Когда начинаешь беседу с человеком, которого знаешь почти сорок лет и которого только что приговорили к лишению свободы за измену Родине, волей-неволей приходится прибегать к черному юмору:
Олег, поздравляю с приговором! Как собираешься провести пятнадцать лет, которые тебе присудили?
— Надеюсь, во-первых, прожить столь щедро отпущенный мне судом срок, что в наши с тобой годы уже само по себе большое достижение, во-вторых, я по натуре оптимист, поэтому и сегодня настроение у меня хорошее. Наконец, в-третьих, в 1990 году мне по сути дела шили то же самое. Отобрали генеральское звание, лишили пенсии и наград. Старых наград мне не жалко, пусть пропадут пропадом! А вот медали “Защитнику Свободной России” мне действительно жаль. Получал я ее из рук Бориса Николаевича Ельцина. Она была мне действительно дорога. В общем, обвиняют меня в измене Родине как бы по второму кругу.
— Ты не собираешься подавать жалобу на приговор суда?
— Лично мне такое и в голову не приходило. Но вот мой московский адвокат, кажется, собирается.
Впрочем, нет худа без добра. Когда суд вступил в завершающую стадию, мои американские друзья начали сбор подписей под петицией на имя министра юстиции США с просьбой об ускорении предоставления мне американского гражданства.
— Чтобы предотвратить возможность экстрадиции?
— Да нет. Никакая выдача мне не грозит. Между США и Россией не существует соглашения об экстрадиции. Просто друзья хотят, чтобы у меня была более надежная юридическая защита. На всякий случай... Кстати, буквально за двадцать минут до твоего звонка мне позвонил директор научно-исследовательского центра, где я работаю. Ты знаешь американцев не хуже меня. Они любят смотреть в корень. А корень для них — деньги. Так вот, директор осведомился, какова была моя генеральская пенсия, которой меня лишили? Я быстренько подсчитал в уме. Получалось что-то в районе 150 долларов. Даже как-то стыдно стало за такую мелочевку. Руководитель центра сказал мне: “Ничего, не переживай. Мы повысим тебе месячную зарплату ровно на 150 долларов”. Я сначала даже обалдел от удивления. Хотел даже отказаться, но потом понял, что в данном случае речь шла не о финансовой, а о моральной поддержке.
— Как ты думаешь, в чем причина суда над тобой?
— Причина, убежден, чисто политическая. По сути дела та же самая, по которой шли гонения на меня в 90-х годах, когда я еще был в России. Сам Горбачев обвинял меня в измене Родине. Меня могли и посадить. Но в то время я был избран депутатом Верховного Совета и таким образом получил иммунитет. Так что Крючков и его люди не смогли тогда сцапать меня. А потом я был де-факто реабилитирован самим Михаилом Сергеевичем. Это произошло на приеме в Кремле по случаю очередной годовщины Октябрьской революции. Кстати, это был последний советский прием до ухода Горбачева и развала СССР. Так вот, я, изменник Родины, получаю пригласительный билет в Кремль. Генсек и президент дружески пожимает мне руку, спрашивает о моем житье-бытье и просит не иметь на него зуб “за прошлое”. После него ко мне подходят Шеварднадзе, Яковлев и другие советские руководители. Горбачев, у которого к тому времени уже был за плечами опыт пленения в Форосе и путча в Москве, отнесся ко мне совсем по-иному. Он даже извинился за то, что с ним нет Раисы Максимовны, все еще находившейся в шоковом состоянии.
Кстати, раз уж речь зашла о Горбачеве. В 1995 году меня пригласили на преподавательскую работу сроком на три года в Католический университет США. Перед отъездом я обошел своих старых знакомых — Яковлева, Бакатина, некоторых других. Заглянул и к Михаилу Сергеевичу, в его фонд. Он угостил меня кофе с коньяком. Мы разговорились. Я рассказал ему о приглашении, полученном из США. Горбачев выслушал меня внимательно, а потом сказал: “Поезжай с богом, здесь все равно ничего не светит”. Я так и не понял — мне или вообще?
— Причины суда над тобой более или менее ясны. Но чего добивались твои обвинители?
— Трудно сказать. Скорее всего эта попытка реванша. Старая гвардия дзержинцев руками молодой гвардии, идолом которой стал Андропов, решила рассчитаться со мной. Нас они судят как изменников, а своих реабилитируют. Даже Лаврентия Берию! Только подумать, что пишут о нем! Палач стал реформатором, чуть ли не предтечей перестройки! Но их реванш, во всяком случае в отношении меня, — это пиррова победа. Она в прямом смысле поражение российской судебной власти, которая по примеру советской юстиции находится под диктатом исполнительной власти, контролируется ею. Ну во что вылился суд надо мной? Ни свидетелей, ни улик, ничего. Один цирк. Полный примитив! А суд над Пасько? Зато вот убийцы журналиста Холодова, “заказанного” Павлом Грачевым, так и не испытали на себе десницы мадам Фемиды...
— Олег, вручали ли тебе, я имею в виду лично, повестку о явке в суд?
— Да. Но вот что любопытно: в повестке ничего не говорилось о том, в чем меня обвиняют и по какой статье Уголовного кодекса. Я эту повестку в суд вставил в рамку и передал в качестве экспоната в Международный музей шпионажа, в состав директоров которого я тоже вхожу как один из его “организаторов и вдохновителей”. Кстати, в этом музее экспонируется не только эта повестка, но и мой парадный генеральский мундир со всеми регалиями, носить которые меня лишили права, некоторые фотографии и документы из моего личного архива.
