— Может, возьмем девку? — предложил Асаф.
— Какую? — Япончик взял в правую руку рюмку, в левую кусочек хлеба с красной икрой, выпил водку одним глотком и с удовольствием закурил.
Асаф, прищурившись, стал рассматривать свободных проституток. Его внимание сразу привлекла пышнотелая блондинка в платье с блестками. Он толкнул подельника.
— Как тебе эта?
— Годится. Щас я с ней побазарю.
Однако Япончика опередили соседи-грузины. Большие любители блондинок, они тоже захотели ее снять. Один из грузин подошел к путане и стал ей что-то втолковывать, темпераментно размахивая руками.
— Глянь, зверь ее щас зацепит, — заволновался Асаф.
Япончик встал и направился к стойке. Подойдя, он увидел, что грузин демонстрирует девушке плотную пачку лиловых четвертных купюр.
— Так вас же пятеро, — отнекивалась проститутка, — мне такие приключения не нужны.
— Слушай, сколько ты хочешь, скажи? Для такой дэвушки никаких дэнэг не жалко! — убеждал ее кавказец.
Япончик вмешался:
— Родной, девушка не хочет с тобой идти. Она пойдет со мной.
Путана перевела взгляд на него:
— А ты один?
— Нет, с другом. Во-он наш столик.
— Меньше чем за штуку не иду.
— Договоримся, — обворожительно улыбнулся Япончик.
— Эй, куда лезешь?! — насел на него кавказец. — Нэ видишь, что я разговариваю?!
Проститутка, чувствуя, что назревает скандал, опасливо отодвинулась в сторону. Однако озверевшие от водки кавалеры про нее уже забыли. Грязно выругавшись на родном языке, грузин притянул к себе Япончика за лацкан пиджака. Однако тот боднул его головой в лицо. Грузин пошатнулся. Из разбитого носа хлестала кровь. Мощный удар снизу в подбородок оторвал кавказца от пола и швырнул на стойку. Япончик помахал в воздухе отбитым кулаком.
Асаф и четверо друзей кавказца вскочили на ноги одновременно. Бушующая внутри агрессивная энергия понесла Иванькова на новых противников. Матерящиеся по-русски грузины бросились ему навстречу. Молниеносным борцовским приемом Япончик сбил с ног одного из них. Падающий грузин опрокинул стул и крепко приложился спиной о стол. Пронзительно взвизгнули женщины. На пол посыпались блюда и бутылки. Тут же Япончик получил несколько ударов по голове от обступивших его кавказцев. Однако ему помог врезавшийся в свалку Асаф. Он взял на себя двоих противников. Надетый на руку одного из них перстень с инкрустацией сделал на лице Асафа рваную рану. Тем временем очухавшийся после броска Япончика грузин поднялся и взял в руки бутылку. Что-то резко крикнув на родном языке, он бросился на обидчика. Земляки отскочили в сторону, давая возможность ему как следует размахнуться. Бутылка в руке разъяренного грузина превратилась в смертоносную дубину. Япончик, которому крепко досталось в неравной драке, нашел единственный выход — броситься противнику под ноги. Грузин повторно оказался на полу, спьяну так ударившись головой, что из глаз брызнули искры. Бутылка вылетела у него из рук. Однако Япончику быстро встать не удалось. Подоспевшие грузины стали месить его ногами. Прижатый к стене Асаф ничем не мог помочь кенту. Он еще держался на ногах, но уже начинал терять самообладание. Когда в руке одного из противников сверкнул нож, Асаф быстрым движением выхватил лежавший в кармане револьвер. В ресторанном зале прогремели выстрелы...
Три пули всадил Асаф в грудь кавказца с ножом. Тот выронил оружие и медленно опрокинулся навзничь. Второй грузин испуганно присел. Однако Асаф думал только об одном: скорее смыться. Все еще держа в руках горячий после стрельбы револьвер, он выбежал из зала. Оказавшись на улице, Асаф вскочил в первое попавшееся такси и приказал водителю гнать что есть силы. Его другу Япончику повезло гораздо меньше. Сильно избитый, он не смог вовремя скрыться с места преступления и угодил в руки подоспевшей милиции.
...Япончику довелось сидеть в “общей хате”, где содержалось около тридцати человек. Когда вертухай открывал дверь, резавшиеся в карты блатные поспешно спрятали колоду. Тот видел все в глазок, но промолчал.
