17 июля линия “МК-Другое кино” выпускает на большие экраны молодежную комедию про будни мира промоушна и креатива “Виктор Фогель — король рекламы”. Молодой безработный шалопай случайно попадает на совещание в крупное рекламное агентство и, безответственно выкрикнув пару шальных идей, дарит агентству многомиллионный контракт с “Opel” и себя в придачу — заказчик настоял, чтобы кампанию курировал именно этот молодой специалист.
Так в одночасье юный бездельник становится если не миллионером, то очень преуспевающим бизнесменом. Карьера будет лезть в гору до тех пор, пока идеи не иссякнут, и новоиспеченный криэйтер встанет перед выбором: оставить работу или использовать не принадлежащий ему замысел. Ужас в том, что чужая рекламная идея принадлежит его возлюбленной, художнице Розе. Эту роль исполнила Чулпан Хаматова (“Время танцора”, “Страна глухих”, “Лунный папа”, “Рождественская мистерия”), которая последнее время оказалась очень востребована в Германии. “Виктор Фогель” — четвертый фильм за последние три года, снятый немецким подразделением крупной голливудской корпорации “Sony Pictures”. До этого были “Тувалу”, “Англия!” и совместный “Лунный папа”. Осенью там же выходит новая картина с ее участием “Гуд бай, Ленин”, и на днях запускаются съемки фильма в Австрии “Сукин сын”, где у Чулпан — опять главная роль.
— Вы сознательно стремитесь на Запад?
— Изначально я не нацеливалась на Запад. Просто так получалось, что мне больше нравились режиссеры и сценарии оттуда. После “Лунного папы” одно австрийское актерское агентство поставило меня на учет. Туда заглядывают кастинг-директоры и “выцепляют” мое лицо. С “Виктором Фогелем” именно так и получилось.
— Вы как-то следите за публикациями о вас в западной прессе?
— Не-а.
— Не следите за собственным имиджем? Нет амбиции стать европейской звездой?
— У меня есть амбиция быть русской актрисой, играть в русском театре, но так, чтобы меня хотели снимать талантливые кинорежиссеры. Переселяться куда-то не хочу. Ведь, чтобы делать карьеру там, нужно уезжать, следить за каждым своим словом и жестом. Делать всего этого я не умею и не стремлюсь. Мне интересен русский театр. Последняя моя работа в русском кино убедила меня в том, что я вернусь к русским предложениям тогда, когда поменяю амплуа и стану уже взрослой теткой. Когда меня перестанут видеть в том образе, который придумал талантливый Валера Тодоровский. Западные режиссеры, которые не видели “Страну глухих”, не знают, какой меня хочет видеть зритель...
— А самой изменить имидж?
— Я человек не конфликтный и не капризный. И не умею идти с режиссерами на обострение отношений. Наверное, когда берешься за роль, нужно становиться тигрицей и идти до конца, ссориться, рвать отношения. Есть в моей профессии дурацкая черта: доверять чересчур мнению со стороны. Тебе говорят, что так будет лучше, хотя внутренне я понимаю, что лучше не будет. Но в этот момент я почему-то начинаю верить. Может, для того, чтобы не переводить все в неприятную ситуацию, когда тебя стоит и ждет вся группа, пока ты выскажешь свои амбиции. Поэтому на русских фильмах я решила поставить точку.
— Есть отличие от съемок на Западе и здесь?
— У нас на съемочных площадках очень шумно. Кроме фильма “Время танцора” Вадима Абдрашитова. У него было ощущение, что ты актриса, что твое лицо запечатляется на пленку. При этом к тебе было такое уважение, что у тебя должен быть стул. Не потому, что тебя жалко как Чулпан, а потому что ты — некое лицо того, что потом появится на экране. После Вадима такого отношения больше не было нигде. Все время — крик и спешка. Замечательные отношения, но дисциплины никакой. На съемках в Берлине я поймала себя на том, что ужасно тихо. Конечно, у них есть эти переговорные штуки. Но даже по ним они общаются очень тихо. Говорят только актеры и режиссер. Больше в голос никто не говорит: разработана система знаков, с помощью которой осветители общаются с операторами и гримерами.
— Что сильнее — удовлетворение во время съемок или от просмотра готового материала? И часто ли совпадают эти чувства?
— У меня не совпадают никогда. В кино ты что-то делаешь-делаешь, а потом тебя кладут на хирургический стол и начинают отрезать части. Ты думаешь, что акцент будет вот здесь, а этот акцент возьмут и уберут вообще (смеется). Получается какое-то безглазое существо. В “Стране глухих” так вышло. Там был эпизод, к которому я подводила всю роль. Он должен был объяснить причину инфернального поведения героини, чтобы все увидели и сказали: “Ах, так вот почему!..” Так вот, “ах вот почему” как раз взяли и вырезали вообще (смеется). И такое случается в любом фильме. Я всегда хожу на премьеры с холодными ладонями. Заранее знаю, что увижу нечто совсем другое, чем думаю про себя. И стараюсь во время просмотра настроиться на работу режиссера и эмоционально подключиться к целому фильму. Иногда от собственных сцен на экране получаешь удовлетворение. Но это все равно не то, какое испытываешь во время съемок. Я люблю процесс. И в жизни тоже. Может, я не очень терпеливый человек. Иногда вспоминаешь слова Раневской о том, что плохо сняться в кино — это плюнуть в вечность. Но я готова плюнуть. У меня почему-то нет такого страха. Да, конечно, хочется оставить след, чтобы тебя помнили потомки. Но для этого мне сначала надо изменить себя, а уже потом оставлять следы.
— В одном из интервью вы сообщили, что мечтаете сыграть роковые страсти. И в качестве примера приводили…
— Кармен. Меня просто замучили журналисты. Им нужно было знать по буквам, какую роль я мечтаю сыграть. У меня нет такой роли. Но вопрос был настолько постоянный и скучный, что в каком-то интервью я ляпнула про Кармен. В роль я влюбляюсь не по характеру. Это может быть и инженю. Роль должна попасть, а не пройти по касательной. Ты должна почувствовать, что ты просто задыхаешься, как хочешь ее сыграть.
Премьера фильма “Виктор Фогель — король рекламы” состоится 17 июля в кинотеатре “Америка-Синема” (м. “Киевская”, гост. “Рэдиссон-Славянская”). С 18 июля смотрите в кинотеатрах “5 звезд”, “МДМ-кино”, “Формула кино”, “Америка-Синема”.
