Мне часто снится один и тот же сон. Безымянная деревушка, небольшая речушка и деревянный мосток через нее. Через поле на холме — окопы с горсткой красноармейцев, которым дан приказ задержать наступление немецкой танковой колонны, чтобы дать возможность отступить и закрепиться на новых рубежах обороны нашей армии. Я, почему-то всегда босой и в выцветшей на солнце гимнастерке без ремня, в этой группе смертников. Всякий раз, как наяву, видятся бронетранспортеры и танки с крестами на башнях, которые рвутся через мост. Немецкий лейтенант, которого я уже раз сто убил во сне из снайперской винтовки, знаком до боли — белобрысый пацан в надвинутой на глаза фуражке с оттопыренными ушами и конопатым носом накрепко врезался в память. Встречу на улице — узнаю!
Иногда мне кажется, что эти сновидения навеяны кинофильмами про войну — “Они сражались за Родину” смотрел раз десять. Иногда — рассказами покойного деда Максима, достающего чуть подрагивающими пальцами солдатские медали из старой шкатулки с замысловатыми восточными узорами. А иногда... Иногда, проснувшись в звенящей после выстрелов и разрывов снарядов ночи, я думаю, что все это на самом деле происходило со мной. Не с нынешним и живым, а с тогдашним, в прошлой жизни рядовым красноармейцем, которому судьба жизненным Рубиконом поставила ту речушку и мосток через нее, за который нельзя было пропустить врага. После той ночи сновидений, когда я погибал в мифическом бою, — мне везло и фартило. Когда оставался жив до пробуждения — случались какие-то неприятности. Мистика, но героизм во сне оборачивался реальными почестями в жизни! Может, я и впрямь погиб в том бою в далеком 41-м у безымянной деревушки, чтобы сегодня прожить по новой? Может, я был тогда ровесником своего деда и делил с ним последнюю горстку патронов перед смертельным боем? Не знаю, но та уже далекая война, названная Великой Отечественной, в той или иной степени живет в каждом из нас. Пусть даже во сне...* * *Их становится все меньше. С каждым годом, с каждым днем, даже часом фронтовики погибают не от пуль и снарядов — от них еще можно было спрятаться. Смерть приходит со старостью, которая не щадит убеленных сединой ветеранов. Тем, кому в победном 45-м было всего восемнадцать, сегодня уже исполнилось семьдесят четыре. Кто прошел войну с самого начала — уже под восемьдесят. У нас в стране мужики обычно столько не живут. А те, кто проносил в своем теле более пяти десятков лет осколки и пули, — тем более. Но фронтовики еще держатся, бодрятся и каждый год 9 Мая, надев ордена и медали, выходят на улицы в надежде встретить однополчан. Редеют ряды ветеранов... На прошлом, юбилейном параде Победы их нестройные шеренги, ослепительно сверкающие златом орденов и медалей, сопровождали многочисленные автомобили “скорой помощи”. В этом году фронтовиков стало меньше...
Несколько лет назад, заглянув по каким-то журналистским делам в Российский комитет ветеранов войны, я остановился как вкопанный перед одной табличкой на двери: “Заместитель председателя... Герой Советского Союза Маресьев А.П.” Тот самый?! Я побежал домой за книгой Бориса Полевого “Повесть о настоящем человеке” — старое издание, еще начала пятидесятых, читаное-перечитаное в детстве: “Алексей Петрович, оставьте автограф на память!” Свое удивление в глазах постарался скрыть — Маресьев ужас как не любит, когда окружающие удивляются, что легендарный Мересьев (под такой, слегка измененной фамилией Полевой написал о нем в повести) еще жив. Не стал я тогда заглядывать и под стол, чтобы посмотреть на протезы ног, с которыми он научился не только танцевать, но и летать на боевом истребителе. А когда Алексей Петрович встал и легко прошел по кабинету, только легкий хруст искусственных суставов выдавал в нем того самого Маресьева.
Сегодня Алексею Маресьеву уже восемьдесят пять. Крепкий, коренастый мужчина, в неизменном синем костюме с галстуком, со звездой Героя на лацкане пиджака. Спроси нынешних школьников, кто такой Маресьев, — лишь удивленно пожмут плечами, да и “Повестью о настоящем человеке” мало кто из них зачитывался. Наверняка моя дочка, когда вырастет и научится читать, тоже без особого трепета посмотрит на автограф легендарного Маресьева, а в самой повести увидит разве что характер сильного человека, победившего свой страшный недуг.