— Олег, “холодная война” кончилась, а вот “тайная война” продолжается. В чем причина этого парадокса?
— Здесь нет никакого парадокса. Конец “холодной войны” отнюдь не отменил существование национальных интересов, а они у разных стран разные, чаще всего противоречащие друг другу. Пока существуют такие национальные интересы, будут существовать разведка и контрразведка, а следовательно, и “тайная война”. Иное дело, что сейчас акценты такой войны в российско-американских отношениях смещаются. С российской стороны — все более в сторону экономического и технологического шпионажа, что объясняется нашей отсталостью в этих областях. Помню, когда мой бывший коллега Евгений Примаков возглавил СВР, он сказал, что чем больше мы отстаем от Соединенных Штатов в военной области, тем больше мы должны сосредотачиваться на экономическом шпионаже. Будем надеяться, что со вступлением России в ВТО и отменой поправки Джексона-Вэника необходимость в таком шпионаже ослабнет.
— Чем объяснить тот неприятный феномен, что многие наши работники разведслужб и дипломаты бегут, причем в основном в США?
— За 22 года, по моим подсчетам, сбежали тридцать сотрудников КГБ. Большинство из них знакомы мне лишь по фамилиям. Причины этого бегства разные — идеологические, шкурные, бытовые-личные. Наконец, это отражение загнивания и краха советской империи. Как-то мне попалась в руки книга перебежчика Митрохина. По привычке я сразу же заглянул в индекс и ахнул. Там были почти все, включая Трофимофф и Липку, сдачу которых приписывают мне. Митрохин вывез из России целый кладезь разведывательной документации. А вот о Митрохине в России почти ничего не говорят. А что говорят о сбежавшем помощнике главы КГБ путчиста Крючкова? По-моему, ничего или почти ничего. А он имел доступ практически ко всем секретам Лубянки! Вот Хинштейн на днях написал о Владиславе Потапове, возглавлявшем секретариат главы внешнеполитического ведомства России. Это крупные птицы, не какие-то там Третьяков или Торопов.
Вот эти люди настоящие перебежчики! Они бежали с боевого поста, да еще какого! А я не бежал ни с каких постов, я выехал из России на вполне легальном основании.
— Обычно разведки считают делом чести и долга вызволять своих агентов, оказавшихся в сетях противника. Что-то сейчас этого не наблюдается. Мы не пошевелили даже пальцем, чтобы как-то облегчить участь Ханссена или Эймса, которые славно порадели на ниве нашей контрразведки. Почему?
— Самый простой ответ на этот вопрос состоит в том, что менять-то не на кого. В нашем “аквариуме” нет “рыбы”, равноценной названным тобой шпионам...
Как-то неожиданно на этой ноте телефонное интервью с Олегом Калугиным оборвалось. Нет, связь нарушена не была. Просто тема вдруг исчерпала себя. Во всяком случае, как говорится, на данном этапе. И мы вежливо распрощались друг с другом.
P.S. Александр ХИНШТЕЙН
Очень полезная штука — перечитывать старые газеты...
“Я предлагаю... ликвидацию системы политического сыска. Отказ от платных осведомителей. Политическая полиция не должна заниматься ничем, кроме борьбы со шпионами и теми организациями, которые проповедуют насилие против конституционного строя. Я предлагаю ликвидировать незаконную практику прослушивания, перлюстрации корреспонденции...”
Эти слова были сказаны ровно двенадцать лет назад. Сказаны не дилетантом-диссидентом, которого бросает в падучую от одного упоминания Лубянки, — профессиональным разведчиком, почетным сотрудником госбезопасности, генералом КГБ...
Неужели не понимал Калугин, что ни одна спецслужба на свете — ни ФБР, ни БФФ — не может существовать без агентуры? Что во всем мире подобная практика — и прослушивание телефонных переговоров, и перлюстрация почты — дело вполне привычное? Что без этого спецслужба подобна парализованному инвалиду, ведь главное для спецслужбы — информация?
Разумеется, все прекрасно он понимал. Тридцать лет в органах. Двадцать две награды. Но в те далекие уже времена общество кипело ненавистью к “конторе”, и Калугин успешно играл на этих настроениях.
Страшно даже представить, что случилось бы, если “советы” опального генерала воплотились в жизнь. Не два дома взорвалось бы в Москве — гораздо больше. И не одно бы вторжение в Дагестан пережила Россия...
В том развале, который переживают до сих пор отечественные спецслужбы, есть немалая доля вины Калугина и подобных ему реформаторов. Впрочем, сегодня он об этом старается не вспоминать.
“Причина (суда) — чисто политическая, — заявляет Калугин. — Это попытка реванша. Нас судят, а Берия реабилитируют”.
И ни слова о том, как он, бывший разведчик, выступил в американском суде с показаниями против своего же агента — случай из ряда вон выходящий. Ни слова о том, что в столь полюбившейся ему Америке измена Родине карается куда как строже, чем в “бериевской” России, и тот же преданный Калугиным 74-летний отставной полковник Трофимофф приговорен к пожизненному заключению.
Олег Данилович Калугин же будет и вновь наслаждаться жизнью...
Неправда, что Калугин лишен генеральского звания по суду. Этого звания он лишил сам себя...
