За год, что мы не виделись с Игорем Кио, в его жизни произошло множество различных случаев. Забавных и не очень. Он побывал на разных континентах, работал в театре, снялся в одной телепрограмме (о чем очень жалеет), чуть не свалился в шахту лифта, едва не погиб при взрыве и даже пообщался с настоящим американском миллиардером...
— Игорь Эмильевич, вы заметно хромаете, что случилось?
— На днях одна телекомпания пригласила меня на съемку. Помещение они снимают в Министерстве сельского хозяйства, где есть крайне необычный лифт. Я таких никогда не видел: он не имеет дверей и на этажах не останавливается. Нужно впрыгивать на ходу. Меня встречали две дамы, а дамы всегда хорошие помощницы... Одна говорит: “Давайте!”, а вторая кричит: “Рано!”. Я уже поставил ногу, а лифт поехал вверх. В итоге я упал, разорвал голень. Сбежались люди, и одна женщина говорит: “Я здесь проработала тридцать лет, лифт нормальный, всего три смертельных случая...” Потом я выяснил, что министр, конечно, на этом лифте не ездит, для него другой стоит.
— Что еще интересного случилось в вашей жизни?
— Произошло немало. Я поработал в театрах в качестве сопостановщика. Сделал большую работу в театре Натальи Сац. Помогал в антрепризе Гольданских, работал с театром “Школа современной пьесы”. Недавно вернулся с гастролей в Нью-Йорке. Было пять концертов на Брайтон-Бич в театре “Миллениум” для русской диаспоры. На Брайтоне совершенно не ощущаешь, что находишься за границей. Там все русское: магазины, вывески, рестораны... Потом жена уговорила меня слетать отдохнуть в Майами. К тому же у нее был день рождения.
— Что вы ей подарили?
— В Майами проходила гигантская распродажа меховых изделий. Я купил ей шубу из горностая.
— Как вам вообще Америка?
— Я не был там тридцать лет, и, конечно, она меня ошеломила. Майами действительно одно из самых цивилизованных мест на Земле. Я там побывал на гигантском приеме, который устраивал Дональд Трамп. Он был в очень колоритной компании. Вот представьте: у него рост 190, а вокруг — пять чернокожих телохранителей выше его на голову. Когда эта процессия движется, смотрится очень забавно. А затем было месячное турне по 20 городам Израиля...
— Не страшно выступать в горячей точке?
— У меня был контракт, кроме того, я не первый раз работаю в Израиле. Меня там тепло принимают, и я считаю, что у меня есть обязательство перед зрителями, особенно в такую тревожную пору. Их нужно веселить, радовать.
Когда теракты показывают по телевизору — это не так остро воспринимается. В Нетании, где мы жили, был такой случай. Мы сидели и ужинали в ресторане — напротив нас, буквально в тридцати метрах, взорвался “Парк Отель”: эта была самая крупная террористическая акция, когда погибло около 80 человек.
— Гастроли за границей — это хорошо. Но как же столичные зрители?
— Вы же знаете, что вот уже 14 лет, как я ушел из системы Росгосцирка. И должен сказать, что не особенно я им и нужен. Впрочем, я же работаю в Москве. На разных элитных мероприятиях, презентациях... Конечно, я бы хотел сотрудничать с Московским цирком, но, во-первых, меня не устраивают предлагаемые условия, а во-вторых, мне бы хотелось представить совершенно новую программу, отличающуюся от всего, что раньше показывал. Так что...
— А стать непосредственно директором цирка не хотите?
— Со мной министр культуры Михаил Швыдкой вел переговоры, когда снимали предыдущего генерального директора Росгосцирка. Он предлагал возглавить эту компанию, а после моего отказа предложил быть худруком. Но мне это не нужно.
— Почему?
— Надо в корне менять систему. Считаю, что цирк не должен быть дотационным. Это не элитарное искусство, не симфонический оркестр или большая опера. Цирк должен приносить доход. За рубежом многие цирки работают так: пусть мало зрителей, но продаются сувениры, работают рестораны, ночные шоу в этом здании проводятся, и все это себя окупает. Для того чтобы сделать такую революцию у нас, потребуется много средств.
— Время сильно меняет цирк?
— Время диктует свои законы. Поэтому цирк, как любое искусство, должен меняться. Иногда говорят, что сейчас цирк не тот. Мол, раньше он был лучшим в мире. Это все ерунда, разговоры! Раньше у нас все было лучшее. Я помню, как говорили: “Советские лилипуты самые высокие в мире!” Просто тогда артисты были словно на армейской службе. По одному телефонному звонку собиралась программа самого высокого класса! А на тех, кто выезжал на гастроли в капстраны, государство зарабатывало деньги. И немалые. Например, в 1968 году у нас были гастроли в Нью-Йорке. Работали в “Мэдисон-сквер гарден”, где зал вмещает 24 тысячи человек, представляете? Мы с Никулиным как артисты самой высокой тарификации получали по 15 долларов за выступление! Государство же получало намного больше — миллионы долларов!
— Разве сегодня нет достойных артистов? Сложно подготовить хорошую программу?
— Сейчас артисты вырвались из порочного круга монопольной системы. Наши артисты хорошие и работают во всем мире. И спрос на них ничуть не меньше, чем раньше. Но у государства их под рукой систематически нет. Отсюда и уровень программ невысокий. Именно поэтому у зрителя складывается впечатление, что цирк не тот.
— Ну хорошо, не хотите руководить, так организуйте собственную школу!
— Все начинания такого порядка упираются в финансы. Теоретически я всю жизнь мечтаю создать иллюзионный театр, но практически на это нет средств. И никто не хочет помогать. Все хотят сегодня деньги вложить, а завтра получить прибыль. Увы, я не коммерсант...
— Зато вы почетный академик Академии циркового искусства. Как воспринимаете себя в этой ипостаси?
— С чувством самоиронии. Но академия действует, делает довольно полезное дело. Уже три года вручается премия Национальной академии циркового искусства, и отбираются среди трехсот-пятисот номеров лучшие. Эти программы поочередно показываются в старом и новом цирке. Недавно ввели в академики зарубежных импресарио — мероприятие приобретает солидный статус. Особенно я рад за молодых артистов. Зарубежные импресарио предлагают им выгодные контракты.
— К вопросу о самоиронии. Вам не кажется, что профессия артиста цирка не вполне серьезная?
— Расскажу одну историю. Однажды к нам с Юрием Никулиным подошел работник КГБ, сопровождающий нас в поездках, которого мы называли “Дзержинский”, и сказал: “Что у вас за профессия? Ваш цирк — это фигня, вот я занимаюсь настоящим мужским делом!” Никулин его спрашивает: “А что ты делаешь?” И тот на полном серьезе начинает рассказывать, как пролежал всю ночь в кустах под проливным дождем на железнодорожной станции Мытищи. Зачем? Ловил вражеский радиосигнал с проходящего поезда! В конце рассказа Юра спросил: “Ну и как? Поймал сигнал?” — “Да хрен его словишь!” — ответил раздосадованно работник органов.
— Забавно...
— Это еще что! Однажды мы всей компанией пошли смотреть стриптиз. “Дзержинский” нас, конечно же, сопровождал. Когда красивейшая девушка-стриптизерша почти разделась перед нами, она сошла со сцены и подошла к столикам, где сидела наша “делегация”. Не знаю почему, но она начала танцевать рядом со столиком, где сидел “Дзержинский”. На ней были только лифчик и трусики. Она садится к нему на колени, игра ее продолжается, она показывает, что готова снять с себя все. “Дзержинский”, красный словно рак, весь напрягся и категорично говорит: “Нет!” Ему казалось, что это происки Запада.
— Вас когда-нибудь пытались завербовать?
— Нет, никогда. Но “Дзержинский” всюду видел врагов. Однажды на гастролях в Брюсселе КГБшник говорит нам: “Вечером придет человек из журнала. Он точно из ЦРУ. Как думаете, кому из ребят поручить его избить?” Мы от этого открестились, заявив, что это его дело. Вечером приходит журналист, интеллигентный человек, начинает благодарить артистов. Наш разведчик предлагает пройти в другую комнату — мол, там удобнее. В комнате же ждут своего часа пять здоровых акробатов...
Прошло пять минут, мы слышим, как в комнате начинается шум, крики. Журналиста избили, и он убежал. Следом выходит довольный “Дзержинский”. Никулин говорит: “Наверное, ты сделал очень важную акцию, но в ЦРУ такие штучки не прощают. Тебе кирпич на голову упадет или машина переедет. Лучше оставшиеся две недели гастролей не выходи из гостиницы”. И чекист действительно две недели никуда не выходил.
Или вот еще случай. Как раз вошли в моду электрические бритвы “Браун”. “Дзержинский” заходит к Никулину, тот как раз бреется. “Юр, что у тебя за бритва?” — спросил разведчик. “Уникальная. Я ей “жучков” нахожу. Видишь, она жужжит? Где звук усиливается, находится “подслушка”.
“Нашел что-нибудь?” — спрашивает этот дурак. “Да, четыре штуки. Я их выкинул. Слушай, тебе же такая бритва в работе необходима! Давай купим!” Но “Дзержинский” отказался. Сказал, что денег на покупку нет. Тогда хитрый Никулин предложил составить акт. Мол, в связи со служебной необходимостью следует приобрести. Чекист, что удивительно, этот акт составил...
