняла, что творится, если бы я ее сдуру не просветила. Теперь Лена тоже мучается.
Ведь кризис — как заразная болезнь. Зараженный, пострадавший попадет в общество здоровых людей, и вот уже те начинают кашлять.
Каждый волен думать о том, что будет дальше, в меру своей испорченности. На свет выползают хронические болячки, прежде всего нервные: с середины октября, по данным медиков, в клиниках аншлаг пациентов с диагнозом “невроз”.
— Я помню, в августе 98-го года дежурила как журналистка на телефоне доверия, люди звонили и грозились покончить с собой — не оттого, что рухнул рубль, просто вместе с рублем рухнула и вся их прежняя жизнь… Мужа уволили — из-за отсутствия денег его бросила любимая жена. А сейчас народ попер к психоаналитикам?
— По поводу проблем, непосредственно связанных с кризисом, к специалистам обращаются сегодня мало. И зря, — продолжает Ирина Млодик. — Если у человека наступила депрессия в связи с увольнением, то, даже явившись на собеседование на новое место работы, но не избавившись от старых обид, он вряд ли произведет нужное впечатление.
И снова, возможно, его ждет неудача — а это уже тенденция. Без помощи специалиста не обойтись. Каждый справляется с возникшими трудностями по-своему. Ко мне приходила одна молодая женщина, мать-одиночка, которую сократили, — так она на оставшиеся деньги приняла решение отправиться путешествовать. Она понимала, что изменить что-то сразу будет сложно, поэтому предпочла развеяться.
— Чего уж лучше — прокутить последние!
— Но разве было бы спокойнее, если бы она на месте мучилась? Женщины в этом плане гораздо гибче, они легче адаптируются и в конечном итоге выигрывают. Вспомните, кто на своих плечах перестройку вынес. А может ли считаться защитником для своих домашних мужчина, над которым нависла угроза потери работы? Он приходит домой весь напряженный, вместо того чтобы честно объяснить, что происходит, срывает на всех зло. На жене, на детях, на теще. Во время кризиса надо, наоборот, укреплять семьи — это последнее, что у нас осталось, и единственная ценность, не подверженная инфляции.
— Какой-то американский подход к жизни, слишком оптимистический.
— Поверьте, у жителей Америки гораздо меньше причин считать себя оптимистами, чем у нас. Их последний крупный биржевой крах был без года восемьдесят лет назад. А вот нам не привыкать.
В медицине есть такой термин — “любование сладким ужасом”: это когда человек стоит на крыше небоскреба, смотрит вниз и ему очень хочется сделать шаг вперед.
И страшно, и тянет.
Что-то наподобие чувствуют сегодня и наши граждане.
Боятся перемен. И между тем испытывают странное возбуждение оттого, что привычное течение жизни будет нарушено.
Нынешний кризис словно возвращает нас на десять лет назад, в дефолт, на двадцать — в перестройку.
Как же хреново тогда многие жили — и все же были здоровыми, красивыми, молодыми, с легкостью преодолевали трудности.
И преодолели-таки.
Может быть, в результате нынешних потрясений все тоже изменится в лучшую сторону?
“Когда монотонный и размеренный ритм среднего человека вдруг прерывается какими-либо экстремальными событиями — стихийными бедствиями, трагедиями, ЧП, экономическим коллапсом, он сразу активизируется, испытывает стресс, но и определенный эмоциональный подъем оттого, что это происходит, — говорит Евгений Шапошников, профессор психологической и социальной медицины. — Кризисы, и не только экономические, необходимы для того, чтобы личность могла развиваться дальше. Поэтому подсознательно людей и манит очарование кошмара, хотя одновременно они не хотят этого. Парадоксально, но факт, в этом и заключена противоречивость человеческой психики.
А мой знакомый хакер недавно сказал, что нынешний кризис — это вообще виртуальная матрица. Его не существует. Просто число людей, вдруг осознавших то, что уж слишком долго мы в достатке живем (нефть дорогая и все такое), выросло. И в конце концов количество народа, верящего в то, что скоро жахнет, перешло в качество.
Сознание определило бытие.
Мы будто сами себя на этот кризис запрограммировали и... теперь в нем реально зависли.
Надолго ли?
— Нельзя зацикливаться. Пострадали — хватит. Надо каждое утро повторять себе любимому: любые изменения позитивны, они даны мне для того, чтобы стать сильнее, — говорит психолог Ирина Млодик. — Мои поражения — это всего лишь промежуточные этапы к моим победам. Я знаю очень многих людей, которые теряли престижную и хорошо оплачиваемую работу, мучились из-за этого — и вдруг их жизнь переворачивалась на 180 градусов, они находили себя в новой профессии, в новых отношениях. Они пережили кризис, как переживают тяжелую болезнь, закончившуюся выздоровлением. А без кризиса просто бы ничего не решились изменить. Кризис — это ваш добрый друг, это, если хотите, врач, который делает больно, чтобы потом стало хорошо.
…А цену за первое занятие на антикризисных курсах с сорока пяти тысяч снизили до шести, а кое-где и до трех — в качестве презентационного бонуса. Антиинфляция, однако!
Может, пойти?
