"Я стал монахом"

Евгений СИДИХИН собирается в кругосветное плавание

  Он — настоящий мужик. Не только в кино, где играет, как правило, суперменов, разбивающих женские сердца, но и в реальной жизни. Он не просто производит впечатление сильного, уверенного в себе человека, отвечающего за свои слова, но и на самом деле им является.
     Сегодня он, наверное, самый популярный артист не в своем родном Санкт-Петербурге и не в Москве, где довольно часто бывает по делам, а в подмосковных Мытищах.
     Именно там Евгений Сидихин сейчас играет главную роль в кинокартине “Монах”. Съемки начались в июне, а завершатся только осенью.
     Меня пугали его коллеги: “Ты, конечно, можешь приехать, но на интервью не рассчитывай. Сидихин их просто не дает”. И все же мне повезло. Уставший после съемок артист увлек меня за собой в небольшой ресторанчик, где первым делом признался: “Мы еще ни о чем не поговорили, но мне уже стыдно за свои будущие ответы...”
    
     — Женя, вы в последнее время буквально скрываетесь от журналистов. Почему?

     — Ну, с моим ростом скрыться довольно сложно — я везде заметен. А от интервью только по одной причине отказываюсь: мне не нравится конечный результат, то есть опубликованный материал. И дело не в том, что обо мне плохо или неправильно пишут. Просто мы сегодня говорим об одних вещах, а жизнь не стоит на месте, все вокруг меняется, и мы в том числе. И уже на следующий день я на тот или иной вопрос ответил бы иначе. Отсюда вывод: либо интервью давать каждый день, либо не давать совсем.
     — Создается впечатление, что вы сегодня один из самых популярных актеров — ваши картины идут по всем каналам. Вам не кажется, что вас стало слишком много? Это ведь не всегда хорошо...
     — Я размышлял об этом. С одной стороны, не могу с вами не согласиться. Но никто не знает, сколько времени отпущено в плане профессии...
     — Хорошо. Вот в настоящий момент вы кого играете?
     — Монаха... или таксиста. Скажем так: я хочу сыграть монаха, а получится, как обычно, таксист.
     — А чуть конкретнее?
     — Мой герой прошел две войны, афганскую и чеченскую, служил в спецслужбах ГРУ, потерялся в жизни и ушел в монастырь. Он там пробыл год, а потом вернулся в свои родные Мытищи, где устроился работать таксистом.
     — Сценарий написан специально для вас? Вы ведь на самом деле прошли афганскую войну.
     — На самом деле у многих моих героев за плечами армейское прошлое. К тому же у моих героев нашего кино выбор по сути небольшой: либо армия в сюжете должна присутствовать, либо тюрьма.
     — Службу в Афганистане часто вспоминаете?
     — Не всякое прошлое хочется ворошить. Хотя... бывает. Вспоминается даже не сама служба, а какие-то отдельные моменты. Змея, которая впервые проползла между ног, отсутствие воды на полигоне, первая смерть от ее отсутствия...
     Вспоминаются люди. Помните рекламу, где парень заходит в бар и говорит: “Сын родился. Серегой назвал.”? Так это же Димка Титов! Актер из Петербурга, из Молодежного театра. Мы с ним в Герате познакомились, у нас палатки рядом стояли. Он домой на полгода раньше меня вернулся, поступил в театральный институт. Димка замечательный артист, только вот поработать вместе нам пока не довелось.
     — Вы, наверное, 23 февраля всегда отмечаете?
     — Нет. Не отмечаю.
     — А День десантника?
     — Мы тут как раз кино снимали в этот праздник — подошли к нам ребята в тельняшках, чтобы высказать свое бычье счастье от встречи с актерами. Чуть дракой все не закончилось. Я постарался незаметно уйти. Да я и сам такой же был, если честно. Мы и автобусы в Питере толпой в молодости переворачивали. Сейчас уже возраст позволяет этого не делать. (Смеется.)
     — Вы часто играете в боевиках. В “Монахе” острые моменты предусмотрены?
