Как-то, проходя по коридору МУРа, заглянул в кабинет своего друга — сыщика Михаила Шалагина. Заглянул и сразу попятился. У стола сидел крепкий парень. Сразу было ясно, что он здесь не по своей воле: кроссовки без шнурков, ладони прижаты к коленям, пальцы в наколках.
— Заходи, Николай, — пригласил Шалагин. — Послушай, тебе интересно будет.
Я присел у соседнего стола. Парень равнодушно скользнул по мне взглядом. Взял предложенную Шалагиным сигарету, прикурил и, глубоко затянувшись, продолжил рассказ, прерванный моим появлением.
Любая жизнь — как отпечаток пальца: уникальна и неповторима. Но далеко не каждый узор впечатляет и запоминается. История, услышанная мною в тот вечер, была похожа на головокружительный авантюрный роман.
...Уроженец Щелкова Хорьков уже в школе подавал большие надежды. Играл в хоккей, с успехом выступал в одной команде с самим Буре.
Но спортсмена из него не получилось. Вместе с приятелем он попался на краже мотоцикла. Историю можно было замять. Однако хозяева похищенного подняли шум, началась судебная волокита, а затем и первый срок — два с половиной года. Выйдя на свободу, Хорьков попытался вернуться в хоккей. Не получилось, время ушло.
Начинающее дарование заметили местные авторитеты, взяли под опеку, и он переквалифицировался в квартирного вора. Пригодилась физическая сила. С любыми дверями Хорьков справлялся шутя — выбивал ударом плеча.
Гулял недолго. Новый срок — три года. Когда вернулся домой — рухнула личная жизнь. Жена не дождалась, нашла другого. Хорьков взялся за старое и скоро получил третий срок. После освобождения понял: ситуация изменилась. Почти в каждой квартире стояли железные двери...
Что делать? Он всегда жил “по понятиям”: не работал ни дня, совершал квартирные кражи, исправно пополнял “общак”. Не менять же кредо?
Идея пришла неожиданно, когда от нечего делать он лениво просматривал разделы рекламных объявлений. Двери, конечно, стали другими. Но живущие за ними люди нисколько не изменились. В тот же день Хорьков листал альбом с откровенными и не очень фотографиями претенденток на знакомство.
Теоретически все характеристики дамочек, желающих найти счастье, сваха обязана держать в тайне. Объем бедер, талии и груди — пожалуйста. Что касается места работы, достатка — здесь никакой информации. Только с согласия клиента.
Но это теоретически. А практически... Пятьсот рублей и... завеса тайны личной жизни посетительниц службы знакомств рассеивалась как дым.
У первой же свахи Хорьков сделал соответствующую выборку претенденток. Интересовал его не экстерьер девиц и молодящихся старушек, а их место работы, условия жилья и другие сведения о состоятельности и богатстве. Определив очередность телефонных звонков, аферист пришел на переговорный пункт почты, купил карточку, и понеслось.
Поначалу Хорьков немного комплексовал. Подобного опыта знакомств у него не было. Но очень скоро скованность исчезла. Вспоминая дамочек, он характеризовал их одним словом — маньячки. Да и как по-другому оценить “трепетную романтическую брюнетку”, если она, едва подъехав на джипе к месту свидания, даже не узнав имени нового знакомого, прямо в салоне приступила к оральному сексу, после чего подправила губной помадой контур рта, поблагодарила и уехала?
Стареющая бухгалтерша пригласила в квартиру на Осеннем бульваре. Одна из комнат в доме предназначалась для плотских утех: зеркальный потолок, цветомузыка, шелковые простыни, возбуждающие кремы и лосьоны... Другая тетушка, у которой, наверное, внучки на выданье, предпочитала любовь втроем и имела целый склад реквизита: плетки, кожаные маски, высокие сапоги, искусственные фаллосы. Хозяйка при этом выступала Госпожой. Так она себя называла.
Скоро Хорьков понял — 99,9 процента женщин знакомятся с единственной целью. Той самой. И серьезные отношения им нужны не больше, чем чесотка бездомному псу.
Афериста это вполне устраивало.
Проводя разведку, Хорьков использовал собственные артистические способности и женские слабости. Он отлично знал, что нравится представительницам слабого пола. К тому же мошенник умело “ездил по ушам”. Одним говорил комплименты и кружил голову, другим представлялся капитаном дальнего плаванья, который истосковался по ласке и домашнему теплу. Как-то раз, верно оценив ситуацию, он назвался директором зверосовхоза по разведению соболей. Подруга ахнула: “Милый, а нельзя ли мне шубку? Со скидкой...” Жулик не моргнув глазом тут же ответил: “С какой еще скидкой? Я тебе и так шубу подарю!”
Кстати, о шубах. Уже после задержания вора сыщики отрабатывали квартиры скупщиков краденого. На одном из адресов нашли любопытный альбом. В нем было 80 фотографий хозяйки воровской “базы”. На каждом снимке скупщица позировала в новой шубе. Вещи, естественно, были похищены у доверчивых дамочек.
Супруги депутатов, банкирши, предпринимательницы, директора рынков и холдингов. Они старались сразу же произвести впечатление. Тщательно подбирали наряды, надевали на себя все золото, обливались изысканной парфюмерией, подкатывали к месту встречи на роскошных автомобилях.
На жену состоятельного азербайджанского бизнесмена сыщики вышли после ареста жулика. Позвонили ей домой, позвали для беседы. Женщина Востока примчалась незамедлительно. Она страшно боялась, что подоплека кражи дойдет до супруга: “Ничего не надо возвращать. Я сама заплачу. Хотите — забирайте мой спортивный “Мерседес” — он у бюро пропусков стоит. Главное, чтобы муж ни о чем не догадался...”
К каждой встрече Хорьков готовился. На свидания приезжал на машине. За рулем сидел подельник, изображавший личного водителя “директора фирмы”. Обычно они отправлялись в ресторан, где во время ужина аферист ловко вытаскивал ключи из сумочки разомлевшей дамы. Затем под удобным предлогом он выходил к машине. В багажнике наготове стоял станок для изготовления ключей. Сделав дубликат, он с извинениями возвращался в зал ресторана: “Извини, сигареты забыл в машине”.
Иногда шел с подругой в сауну, где проделывал тот же номер с ключами. Бывало, что приглашал новую знакомую на прогулку. Естественно, “шофер”, остававшийся в машине, времени не терял.
Вечером всегда провожал женщину до дому. Если она приглашала на чашечку кофе — не отказывался. Сразу оценивал квартиру: бытовая техника, картины, ювелирка... Рекогносцировка помогала позже быстро собрать ценности. Правда, иногда он не торопился. У дочери ведущего врача Барвихинской больницы жулик вывез из дома даже мебель. (Девица уезжала на отдых за границу.)
Адрес ему нужен был вот почему. Следующее свидание Хорьков назначал на другом конце города. Заранее подъехав к дому жертвы, он наблюдал, как возбужденная предстоящей встречей женщина торопливо выходит из подъезда. Выждав минуту-другую, пока затихнет стук каблучков, аферист спокойно поднимался в квартиру, открывал дверь дубликатом ключа и быстро выгребал все необходимое.
Машина с подельником стояла за углом. Бросив краденое в багажник, он торопился на свидание. Причем нередко успевал приехать до появления ничего не подозревающей дамочки. Алиби — железное. Ни одной из жертв и в голову не приходило, что ожидающий с цветами кавалер двадцать минут назад обчистил ее же квартиру!
Однажды пришедшая на свидание барышня предложила: “Поехали ко мне. Дома не хуже, чем в ресторане, — и многообещающе улыбнувшись, добавила: — пора познакомиться ближе”.
Сели в машину и отправились туда, где он только что побывал.
Увидев следы кражи — исчезнувшие золотые украшения, музыкальный центр, выпотрошенный шкаф, где от шуб и кожаных плащей остались пустые вешалки, кавалер изобразил сочувствие: “Не огорчайся, дорогая, это все наживное”.
Случалось обирать дамочек, пока они нежились в постели после бурных ласк. В таких ситуациях Хорьков забирал сумочку и прятал одежду, чтобы хозяйка, если ей пришло бы в голову броситься в погоню, не смогла сразу выскочить на улицу.
Не чуждо ему было и сострадание. Последнее не забирал. Не мог же он польститься на грошовую бижутерию, заношенную дубленку и подержанную магнитолу?
Случались курьезы. Вскрыв квартиру барышни, которую до этого успешно сводил в ресторан, аферист разочарованно застыл на пороге: из мебели — старый диван и журнальный столик, на кухне — две табуретки, плита и холодильник. Заглянул в допотопный “ЗИЛ” — там бутылка коньяка и две пачки пельменей. Ладно, с драной овцы хоть шерсти клок. Бросил в приготовленный баул бутылку, пельмени и отправился восвояси.
Дома с досады выпил коньяку, решил закусить. Когда вода закипела, разорвал пачку и не поверил глазам: вместе с замороженными пельменями в коробке лежало двадцать тысяч долларов! Разорвал вторую пачку — там столько же. Потом он целый год вспоминал пельмешки...
Поймать вора было непросто. Во-первых, потерпевшие не мчались с заявлениями в милицию. Многие все же догадывались, какую роль играл их знакомый в краже. Не сознаваться же, что сами привели вора-любовника в дом? К тому же милиция укрывала преступления. Кому охота регистрировать почти стопроцентный “висяк”?
Не совершал ошибок и вор. Он был осторожен и предусмотрителен. Редко ночевал в одном месте две ночи подряд, подходя к дому, перепроверялся. Заходил в соседний подъезд, смотрел на окна, следя за условным знаком: свет на кухне — все нормально, лампа на подоконнике в комнате — опасность.
Жил Хорьков у подруги в Салтыковке или у знакомых в Щелкове. Перед приходом звонил по телефону. Поднимался только в том случае, если слышал условную фразу.
Между тем число потерпевших впечатляет. Позже сыщики отыскали 150 дамочек, ставших жертвами коварного жулика.
“Черная” полоса началась в тот день, когда мошенник назначил встречу очередной жертве. Он назвался менеджером крупной торговой фирмы и обещал устроить на работу с окладом 600 долларов в месяц.
— Будь на Бауманской в три, — велел он барышне, — я отведу тебя в офис.
Хорьков подъехал к дому знакомой на “ГАЗели”. В его кармане лежали дубликаты ключей. Сначала никаких отклонений от плана не было. В половине третьего барышня торопливо вышла из подъезда и зашагала к метро. Хорьков для верности подождал несколько минут, поднялся в квартиру и приступил к отбору ценностей.
Аферист не мог учесть единственной мелочи. В тот день женщина испытывала известное недомогание. Добравшись до Бауманской, она окончательно раскисла и решила: наниматься на работу в таком виде не стоит, лучше перенести визит на другой день. Поймав такси, она быстро вернулась домой, открыла дверь и остолбенела: в коридоре, держа в руках видеодвойку, стоял благодетель-менеджер.
Первым пришел в себя жулик:
— Заходи!
Женщина автоматически шагнула вперед. Он захлопнул дверь, связал жертву, забрал вещи и уехал. Через час благородный вор позвонил подруге жертвы, чей телефон узнал у нее специально. Потом выяснилось, что Хорьков не обидел даже таксиста, который ждал женщину у лифта, — у нее не нашлось с собой нужной суммы.
Сыщики предъявили потерпевшей несколько фотографий подходящих “героев”. Женщина без труда опознала среди них “менеджера”.
Но дальше дело опять забуксовало. Оперативникам никак не удавалось задержать вора. Он менял адреса, никому не доверялся, даже звонил только из автомата. Но Хорьков явно недооценивал современную технику. Телефон его в конце концов и подвел.
Одна из потерпевших имела аппарат с определителем. Она записала номер, с которого звонил Хорьков, и случайно подслушала, что жулик собирается звонить кому-то на следующий день. Женщина сообщила об этом сыщикам. “Пробили” телефон по ЦАБу, выяснили, что номер установлен на почте. Устроили засаду и взяли мошенника по приметам.
Но и тут аферист остался верен себе. Едва не перехитрил милицию. Окончательное разоблачение Хорькова происходило в том же авантюрно-приключенческом стиле.
— Он мне даже ночами снился, — рассказывал позже Михаил Шалагин. — И вдруг... Смотрю вечером по телевизору передачу “Петровка, 38”: разыскиваемого мной жулика задержали на почте оперативники отдела “Нагатинский затон”. Его портрет показывают, только называют другой фамилией. Я даже не стал дожидаться окончания передачи. В машину — и туда. Так состоялась долгожданная встреча. Он, кстати, уже собирался “прощаться”. Предъявил сотрудникам чужой паспорт и готовился выйти под “подписку”.
...Вечером Хорькова отправили назад в петровский ИВС. Он не спешил в камеру, уточнял какие-то детали предстоящих следственных действий, просил передать что-то родным. Когда он встал, чтобы идти, я не удержался и спросил: как дамочки реагировали на разукрашенные татуировками руки?
В ответ он вздохнул и улыбнулся каким-то своим воспоминаниям:
— Я пальцы бинтовал или заклеивал пластырем. Иногда говорил, что это — морская традиция. Да они и не спрашивали особенно. Их совсем другое интересовало...
