В Российской армии две беды: "дедовщина" и дезертиры

  ...Мушка прицела “калашникова” замерла на высокой тулье офицерской фуражки. Указательный палец правой руки мягко лег на спусковой курок автомата — так, как учили в “учебке”, когда нужно затаить дыхание, прицелиться и выпустить короткую очередь в фанерную фигуру мишени. На войсковом стрельбище младший сержант Сергей Новиков за полтора года службы никогда не пулял в “молоко” и считался лучшим стрелком в своей роте. Сейчас же под дулом его автомата плясал отнюдь не учебный манекен, а живой человек. И он, Серега, был готов так же метко отправить маленькие жалящие пульки калибра 5,45 в эту движущуюся ему навстречу “мишень”.

     — Стой! Стрелять буду! — заорал он предостерегающе, вспомнив слова из устава гарнизонной и караульной службы, которые заучил еще молодым салагой. Потом выдавил гортанный крик, похожий на стон чайки, мечущейся над бурным морем: — Не подходи... Не подходите, товарищ полковник! Убью ведь...
     Вокруг полуразвалившегося бетонного дзота, оставшегося еще с военных сороковых годов, были стянуты БТРы с обнаженными жалами крупнокалиберных пулеметов, замерли на позициях снайперы и автоматчики, выискивающие в прицелах малейшее шевеление среди развалин старинного укрепления. У них был приказ — уничтожить дезертира Новикова. И он, Сережка Новиков, был обречен. Потому что удрал из расположения части, потому что был вооружен, потому что никто не знал, каких бед он мог натворить. “Дезертира — уничтожить”, — по-военному кратко отдал приказ командарм, который не хотел рисковать своей командирской карьерой. Один труп, тем более беглеца, это еще не ЧП, а так, небольшое армейское недоразумение...
     — Сынок, — хрипло выдавил истекающий потом под палящими лучами южного солнца и дулом автомата полковник, — ну какой ты на хрен дезертир? Опусти ствол, давай поговорим... Я тебе гарантирую жизнь...
     Лязг упавшего на бетон металла был похож в напряженной тишине на выстрел. Выстрел, который так и не прозвучал.

* * *      Тогда, в августе 96-го, эта история была сенсационной. Беглецы с оружием в армии считались еще диковинкой, в то время дезертиры едва ли не полулегально покидали расположения своих подразделений и преспокойно отправлялись к мамкам и бабушкам, оставляя на казарменных койках военную одежду, не говоря уже об автоматах. Удирали сотнями, тысячами — многих даже не искали, оставляя дезертиров нераскрытыми “висяками” на совести военкоматов. Родители практически в открытую приезжали в воинские части и забирали деток-солдат будто из непонравившегося пионерского лагеря. Все сходило с рук... Младший сержант Сергей Новиков удрал сам да еще прихватил автомат, с которым и засел неподалеку от забора родной в/ч. Его долго искали на дальних подступах и в конце концов нашли неподалеку и окружили со всех сторон. Оставим без комментариев приказ генерала об уничтожении беглеца — такова была практика еще с советских времен, когда дезертир с оружием автоматически ставился вне закона. Сережку тогда спас полковник Михаил Бергман, который вышел один на один с вооруженным солдатом и уговорил его сдаться, пока не прозвучало ни одного выстрела.
     Немного позже, когда младшего сержанта проверили в военном госпитале “на психику” и решили досрочно “дембельнуть” (от греха подальше), мне удалось с ним встретиться и поговорить. Дезертир, честно говоря, из Сергея вырисовывался липовый — парень получил письмо от мамы, которая воспитывала его одна, растрогался ее жалобами на нелегкое житье-бытье и решил рвануть в самоволку на родину. А тут в караул поставили, хоть он всячески от него отнекивался, командир пригрозил уволить на “дембель”, до которого оставалось несколько месяцев, в последнюю очередь, ну еще чего-то с сослуживцами там повздорил по мелочам. В общем, завелся парень. Покинув ночью пост, он зашел в столовую за двумя буханками хлеба, перелез через забор и спрятался в развалинах старого дзота. Там и уснул в обнимку с автоматом под размышления о своих проблемах. Когда проснулся — на него уже было направлено несколько десятков автоматных и пулеметных стволов. И тогда Сергей сам передернул затвор “калашникова” и прошептал побелевшими от страха губами: “Живым не сдамся...”