     — Да, и я могу сказать, что подобного в нашем кино вроде бы еще не было. Просто на картине работает постановщиком трюков мой хороший друг Валерий Рожков. Я у него в Питере тренируюсь. У Валеры 6-й дан по джиу-джитсу. По мировым меркам это один из самых высоких уровней, примерно как у Стивена Сигала. Валера сейчас опробовал себя в боевых сценах на “Антикиллере” у Егора Кончаловского, а теперь мы вместе пытаемся кое-какие интересные вещи сделать в “Монахе”.
     — Вы по-прежнему занимаетесь спортом?
     — С самого детства. Раньше это были вольная борьба и дзюдо. Иногда, накануне соревнований, по три тренировки в день. А сейчас я в зал к Валере прихожу, только когда появляется свободное время. Если я относительно свободен, то тренировки устраиваются через день. Первое время, помню, когда только начал с Валерой работать, ходил и всем при приветствии пробовал заламывать руки.
     — Даже девушкам?
     — Девушкам в первую очередь. Шучу. Нет, я не делал людям больно и никогда не заламывал руки тем, кто мог бы на меня обидеться. Это просто так... отработка техники.
     — Если не секрет, когда вы дрались в последний раз?
     — В армии. Уже перед дембелем. И все, больше я никогда не дрался. У меня как-то не возникает острых ситуаций, что очень хорошо.
     — Наверное, помогает то, что вас узнают на улицах?
     — Да, конечно. Мне тут пришлось три дня подряд приходить вечером на Ленинградский вокзал, чтобы забрать кое-какие вещи. Так милиционеры со мной всегда вежливо здоровались. У меня очень давно не проверяли документы. Но, с другой стороны, меня не радует моя узнаваемость, честно. Когда я нахожусь в каком-нибудь общественном месте, то у меня непроизвольно сутулится спина, и еще я голову в плечи втягиваю. Знаете, я иногда выбираюсь посмотреть хоккей, и это ужасное чувство, когда с тобой начинают фотографироваться, просят автографы... Ощущаешь себя верблюдом.
     — Вы сейчас постоянно живете в Москве?
     — Нет, просто мне на время съемок сняли квартиру. Я у вас где-то до ноября буду жить.
     — А жена и дочки в Питере остались? Тяжело переносите разлуку?
     — Разлука, я вам скажу, иногда даже бывает приятна своей тяжестью. Вот только страшно иногда становится. Я же не единожды так надолго из дома уехал, это довольно часто так бывает. А ведь у дочек моих детство одно, другого не будет...
     — Сколько сейчас вашим дочкам?
     — Младшей, Аглае, — 4 года. А Полине — уже 13. Она снялась в небольшой роли в “Антикиллере”. И, надо сказать, даже я удивился, насколько красиво, точно она это сделала. К сожалению, при монтаже большую часть ее работы вырезали.
     — Помню, вы когда-то говорили, что ненавидите Москву...
     — Так меня же тогда здесь буквально бросили одного! Готовились съемки картины “За последней чертой”. Я ходил на ЦСКА заниматься боксом. Денег практически не было, хватало только на хлеб и молоко. И вот я шел вечером по городу и откровенно его ненавидел. За то, что оказался в такой ситуации. За то, что меня вырвали от друзей, из привычной обстановки, от гречневой каши на плите...
     — Сейчас ваше отношение к Москве изменилось?
     — Я очень люблю Питер. Приезжаю домой и дышу, наслаждаюсь буквально нашей атмосферой. Понимаю, что мне крайне мало отпущено времени на свидание с городом. Знаете, у меня в армии даже погоняло было — Питер. У нас в палатке стоял телевизор. И, когда показывали какие-нибудь картинки с Питером, ребята меня звали: “Женька, беги быстрее, показывают твой город!”. У меня от увиденного даже слезы на глаза наворачивались.
     — У вас, наверное, и любимое место в Питере есть?
     — Петроградская сторона. Я там родился. И моя дорога из дома в центр города всегда проходит через Петроградку. Что еще? Васильевский остров. Да много мест, много! Я, например, очень люблю природу Выборгского направления. У меня дача в тех краях. Если на машине еду, то могу сбросить скорость до 30 километров, встать в правый ряд и просто смотреть по сторонам.
     — Кто-то мне говорил, что из Питера в Москву вы ездите только на машине. Это правда?