Первым делом надо было поздороваться, и Япончик произнес:
— Привет, братва.
— Ну проходи, чего стоишь, — первым вступил в разговор сидевший за столом бледный худощавый мужчина лет пятидесяти с густыми, как у Брежнева, бровями. По выколотому у него на груди собору Василия Блаженного — точной копии стоявшего на Красной площади — Япончик определил, что этот человек в авторитете и скорее всего является смотрящим.
— Здесь теперича твой дом, — хмыкнул один из кодлы блатных, блеснув челюстью с сизыми металлическими зубами. Иваньков неторопливо подошел к столу. Камера молчала, представляя слово смотрящему. Тот окинул новичка быстрым взглядом воспаленных мутных глаз:
— Ну, откуда будешь, парень?
— Здешний, — коротко ответил Япончик.
— По первой ходке?
— Нет, по второй.
— За что первая была?
— Лопатник из кармана тиснул.
— Ты что, щипач? — с симпатией спросил смотрящий.
— Не, так, попробовать решил. И сразу спалился.
Блатные засмеялись. Но в их смехе не было издевки, поэтому Япончик успокоился.
— Где сидел-то? — продолжал расспрашивать авторитет.
— Откосил я. Шизой прикинулся.
— А сейчас за что залетел?
— Да вот, в кабаке с черными подрался. Там-то менты меня и цапнули. Да еще корку липовую нашли.
— Погоняло есть?
— Звать меня Славкой, а кликуха — Япончик.
Авторитет нахмурился:
— Погоди, это какой Япончик? Ты, часом, такого Володьку Косого не знаешь?
Япончик от неожиданности вздрогнул:
— А че, он здесь?..
Но авторитет не ответил. Он снова разглядывал молодого налетчика, но уже другими глазами.
— Слыхал я про тебя, братишка, — наконец возобновил разговор смотрящий и, не оборачиваясь, приказал: — Ну-ка, стул пацану принесите!
Тотчас один из зэков, молодой парень, принадлежавший к дальнему окружению авторитета и желавший выбиться в отрицалы, поставил для Япончика табуретку.
— Спасибо на добром слове, — поблагодарил тот смотрящего. — Так что, здесь Косой?
— Нет, Славка. Я на этапе с ним повстречался. Он мой старый кент, много рассказал, как работал с тобой и Монголом. Большие вы дела делали, братва! Я слышал, Монгола положенцем объявили. Если будет правильно себя держать, вором станет.
Расположение смотрящего обеспечило Иванькову престижное место в камерном коллективе. Для него освободили привилегированную шконку на втором ярусе у окна, рядом с авторитетом. При этом Япончик нажил себе лютого врага в лице блатного, который вынужден был ему эту шконку уступить. Косматый — так величали смотрящего — сразу распорядился отправить “маляву” в “Индию” — камеру авторитетов, оповестив “первых лиц” бутырского изолятора о появлении в хате знаменитого Славы Япончика.
Камеру вывели на прогулку. Тюремный дворик был единственным местом, где сохранявший форму Япончик мог хорошенько размяться. Как обычно, он отошел в угол и стал делать энергичные взмахи руками. К нему подошел Авдей:
— Славка, ты, говорят, джиу-джитсу знаешь?
— Ну, — ответил Япончик, недовольный тем, что его отвлекают.
— Покажешь?
Резко наклонив голову, чтобы хрустнули шейные позвонки, Иваньков принял стойку.
— Ну, становись.
— Как?
— Руки к подбородку. Во! Теперь смотри...
Япончик рванулся вперед и быстро провел боевой прием. Авдей влетел башкой в решетку. Зэки стали с интересом посматривать в их сторону.
— Ну как? — спросил Япончик. Авдей поднялся. В его глазах сверкала ненависть.
— Ко-зел! Легче надо!
— Ты ж сам просил! — удивился Иваньков.
Но взъярившийся блатной обругал его матом.
— Авдей, фильтруй базар...
— Да пошел ты на ...! Точно, шизанутый!
Издав звериное рычание, Япончик ринулся на обидчика. Двумя мощными ударами он сбил Авдея с ног.
Но за кента вступился Мася:
— Братва, да что же это?! Бей его!