     — Неужели стал бы стрелять? — недоверчиво переспросил я тогда худосочного мальчишку в не по росту огромной и застиранной до дыр робе рабочего по солдатской столовой. Он был похож на кого угодно, но только не на потенциального убийцу.
     Сергей, не раздумывая, кивнул головой:
     — Они ведь тоже хотели мня убить. Мне что, покорно ждать нужно было?
     ...От первого и наверняка рокового для него самого выстрела младшего сержанта Новикова уберегло появление полковника Бергмана, который вышел к нему без оружия, — в невооруженном человеке он не видел угрозы, а потому и согласился поговорить “по душам”, а еще через пару минут, услышав, что его не убьют, с видимым облегчением бросил автомат на землю и по-мальчишески горько разрыдался возле ног офицера, которого несколько мгновений назад был готов изрешетить пулями.
     Эта давняя уже история вспомнилась совсем не случайно. В ней отражается психология многих нынешних дезертиров-убийц, которые бегут из воинских частей с неподдающейся пониманию регулярностью. Беглец с оружием отчетливо понимает, что с первым шагом за забор он превращается в объект преследования — в мишень. И, естественно, готовится защищать свою жизнь — отстреливаться. Не на всякого вооруженного дезертира находится свой полковник Бергман, который может выйти на автомат с пулей в канале ствола с одними лишь словами убеждения. И не всякий дезертир оказывается Сергеем Новиковым, которого на побег толкнули случайные обстоятельства, а не серьезные причины. И тогда звучат выстрелы... * * *      Само слово “дезертир”, происходящее от французского, по толковому словарю Даля, означает “беглец”, “изменник” и в русском языке применительно к военнослужащим, оставившим службу. В качестве юридического термина употребляется со времен позднего Средневековья. Впрочем, история дезертирства сопоставима по времени с образованием первых вооруженных формирований — в любой армии всегда находились люди, которые самовольно покидали поле боя по тем или иным мотивам. (Сына Тараса Бульбы, Андрия, переметнувшегося в стан врага из-за любви к прекрасной полячке, тоже можно смело назвать дезертиром.)
     Из армии у нас бегали всегда — во время Первой мировой войны, например, из армии Российской империи в общей сложности дезертировали около 1,6 миллиона военнослужащих. А за весь период Великой Отечественной войны из рядов Советской Армии убежали примерно 2,5 миллиона человек. Справедливости ради нужно отметить, что дезертирство не является чисто российской особенностью. В той же армии США за годы войны в Индокитае в 1960—1970 годах побеги возросли почти в 2 раза. В разряд “профессиональных дезертиров” на различных этапах военной истории можно было смело записывать армии Италии, Германии, Франции. Впрочем, сегодня для западных армий дезертирство военнослужащих не является серьезной проблемой — численность бегущих из своих частей солдат в отличие от России там исчисляется единицами. Основная причина самовольного “массового исхода” солдат с военной службы заключается в том, что в нашей армии вдобавок к непростой криминальной обстановке добавляются еще и чудовищные бытовые проблемы.
     По официальной статистике Минобороны, сегодня в розыске числится 2265 военнослужащих. По мнению генералов, именно столько сбежало из армии и не найдено солдат с мая 1992 года. Учитывая традиционную склонность военного ведомства к излишней “скромности” в оглашении своих “достижений”, можно усомниться в правдивости этой цифири. По данным, например, Комитета солдатских матерей, дезертиров у нас гуляет по стране около 40 тысяч. Вероятно, что эта цифра завышена, наиболее правдивыми представляются данные о 15 000 армейских беглецов, которыми оперируют даже правительственные источники, в том числе и военная прокуратура. Например, только в этом году из воинских частей сбежали 2270 военнослужащих — 18 из них с оружием. * * *      Сегодня фамилии Михаила Сухорукова и Алмаза Шагеева встали в один ряд “знаменитостей” наравне с кровавым потрошителем Чикатило. Известность воины-десантники Ульяновской воздушно-десантной бригады приобрели в 24 часа, за которые они успели убить 9 человек, 7 из них были милиционерами.
