Офицеры без чести

  Больше полутора лет идет суд по делу об убийстве нашего коллеги Дмитрия Холодова. Но таких тяжелых заседаний, как вчерашнее, на процессе еще не было. В понедельник в суде выступали родители Димы, Юрий Викторович и Зоя Александровна. Говорили и их адвокаты, Елена Андрианова и Александр Мачин, и потерпевшая Екатерина Деева...
     Сегодня мы публикуем часть этих выступлений — ту часть, в которой сказано главное: потерпевшие и их защитники считают подсудимых виновными в убийстве Димы.

     “На первых судебных заседаниях я не был уверен в виновности подсудимых. Но теперь я пришел к полной уверенности в том, что они виновны в убийстве моего сына.
     Во время следствия и судебных заседаний у подсудимых — у одних в большей степени, как у Поповских, а у других в меньшей степени — звучали слова: “правда”, “истина”, “честь и достоинство”, “репутация”, “сила духа” и так далее.
     Именно с понятия этих слов я старался оценить показания, а соответственно, и вину Поповских, Морозова, Мирзаянца, Барковского, Сороки и Капунцова.

     Первым среди подсудимых был арестован Поповских. Начал давать показания практически сразу после ареста. В заявлении на имя Генерального прокурора он написал, что в середине декабря 1993 года министр обороны Грачев поставил задачу разобраться с Холодовым. Начиная со второй половины февраля 1994 года на Поповских стали оказывать давление, ссылаясь на министра обороны Грачева, командующий ВДВ Подколзин и особенно заместитель командующего ВДВ по тылу Зуев...
     В конце апреля 1998 года был арестован Барковский, а затем и Капунцов. Они начали раскрывать истинную роль подсудимого Поповских — организатора и руководителя группы по убийству моего сына. Из показаний подсудимых Барковского и Капунцова стало известно о разработанном Поповских плане, в соответствии с которым Морозов должен был изготовить “дипломат”-ловушку...
     Я могу от своего имени, от имени моей жены сказать, что ни у подсудимого Поповских, ни у подсудимых Барковского и Капунцова нет ни мужества, ни чести, ни достоинства. Иного не позволяет заявить память нашего сына.

     Лежащая передо мной книга “Хроника необъявленных войн” рассказывает о простых российских ребятах, тех, кто не за страх, а действительно за совесть, несмотря на все невзгоды, с большим мужеством защищал нашу Родину, не говоря при этом высоких слов. В этой книге рассказывается о простом юноше Евгении Родионове, который погиб мученической смертью в 19 лет. Он попал в плен к чеченцам. Ему и солдатам сказали: “Кто хочет остаться живым, пусть снимет свой нательный крест и назовет себя мусульманином”. Когда Евгений отказался снять свой крестик, его стали жестоко избивать, подвергать пыткам, которые продолжались в течение трех месяцев. Потом убили, отрубив голову.
     Именно таких солдат защищал наш сын...

     Изучив показания Морозова, Мирзаянца, Сороки, я не могу назвать их ни храбрыми, ни трусами. Я просто не знаю, как назвать людей, имеющих в послужном списке хорошие характеристики, награды, людей, которые давали присягу на служение народу, Родине. И которые участвовали в убийстве человека, считавшего своим профессиональным долгом помочь людям в военной форме, а соответственно, и Родине.
     Но в том, что у них нет ни чести, ни совести, — я в этом уверен.
     В чем же причина такого падения?
     На этот вопрос лучше, чем начальник службы внешней разведки генерал-лейтенант Лебедев, не скажешь. Вот что он говорит в статье, которая была опубликована в “Известиях”.
     “...Думаю, причина предательства — внутри человека. Внешние же факторы — деньги ли, неудавшаяся карьера, проблемы в семье — лишь способствуют проявлению дремлющих качеств. Конечно, стерильных людей не бывает, но если есть внутренний стержень, то он не даст выйти к крайней черте — предательству”.

     Нас часто спрашивают: зачем вам все это нужно, Диму не вернешь, а свое здоровье, и так не очень хорошее, теряете?
     Со дня гибели Димы прошло восемь лет. За это время в России погибли сто десять журналистов. Они, как и Дима, погибли потому, что боролись с явлениями, мешающими нормальной жизни людей, чтобы все дети были счастливы на своей Родине.
     Поэтому от имени погибших журналистов, многих тысяч погибших россиян, от имени родителей, потерявших детей, от имени детей, потерявших родителей, от имени тех, кто пришел в 1994 году проводить в последний путь моего сына, я прошу самого сурового наказания подсудимым”.

     “17 октября 1994 года на нашу семью обрушилось огромное горе: в здании редакции “Московского комсомольца” произошел взрыв, погиб наш сын, журналист Дмитрий Холодов. Происшедшим была потрясена вся страна. Погиб молодой журналист, честный и порядочный, статьи которого многие читали и успели полюбить.
     В прокуратуре началась следственная работа, было отработано много версий. Ясно было, что убийство это — заказное. Кто же заказчик? И кто — убийца? Мы на своем горьком опыте прочувствовали, как трудно раскрыть заказное убийство, сколько надо сил, умения и терпения оперативным работникам, следователям и прокурорам.
     Шесть долгих лет после гибели нашего сына мы ждали начала суда над теми, кто убил его.
     Я молчала, я все эти годы молчала. Не взывала ни к следствию, ни к суду. На судебных заседаниях пыталась поверить подсудимым, жалела их семьи и родителей, боялась, как бы не пострадали невиновные. Прочитала много томов уголовного дела: страница за страницей раскрывали мне правду, свидетельствовали не в пользу подсудимых.
     Подсудимые не хотели сказать эту правду здесь, на суде. Встретившись все вместе, подсудимые воспряли духом. Да еще незримая, но ощутимая поддержка извне...

     Мой сын прожил короткую, но достойную и яркую жизнь. Он верой и правдой служил Отчизне, своему народу, он воевал с негодяями, он помогал военнослужащим в их бедах, болел душой за армию. Дима не нарушил присягу, он выполнил свой воинский долг.
     Но Дима был слишком наивен, слишком доверчив. Да, Павел Яковлевич Поповских, у него был слабо развит инстинкт самосохранения, правильно вы определили. И правильно вы подметили, что он был немного Дон Кихотом, так оно и было! Он верил тем, кто ему улыбался и жал руку, а также чем-то помогал, как ему казалось, в работе. И только в самый последний момент его ускользающей жизни он понял, как его бессовестно предали. И он понял, кто это был!
     Судебный процесс давался нам очень тяжело. Самая сильная, непереносимая и бесконечная боль — это боль и крик души, когда убивают дочь или сына, самое дорогое на свете у каждого человека.
     Я не пожелаю таких переживаний и мучений никому и никогда, даже тем, кто заказал расправиться с Димой и кто тщательно подготовил преступление и убил его.
     На суде я поняла все. Я говорю негромко, но все во мне кричит и плачет. Вы, сидящие в этом зале на скамье подсудимых, отняли у нас сына.
     Здесь нет с вами мрачной фигуры Павла Грачева и его помощников, Зуева и Подколзина. В их действиях — ведь не было никаких официальных приказов и приказаний — не нашли состава преступления. Они недосягаемы, я знаю. Но нам остается только уповать на Бога. Господь все видит и все знает!
     И теперь вы, которые выполнили волю Павла Грачева, вынуждены терпеть наказания и за свои деяния, и за тех, кого нет с вами, но кто толкал вас на это преступление. Наверное, это логично, тем более что вы не раскаялись в содеянном.
     Я считаю, что находящиеся здесь подсудимые — убийцы моего сына. И прошу уважаемый суд строго наказать каждого виновного в его убийстве”.