     — Нет, слухи. Я иногда езжу на машине, но не постоянно. После долгой дороги начинает болеть шея. Да и была бы трасса хорошей, а то только машину портишь. Не понимаю, почему не сделают хороший, пусть даже платный автобан. Он бы враз окупился!
     — У вас в свое время была яхта. Сейчас в море на ней выходите?
     — Нет, я ее продал. Совсем нет времени ей заниматься. Знаете... я почти никому об этом не рассказываю. У меня есть мечта. Я хочу, когда мне исполнится 48 лет, уйти в кругосветку.
     — На яхте?!
     — Да, только на другой. Побольше. Я совершенно серьезно говорю. Я хочу совершенно один уйти в море и вернуться через два года.
     — Мягко говоря, это опасное приключение...
     — Не думаю. Я знаком с наукой управления яхтой. Я — профессиональный шкипер. И у меня за плечами уже есть весьма ощутимые балтийские штормики. Но я позабочусь о том, чтобы у моих родных все было в порядке, если со мной вдруг что-нибудь случится.
     Меня больше пугает ситуация, что в течение длительного времени я буду совсем один. Впрочем, нет. Я же буду заходить в порты и общаться с людьми. И, что особенно хорошо, меня там никто не будет знать как актера. Смогу побыть самим собой. Хотите, буду в вашу газету из этих портов заметки присылать?..
     — А как супруга относится к вашим планам?
     — Я о них особо не распространяюсь. К тому же это ведь нескоро будет, так что жена, думаю, об этом серьезно не размышляла. Она, наверное, думает: “Какие только у мальчишек фантазии не возникают!”
     — У вас в родне были мореходы?
     — Прадед. Он служил офицером на “Потемкине”. Сбежал во время восстания, насколько я знаю. Участвовал в Цусиме. Прожил большую жизнь, до конца дней ездил на велосипеде и был очень крепким человеком. Думаю, любовь к морю у меня как раз от него.
     — А откуда вообще пошла ваша фамилия, вы знаете? Где ее корни, что она означает?
     — Фамилия — от деда. Он прошел много войн. И японскую, и финскую, и Великую Отечественную, вместе с Брежневым: есть фотография, где они стоят обнявшись — два политрука. А в наших корнях, я думаю, что-то монгольское, арабское есть.
     Помню, на одной картине наш водитель, большой интеллектуал, сделал мне подарок на день рождения. Купил компакт-диск, а посередине приклеил маленькую собачку. И сказал: “Компакт-диск — это “сиди”. А собака по-китайски — “хин”. Получается твоя фамилия...”
     — У вас в детстве было прозвище?
     — Конечно. В школе меня называли Длинным. Помню, что на Длинного я обижался — это крайне оскорбительно звучало. Я не был длинным, я пропорционально был сложен. А дворовая кличка была — Седой. Ну, а в Афгане Седой стал Питером.
     — Вы часом не пишете стихи?
     — Я скорее поэт в душе, чем в обычной жизни.
     — И все же?..
     — Пишу. Но публиковаться не хочу. И не буду. Я пишу для себя. Это дело моих дочерей — решить, как после моей смерти поступить с тем, что после меня останется.
     — А дневник не ведете?
     — В настоящее время нет. А вот в институте — приходилось. Но там это было обязаловкой, а какое к ней отношение — вы сами знаете...
     — Почему вы не играете в театре? После провала “Чапаева и Пустоты” нет предложений?
     — А спектакль не провалился. Может быть, такое ощущение возникло на первых показах, но мы на самом деле были к ним не готовы. Перед премьерой был только один прогон, да и то без света и музыки. Потом совершенно баснословная цена на билеты свою роль сыграла.
     При этом на гастролях нас совершенно замечательно принимали. Если у нас было два вечера в одном городе, то в первый вечер зал был полупустой, а уже на следующий день люди сидели в проходах.
     — Хорошо, но сейчас вы почему не играете?
     — Сложно сказать. Наверное, просто неинтересно. Ничего, все нормально. Я очень счастливый человек. И в жизни еще много успею...
    

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру