Так нелестно и думаешь о них, о служивых, не ведая, что:
для талантливой израильской трубачки армия стала круче консерватории;
попасть в итальянский оркестр Военно-воздушных сил в сто раз сложнее, чем в иной “светский”;
британский дирижер, верный присяге ее величеству, бросает все и отправляется медбратом в Косово;
его коллега-шотландец, один из лучших волынщиков вооруженных сил, большую часть времени проводит в тюрьме…
Вот столь “страшный компромат” нам подбросил блестящий по идее и уровню исполнения фестиваль военных оркестров “Спасская башня”, что на днях завершился в Москве. Честно? Мало какой “гражданский” музфест удостаивался такого числа добрых слов…
Израиль форева: а ну дунь в трубочку, девочка!
…Ага, вот и явный фаворит: уж больно хорош был “единый звук” оркестра Армии обороны Израиля! Шли себе в тонких рубашечках, привыкшие к вечным +20. Трибуны встречали их как родных, всем миром запевая под куранты: “Давайте веселиться!” (“Хава нагила”). Знакомьтесь: срочнослужащий, младший сержант Ротем Бежерано, труба. 19 лет. Девушка.
— Ротем, ну почему труба? У нас если девочка — то скрипочка или фоно…
— Я еще в первом классе училась, к нам на урок пришли музыканты и стали показывать разные инструменты. Вот мне и понравилась труба, хотя родители не музыканты, мама преподает иностранные языки, папа — дизайнер. Труба что! У нас и тубистки есть! Всем дороги открыты.
…Стукнуло 18 — пора в армию. У нас правило какое? Если ты даровитый скрипач, пианист — всеми силами от армии косишь. Не смог — беги за рубеж, один черт — все пальцы переломают, конец профессии.
— Нет-нет, у нас обратный процесс! — восклицает Ротем. — Мы обязательно идем в армию — и знаем зачем! Это наш долг.
— И никакая не обуза?
— Обуза? Ну подумай сам: я в компании своих замечательных друзей — парней и девчонок, многих из которых знаю еще по детскому городскому оркестру Хайфы, с которым объездила к своим 18 весь мир. А чуть загодя, до призыва, пришла к военным и написала заявление: “желаю быть в оркестре”. Конкурс огромный! По 10 человек на место. Сдала экзамен, как в консерваторию; меня приняли, прошла “курс молодого бойца”, так что стрелять умею. И — в оркестр, учить марши…
Теперь порядок такой: девчонки служат два года, парни — три. Оркестр имеет свою базу. Кто близко к базе живет — ходит “служить” прямо из дому. Кому далеко добираться — ночует на базе. С утра до обеда репетируют, кушают, а затем выезжают на разные там мероприятия да церемонии — так, года три назад Путина встречали… А теперь вот в Москву подались. Ротем:
— Я видела много стран, но Россия чудесна. Так трогательно, когда военные встречаются для того, чтобы помузицировать. Здорово играл ваш оркестр Минобороны, это класс! Но ведь надо понимать, что они профессиональный коллектив с постоянным составом, а состав нашего оркестра текуч как река…
— Сейчас мы вернемся, а меня поджидают 18 новобранцев, — говорит Михаэль Яаран, — у нас какая политика? Даем служить там, где человеку будет лучше. Всего в оркестре (с разных призывов) — свыше 50 музыкантов. Инвентарь великолепный. Ребята растут на глазах. С гордостью отмечу, что через мои руки за столько лет прошла вся музыкальная элита Израиля.
Военные действия? Есть пословица: “когда говорят пушки, музы молчат”. Оркестранты Армии обороны менее всего склонны ходить строем, это они к московскому дефиле поднапряглись. Месяц маршировали. А так — акцент только на музыке: есть богатейший американский репертуар для духовых оркестров. Кроме того, Михаэль Яаран и сам много пишет в технике джаза.
— Ротем, но есть же какие-то ограничения в армии для вас как для девушки? Как насчет длинных крашеных ногтей?
— Ограничения есть, но у нас делается все, чтобы девушка оставалась девушкой, а не превращалась в какой-то мужеподобный автомат. С военной формой недопустимы украшения, волосы должны быть собраны, макияж не принят, но наш старшина-мужчина чуть-чуть позволяет. Не надо, конечно, являться с красными щеками и голубыми тенями!
— Кроме того, при девочках есть старшина-женщина, — добавляет маэстро Яаран, — которая решает все вопросы сугубо по женской части. И еще. У нас и парни, и девушки всегда вместе. Но есть граница, за которую никто никогда не переходит, вы понимаете, о чем я. В свободное время мальчик может признаться девочке в любви, это его дело. Но дальше — он знает четко, чего делать нельзя.
— Ротем, ты продолжишь музыкальное образование?
— Да, я пойду в американскую Высшую джазовую школу Беркли (у нас в Хайфе — филиал). А если не в музыку… У меня очень хороший, как это по-вашему, “аттестат зрелости”, много баллов. Он позволяет учиться везде, где хочу. Не пойду в музыку — пойду в медицину, но именно в медицинский в Израиле сложнее всего поступить, конкурс сумасшедший.
Италия: крылышками бяк-бяк-бяк…
…Не успела отгреметь на МАКСе–2009 пилотажная группа “Фрёче Триколори”, как уже на “Спасскую башню” прибыл не менее виртуозный оркестр итальянских ВВС. Ни дать ни взять — летчики: орлиный взор, стать, голубая униформа, в одном лишь прокол — слишком экспрессивные. Вот встали кольцом кларнетисты, а с ними батька-дирижер — Патрицио Эспозито да начальник протокольного отдела командования ВВС в Риме полковник Джузеппе Микеланджели.
— Господа, слушая вас, не покидало ощущение, что находишься не на плацу, а в Большом зале Московской консерватории. Милитаристический фактор абсолютно не выражен.
— Это для вас позитиво или негативо?
— Еще какое позитиво!
— Ну так вы правы: музыкальный аспект первостепенен! Мы же итальянцы! Ни один из нас до прихода в оркестр не был кадровым военным. Это необязательно. Обязательно вот что: у каждого из нас за плечами консерватория. Отбор в оркестр строгий: нужно выдержать публичный конкурс, пройти испытательный срок…
— А может ли родное правительство послать вас куда-нибудь в Косово шоферить — как тут один английский трубач подался?
— Вот в этом большая разница между Англией и Италией: нас могут отправить в Косово, но только для участия в концерте. Ничем иным мы заниматься не можем.
— А зачем тогда — это к вам вопрос, маэстро Эспозито, — выбрали не гражданский оркестр, а военный — неужели охота строем ходить?
— Вы не правы. Служба в военном оркестре очень высоко ценится в Италии. Помимо музыкальных амбиций мы можем делать армейскую карьеру в составе войск. Но главное… оркестров в Италии мало: 15—20 гражданских и 6 военных. А музыкантов пруд пруди, так что конкуренция огромная, и как следствие — высок наш уровень.
…Кстати, форму-то итальянцы надевают нечасто: обычно они в бабочках, черных фраках, правда, с особыми нашивками. Еще, в отличие от многих военных дирижеров, маэстро Эспозито предпочитает “махать” именно палочкой. Зависит от музыки. Ведь помимо армейских церемоний “пилоты” частенько играют на летних фестивалях — и отнюдь не заезженный репертуар: постоянно разучивают новые вещи, причем современных авторов (Лучано Берио, Альдо Клементи, Луки Франческони, Эннио Морриконе), иные из которых специально пишут для оркестра.
— И вас не смущает, что современные композиторы не всегда удобоваримы для слушателя в плане немелодичности текста?
— Так даже интересно! Есть музыка очень тяжелая в плане разучивания и восприятия. Но мы профессионалы и обязаны с нею сродниться. Мы должны быть примером. А что до мелодики… ну тогда все ограничится только Чайковским.