     Этот случай в буквальном смысле слова потряс страну. Своей жестокостью, своей непредсказуемостью. Как-то не укладывалось в воображении, что доблестные защитники Отечества так сурово могут повернуть штыки совсем в другую сторону, чем им предписывает устав и воинский долг. После этого с изрядной долей иронии можно цитировать известные слова Владимира Ульянова (Ленина): “Нам не нужно бояться человека с ружьем”. Еще как нужно бояться! После устроенной десантниками бойни армию будто прорвало — что ни день, то новые сообщения о побегах вооруженных дезертиров, что ни неделя — известия о гибели людей от их рук. Прошло несколько месяцев, а “славу” потрошителей в голубых беретах уже затмили дезертиры из внутренних войск, Вооруженных сил, Федеральной пограничной службы... На их пути — трупы, трупы, трупы. За кровавой статистикой даже трудно уследить.
     Отцы-командиры объясняют такую склонность своих подчиненных к открытию огня на поражение большей частью “негативным влиянием улицы”. Мол, в армию приходят новобранцы, которые уже морально готовы убивать: “Насмотрелись всяких боевиков, где за одну серию погибает больше людей, чем за всю чеченскую войну, и потом, не раздумывая, хватаются за оружие при возникновении любой мало-мальски критической ситуации”. Несмотря на банальность подобных суждений, в этих словах есть изрядная доля истины. Нынешние призывники, по мнению армейских психологов, отличаются повышенной агрессивностью и возбудимостью, которая на фоне сурового казарменного быта и общей военной неустроенности выливается в неадекватные поступки. Доступность оружия (не поставишь же солдата в караул с дубинкой) лишь подстегивает “трудных подростков” в погонах к совершению преступления. Те же десантники Сухоруков и Шагеев заварили кровавую кашу на территории Татарстана и Ульяновска, когда отправились по просьбе друзей выбивать долги с коммерсантов, — пролилась первая кровь, которая моментально обернулась цепной реакцией дальнейших убийств. * * *      ...В школе Олег Ф. слыл “крутым” парнем — занимался в секции карате, был атлетически сложен. Рассказам об армейской “дедовщине” он не особо верил и считал, что всегда сможет постоять за себя, а это самое главное в завоевывании авторитета в мужском коллективе. Когда “деды” приказали ему заправить вместо них кровати, Олег послал их куда подальше. Лучше бы он этого не говорил, а наступив на горло собственной песне, прошел через легкое унижение. Потом было страшно... Его били каждый вечер. Били, как боксерскую грушу, — просто так, ради спортивного интереса, потому что “молодой”, потому что посмел противиться сложившейся системе издевательств. Против лома нет приема — никакое карате не могло противостоять десятку подонков-сослуживцев, которые испытывали моральное удовлетворение в избиении крепкого мускулистого парня, способного разделаться с каждым из них поодиночке.
     Через три месяца такой “службы” Олег сбежал из воинской части, весьма прославленной своими традициями и считающейся элитной в Вооруженных силах. Он не стал обращаться за помощью к офицерам, которые не могли не видеть подобных издевательств, просто поднялся однажды ночью и ушел в никуда. Олегу повезло — его задержали менее чем за сутки, и ему хватило ума не заявить о том, что он покинул часть навсегда (подобное намерение и является дезертирством и карается лишением свободы на срок от 3 до 7 лет). На расспросы военного дознавателя он попытался подробно поведать о жуткой атмосфере в армейском коллективе по отношению к молодым солдатам. А в ответ услышал: “Такого не может быть, этот полк считается лучшим по всем показателям...”. Продолжать не стал, попросил перевести в другую часть. Там он уже не перечил “дедам”.
     В последнее время “призрак дедовщины” над армейскими казармами как-то сник и развеялся. О “дедовщине” меньше говорят, о ней меньше пишут. Но это не значит, что ее не стало вовсе. Конечно, Главная военная прокуратура проводит колоссальную работу по борьбе с неуставными взаимоотношениями, карающим мечом проходится по самим “дедам” и командирам, которые их поощряют. Но “дедовщина” тоже не слаба и лишь ушла в подполье, причем не самое глубокое — лишь бы уши за дверьми казармы не торчали. Тот же Олег Ф. (бывший, между прочим, на грани потенциального дезертира-убийцы) — пример того, как старательно не хотят портить в войсках образцовую статистику борьбы с правонарушениями. Но оглашение самого тезиса “В армии дедовщины нет” (по аналогии — “В СССР секса нет”) еще не означает, что пресловутый бич молодых солдат куда-то пропал или на худой конец затерялся. Прикрытый отчетностью и “галочками”, он активно проявляется сейчас именно в массовом дезертирстве солдат, которые готовы пойти на преступление, лишь бы избавиться от постоянных издевательств.
     Когда сбежал в Финляндию и там застрелился окруженный полицией пограничник Сергей Строчихин, командование погранотряда в один голос утверждало, что и застава там образцовая, и издевательств над молодыми солдатами отродясь не бывало. Им хотелось верить. Когда же нашли предсмертное письмо Сергея, то в отношении его сослуживцев было возбуждено три уголовных дела именно по статьям неуставных взаимоотношений. Образцовость рухнула ценой жизни молодого человека. Сколько их еще нужно? * * *      Ответа на этот вопрос пришлось ждать совсем недолго — очередной дикий случай произошел на этой неделе в Туве. Там рядовой-пограничник, покинув расположение своей части с оружием, напал на семью местного чабана, чтобы завладеть автомобилем. Расстреляв родителей, дезертир захватил в заложники двух несовершеннолетних девочек и стал удирать от погони, которую организовала за беглецом милиция. Когда Иванова все же удалось блокировать — он застрелился.
     Как ни парадоксально звучит — тувинская бойня была предопределена. Выстрелы могли раздаться здесь, могли в любом другом месте, где находятся воинские части, — стреляющая армия заряжена на убийства и уже не может удерживать за забором потенциальных дезертиров. Завтра могут раздаться новые выстрелы... ХРОНИКА ПОСЛЕДНИХ РАССТРЕЛОВ      16 января 2000 г. — на полигоне Кура близ поселка Ключи Камчатской области часовой внутреннего караула расстрелял очередную смену в составе разводящего и двух караульных.
     7 апреля 2000 г. — в воинском эшелоне солдат внутренних войск расстрелял 8 военнослужащих из группы сопровождения поезда.
     13 сентября 2000 г. — рядовой воинской части из Одинцовского района Московской области убил двоих сослуживцев и ранил одного.
     30 сентября 2000 г. — в г. Соликамске Пермской области сержант батальона внутренних войск, находясь в карауле, убил двоих и ранил 8 своих сослуживцев.
     2 мая 2001 г. — в воинской части в пригороде Читы двое военнослужащих, находившихся в патруле, убили начальника караула и командира части генерал-майора С.А.Баева.
     8 июля 2001 г. — в г. Каменске Ростовской области трое военнослужащих расстреляли из автоматического оружия караул из семи человек. Все семеро караульных погибли.
     4 августа 2001 г. — на ж.-д. станции Абакан солдат из состава караула по сопровождению воинских грузов застрелил капитана, сержанта-разводящего и двух рядовых.
     30 января 2002 г. — на погранзаставе Уэлен вооруженный автоматом Калашникова младший сержант расстрелял одного за другим начальника погранзаставы, его заместителя и еще двух сослуживцев.
     11 апреля 2002 г. — в Махачкале рядовой застрелил своего земляка из Астраханской области и еще двух сослуживцев.
     22 апреля 2002 г. — в Новгородской области трое военнослужащих расстреляли караул — трех своих однополчан — в вагоне поезда, завладели автоматами Калашникова и боеприпасами к ним.