     “Как-то в зале “Матросской Тишины” подсудимый Мирзаянц сказал про Диму Холодова: “Он писал непрофессиональные статьи и бросал этим тень на армию”.
     Подобные слова говорил не один Мирзаянц — их произносили и другие подсудимые, и бывший министр обороны Грачев, и его приближенные. “Обгаживал армию”, “клеветал на армию”, “разваливал вооруженные силы” — так они порочили Диму.
     Что вызывало такую злобу и ненависть у этих людей?
     Правда. Дмитрий Холодов писал о том, что армия разоружена, раздета и разута. О том, что никогда еще армия не была так унижена и деморализована. Он писал об офицерах, у которых их собственные командиры украли квартиры. О казенных деньгах, которые руководство Минобороны крутило через коммерческие банки. О жуткой коррупции в Западной группе войск. О грязных делах высших военачальников.
     Не Дима порочил и разваливал армию — ее разваливали те, кого он разоблачал...
     Один из участников процесса однажды сказал, имея в виду 94-й год: да тогда в Москве каждый день взрывали.
     Нет, уважаемый суд, ТАК — не взрывали.
     Ничего подобного делу Холодова тогда в новейшей истории России не было.
     Убили кристально честного журналиста. Убили на рабочем месте, убили из-за его публикаций. Убили так, чтобы другим было неповадно расследовать грязнейшие махинации воинских начальников.
     В махинациях участвовали не только высшие чины Минобороны. Офицеры, которые “крышевали” в коммерческих структурах, полковники, которым солдаты строили дачки, штабные лизоблюды, ставившие своим подчиненным преступные задачи, — все это звенья одной цепи, связанные круговой порукой.
     Я вспоминаю, как на допросе в суде главный редактор газеты “Завтра” товарищ Проханов сказал: “Мы сразу начали формировать общественное мнение в пользу обвиняемых”.
     В течение нескольких лет общественность пытались убедить в том, что обвиняемые — люди с безупречной репутацией.
     Это ложь!
     Никакой офицерской чести у этих людей нет.

     Я не хочу говорить о связке “заказчики—исполнители” в деле Холодова. Я лишь процитирую письмо в “МК” от военного, капитана 1 ранга, которое он написал после убийства Димы.
     Капитан пишет слова, под которыми я тоже могу подписаться:
     “И не только прогнившая верхушка виновата. Гибель Дмитрия Холодова на счету российских офицеров. Прежде всего потому, что они допустили ситуацию, в которой такие гнусности, как коррупция, воровство, бессмысленная гибель людей в мирное время в их среде, в армии стали возможны”.
     После убийства Димы прошло семь с лишним лет. Преступления в армии продолжаются — и многие из них остаются безнаказанными. Крови стало еще больше.
     И если не наказать по всей строгости закона тех, кто убил Диму, обрек его на мученическую смерть, это поощрит и вдохновит творящих другие беззакония.

     Ознакомившись с материалами дела и побывав на почти всех судебных заседаниях, я пришла к выводу: доказательств виновности подсудимых в убийстве Дмитрия Холодова собрано достаточно.
     Я считаю подсудимых виновными в убийстве Димы.
     Говоря о Дмитрии Холодове, моя коллега написала: “Мучениками всегда держалась российская земля. Когда один на миллион мог сказать “нет”, в людях просыпалась совесть”. В подсудимых совесть не проснулась — и это лишь усугубляет их вину.
     Я прошу суд вынести подсудимым строгий и справедливый приговор в соответствии с содеянным...

     Вынести этот судебный процесс нам было очень тяжело. Невыносимо было смотреть в глаза людям, в чьей виновности мы все больше и больше убеждались с каждым днем. Страшно было думать о том, что они могли бы избежать наказания.
     Тяжело было выносить потоки грязи, которыми поливали Диму и газету, в которой он работал и которую любил.
     Мне очень хорошо запомнились слова подсудимого Морозова в суде: “Все, каюк этой газете, и кто не успеет из нее убежать, тот будет весь в дерьме”.
     Я и мои коллеги не собираемся никуда бежать. Наша совесть чиста. Мы продолжаем, как можем, Димино дело. И ждем справедливого приговора”.

     “Мы считаем, что обвинение, предъявленное подсудимым в совершении умышленного убийства журналиста Дмитрия Холодова при отягчающих обстоятельствах — в связи с выполнением им своего служебного долга, совершенное способом, опасным для жизни многих людей, по предварительному сговору группой лиц, — нашло объективное подтверждение в ходе всего судебного следствия.
     Мы считаем вину лиц, находящихся на скамье подсудимых, доказанной всей совокупностью собранных по делу материалов и просим суд назначить им наказание в соответствии с тяжестью совершенного ими преступления”.