Китайский барабан и уровни добродетели
Средь стройности маршей вдруг загудел пяток барабанов — с пол-Лобного места каждый: одни юнцы по барабану бьют, другие на нем крутят ноги, предваряя приемчик кунг-фу, — пред нами показательная команда монастыря Шаолинь, примерно 70 борцов (учатся в разных школах при Шаолине, то не монахи — послушники), почти профессиональные артисты. И с ними — режиссер всей церемонии Ши Ян Лу (Shi Yan Lu), главный наставник кунг-фу, единственный монах:
— Наша задача — познакомить русских с философией кунг-фу (или ушу, что одно и то же), показать взаимосвязь боевых искусств с медитацией, это и подчеркивается ударами в барабаны. кунг-фу — многогранный феномен, за 1500 лет вобрал в себя множество пластов — медицина, каллиграфия, психотехника, спорт…
— Вот что меня поражает: вы все здесь борцы. А пальцы на руках — как у пианистов, длинные, красивые.
— Неудивительно, ушу — это искусство. Комплексное развитие всего тела и совершенствование сознания. Кто-то из нас пишет стихи, кто-то играет на флейте. На инструментах не играю, но я неплохой каллиграф, а каллиграфия, как знаете, род живописи, где нужно очень быстро тонкой кистью писать тушью по бумаге, а изображение быстро расплывается… долгие тренировки, много терпения.
— Мастер, а вы с послушниками и по Москве ходите в традиционных одеждах или переоделись по случаю концерта?
— Этой одежде полторы тысячи лет — нам, монахам Шаолиня, иную носить запрещается.
…Вообще в буддизме для монахов-мужчин 227 правил-предписаний и 311 заповедей для монахинь. Но есть три “внешние” особенности монашеской жизни: спецодежда, бритая голова; запрет на употребление всего рыбного-мясного (непричинение вреда живым существам); и третье — безбрачие.
— Так по Москве и ходим, все просят сфотографироваться, — продолжает мастер, — а цвета строго регламентированы. Почему оранжевый, знаете? Колор этот самый практичный, грязи не видно, такого цвета у нас земля. А еще есть легенда про Будду. Когда Будда вышел из медитации и решил сделать себе одежду, он взял первую попавшуюся — то был кусок ткани, что остался после сожжения трупа. Трупы в Индии одевали в красивые одежды шафранового цвета… То есть надо использовать все — не важно, из чего это взято.
Важные гости, числом чуть не в сотню, идут в ярких костюмах близ Красной площади… Глаз радуется. Но нет. Откуда ни возьмись нарисовалась пьяная вдрызг компашка из пяти наших подростков, пошли оскорблять, задирать борцов, недвусмысленно приглашая на драку. Послушники смиренно глядели на них, провожая улыбками и поклоном. Хулиганы не унимались, пока русские из числа провожатых не отогнали их, покрыв крепким словом по матушке.
— То есть ваши питомцы должны были промолчать?
— кунг-фу — для защиты слабых, для защиты государства, для оздоровления. И, до всех тренировок, первое, о чем мы говорим, — это “боевая добродетель”. Чем больше ты занимаешься кунг-фу, тем более ты миролюбив. Эти ребята, похоже, были сильно пьяны, не ведали, что творят, и, не будь наши послушники настроены на принцип боевой добродетели, они бы с удовольствием вступили в диалог…
Крутой музыкант — с болливудской улыбкой?
По секрету шепнули, что была идея индийский оркестр верховного командования усадить на слонов… У кого б уточнить? А вот и директор церемонии — полковник Сатиндер Сингх (подчиняюсь строгой иерархии, никто другой из делегации все равно давать интервью не вправе):
— Слоны? — изумляется он. — Ох-ха-ха, слонов мы используем только в редких церемониалах у себя на родине, да и то не во всех регионах. У нас к ним, знаете ли, особое отношение. Толпы диких слонов наводят ужас на сельских жителей, вытаптывая посевы и поедая сахарный тростник. Давным-давно, когда я был капитаном, слоны напали на нашу базу. Я только и успел выбежать из палатки, схватить винтовку и — пфу-пфу-пфу — начал отстреливаться. Еле-еле прогнали.
…От индусов на фестивале все повыпадали в осадок — стройные, высокие, красная одежда как символ военной мощи, рев волынок (боже, и тут волынки!). А что удивительного, впрочем? Дело понятное: британский колониальный вклад, вследствие которого в Индии сегодня более 400 оркестров, и в составе каждого — волынки! А вот сугубо индийских инструментов (ситар, табла, вина, сантор etc.) в параде не предусмотрено: с ними невозможно ходить…
Чтобы попасть в военный оркестр, музыкант обязан быть военным, человеку с гражданки хода нет. Другое дело, что музыканты не участвуют в кампаниях.