Да, времена меняются, у страны появляются новые герои, и это вполне закономерно. День Победы сегодня тоже празднуется иначе, чем десять, двадцать, тридцать лет назад, — для каждого поколения 9 Мая видится по-своему, с разной долей эмоций в сердце и слез на глазах. Уходят из жизни дедушки-фронтовики, и уже некому рассказать внукам о тех страшных военных буднях священной для России войны. В кино оно все выглядит иначе...
Недавно пересмотрел “Спасти рядового Райана”, специально взял кассету в прокате. Маленький и страшный эпизод войны — высадка американского десанта во Франции. Мы почему-то всегда считали, что второй фронт дался союзникам в Европе малой кровью, что они парадным маршем прошли до Парижа и Эльбы, едва успевая сортировать пленных немцев. Натурализм высадки десанта в этом фильме поражает. Голливудские режиссеры, может, и накрутили сюжет, но крови не пожалели — мороз по коже дерет, и на сто процентов верится в реальность происходящего. Что же тогда происходило на Малой земле под Новороссийском, когда наша “черная смерть” — морская пехота — высаживалась на хорошо укрепленный немцами берег? Сколько тогда полегло наших солдат? Из брежневской брошюры “Малая земля” крови не видно, только героизм — в первую очередь самого автора-политработника.
Отечественное кино про войну — доброе. Да, в нем есть мужество, есть характеры, есть батальные сцены, на которых можно воспитывать подрастающее поколение. В них нет ужаса войны, ее грязи и крови. После “Спасти рядового Райана” американский мальчишка благоговейно склонит голову перед крестами на солдатском кладбище, перед людьми, побывавшими в огненном аду на земле. Наше кино о войне другое, да и не снимали в последние годы российские режиссеры новых откровенных картин о Великой Отечественной, отдавая предпочтение другим темам. Может быть, именно поэтому представление молодого поколения о войне как-то нивелировалось?
Помнится, лет восемь назад многие российские издания обмусолили один сюжет: два молодых оболтуса говорят ветерану-фронтовику, что, мол, если бы ты, старый чудак, не так ревностно сражался в 41-м, то мы бы сейчас немецкое пиво спокойно пили. Баварское пиво мне тоже нравится, но пить я его предпочитаю все же в экспортном исполнении. К счастью, та идеология, непонятно какой сволочью придуманная и пропагандируемая, не прижилась в нашей стране. Видимо, двадцать миллионов (или шестьдесят?) погибших на фронтах Великой Отечественной солдат все же оставили в своих потомках генную память, которая не позволяет забыть истинный смысл той войны. Сражались наши предки не за Сталина и не за партию — они Родину защищали. Нас, еще не рожденных. А наше пиво, кстати, ничуть не хуже немецкого, а то и получше будет.
9 мая 1945 года уходит все дальше в прошлое — 56-я весна пошла после того победного дня. За это время успело родиться не одно поколение, уже внуки детей войны стали взрослыми. Но в них осталось главное — Память. 9 Мая и для нынешних пятнадцатилетних является праздником, хотя и воспринимают они его несколько упрощенно и весело. А с другой стороны — именно ради беззаботного и счастливого детства своих внуков и правнуков и клали свои головы в сороковых на фронтах Великой Отечественной их деды и прадеды. Чтобы они веселились, смеялись и никогда не смотрели с опаской в голубое небо. Ну не скорбеть же им сегодня, не посыпать голову пеплом, ведь сегодня — Победа! Наш общий праздник — и убеленного сединой ветерана, и бесшабашного тинейджера на роликах. Победа!!!* * *Рваные клубы черного дыма метались над русским полем у безымянной деревушки. Догорал мост, который все же удалось подорвать, зарылись гусеницами в песок три подбитых танка с крестами на башнях, и немецкий лейтенант уткнулся пробитой пулей головой в болотистый берег речушки. Навечно застыл над пулеметом прошитый очередью в грудь старшина-пограничник, который всякий раз заставлял повернуть назад цепь пехоты в мышиного цвета мундирах с закатанными рукавами. Перекорежило взрывом пушку-сорокопятку и солдатскую флягу с последними каплями воды. В живых никого не осталось — ни с той, ни с нашей стороны. Но ни разу в этих снах мы не пропустили врага, не дали танкам прорвать нашу оборону. Может, поэтому я и живу сейчас?