Вы думаете, какое у них первое правило взятия в оркестр? Виртуозная игра, балетная маршировка? Нет: должны быть ровными зубы. Белыми и без дырок, упаси бог.
— На чем строится красивая улыбка? — вопрошает полковник. — Зубы и губы строго определенной формы. Ведь людей, идущих на парадах, показывают по телевизору! Отсюда и остальные параметры отбора: хорошее физическое сложение, рост, внешний вид, подвижные руки, мужественность…
…Основа репертуара — разноскоростные марши и как изюминка — то ускорение колонны, то замедление. Им всего-то 7 минут отпустили (здесь каждый оркестр на полчаса готовился, тот же Израиль хотел прогнать все песни, с которыми побеждал на “Евровидении”).
— Кадым-кадым-барайджа! Кадым-кадым-барайджа!
— Виноват, что?
— Это главный марш индийской армии: шагай-шагай вперед! До чего хорош! Еще играли “Силу Индии”, а самой последней — “Наша страна красива”. Уникальная песня. Чем? Автор, ее написавший, по происхождению из Пакистана. Играя эту песню, мы демонстрируем небывалую культурную близость наших стран — один язык, одна еда, все-все похожее, несмотря ни на что…
Великобритания: честь солдат — честь королевы
…Под занавес — знакомство с британцами. Их всего двое из большого оркестра Королевского электромеханического инженерного корпуса, но и по ним двоим можно судить о небывалом чувстве долга, внутреннем, не выпяченном достоинстве британской армии. Завидки берут…
Первый — опять волынщик, капрал Дэниэл Маккентош. Прежде несколько важных слов: в Британии — тысячи оркестров волынок, это как дождь, воздух, чертополох. Любая пожарная, полицейская, военная часть, даже почта в Шотландии имеет штатный оркестр. И любой служащий этой части может — и часто хочет — устроиться в такой оркестр волынщиком “на полставки”. Зачем? Нам этого не понять, увы. Оркестр поднимает престиж конкретной полицейской части. Является пропагандой национальной культуры. Собирает буквально все возрасты — от юношей до глубоких пенсионеров, все степени даровитости — от “с трудом освоивших” до настоящих монстров.
— Дэниэл, так где вы еще работаете, помимо того что играете?
— Вообще-то в тюрьме. Да, в тюрьме. Ведь в бэнде у нас занятость неполная — как военные мы в резерве. И пока не позвонят и не вызовут — считай, много свободного времени. А по военной специальности я механик. Парадная униформа волынщика хранится дома: всегда должна быть наготове. Живу в Эдинбурге, но оркестр (из 18 человек) базируется в Нью-Кастле. Много раз в год представляем свою страну на фестивалях, подобных московскому… Это очень важно и почетно.
Подходит офицер Нил Скипер, трубач и одновременно помощник дирижера в оркестре.
— До службы в армии у меня за плечами только музыкальная школа. Но сейчас я не просто трубач, но помощник дирижера.
— А почему бы не остаться на гражданке?
— В армию пошел по причине стабильности. Ведь чтобы попасть в гражданский оркестр и получать там нормальную зарплату, нужно иметь очень большую практику. А в армии зарплату всегда получим.
— У вас на кителе медаль с надписью на колодке “Косово”…
— Этот знак не награда, его получали все, кто находился в Косове более 40 дней. Я пробыл там 6 месяцев. В качестве водителя “скорой помощи”. Я в то время играл в другом оркестре, и буквально всех музыкантов отправили с подобной миссией — кто чем в Косове занимался.
— То есть не посчитались, как в Израиле или в Италии, с тем, что музыканта трогать нельзя?
— Если я пошел в армию, то, соответственно, должен защищать мою королеву. Не могу отказаться, это моя работа. Должен делать все для защиты чести своей страны.
СПРАВКА "МК"
Шотландская волынка стоит от $1500; инструмент, украшенный слоновой костью или резным серебром, доходит в цене до $8000. Есть попытки делать волынки в При правильном уходе, смазывании маслами и проч. волынка способна прожить 200—300 лет.