Япончик развернулся, встречая нового нападающего прямым ударом в голову. Мася пригнулся. Кулак чиркнул его по макушке. Ответный удар Япончик блокировал плечом. В этот момент Авдей сзади дернул его за ноги. Иваньков полетел на землю, на него сверху прыгнул Мася. Они покатились клубком, как два разодравшихся кота. Авдей внезапно выхватил из-под куртки заточку. Конвойные, до этого занимавшие наблюдательную позицию, встрепенулись.
— Разнять! Сейчас мокруха будет! — заревел голос со сторожевой вышки.
Япончик ногой отжал насевшего на него Масю. Цепляясь руками за решетку, он стал подниматься. Подоспевший Авдей наотмашь полоснул его заточкой, Япончик подставил руку. “Пика” распорола рукав. Из пореза хлынула кровь. Но Иваньков был уже на ногах. Нанести второй удар Авдей не успел: ботинок противника вошел ему в промежность. Дикая боль согнула Авдея знаком вопроса. Япончик изо всех сил двинул его коленом по голове. Испуганный Мася медленно попятился назад. Не обращая внимания на хлеставшую из раны кровь, Япончик догнал его и сшиб на землю подсечкой. Но добить Масю ему не дали конвойные.
Зэки, жадно следившие за поединком, получили большое удовольствие. Япончика, который сравнительно мало пострадал, за нарушение режима заперли в штрафной изолятор. Туда же после оказания медицинской помощи отправили Масю. Зато Авдей сильно пострадал. От удара коленом у него случилось сотрясение мозга. В больничке он пролежал полтора месяца.
Смотрящий предложил провести разбор произошедшего “рамса”. Масе стало не по себе. Авдей не мог дать ему поддержку. Кирпич, раздосадованный, что связался с лохами, тоже помалкивал. Мася остался в одиночестве и вполне мог получить предъяву за беспредел. Беспредельщиков сходняк обычно приговаривал к смерти либо, в лучшем случае, к разжалованию в шныри. Но Япончик сказал, что зла ни на кого не держит. Тем дело и закончилось.
Вместе с тем Вахо не чурался старых воровских традиций. У него не было своей квартиры, семьи и собственных источников дохода. Все его деньги шли в кавказский воровской общак.
Поздоровавшись, Вахо как бы между прочим сказал:
— Ты, Слава, правильный человек: сильный, смелый, умный. Братва тебя знает и уважает. Побольше бы таких людей, и мы мусорам шею свернем.
— Так и должно быть, — отозвался Япончик, — наш воровской закон сильнее мусорского.
— Тут очень уважаемые люди насчет тебя с воли маляву прислали. Разговор есть.
Япончик насторожился:
— Что, косяки за мной нашли?
Но Вахо не стал объяснять.
— Ночью будет сходняк. Наш человек придет за тобой. Больше я ничего не могу сказать, — кивнув на прощание, законник отошел.
В ту ночь Иваньков впервые по-настоящему ощутил силу воровского закона. В начале двенадцатого за ним пришел вертухай. Камера была погружена в сон, но, когда в замке заскрежетал ключ, многие проснулись.
— Иваньков, на выход! — негромко произнес надзиратель.
Япончик быстро спрыгнул со шконки. Он лежал не раздеваясь. Дверь тихо закрылась. Зэки понимающе переглянулись.
— На правилку повели, — пробормотал кто-то.
В комнате для свиданий собрались все четверо сидевших тогда в Бутырке законников. Самому молодому из них исполнилось двадцать лет. Старший из присутствовавших воров разменял седьмой десяток. Он помнил лихолетье сталинских репрессий, урезанную до предела хлебную пайку военной поры, лагерные бунты начала пятидесятых и кровавое время хрущевских чисток. Он был одним из немногих уцелевших тогда ортодоксальных законников и по праву главенствовал на сходняке. В ожидании воры дымили дешевыми сигаретами. Никто не произносил ни слова.
Надзиратель оказался настолько корректным, что распахнул перед Япончиком дверь в комнату свиданий. Последовала команда без обычного “Руки за спину. Лицом к стене”:
— Заходи.
Пропустив заключенного, вертухай аккуратно закрыл за ним дверь.
При появлении в комнате Иванькова законники даже не оглянулись. Он с внезапной робостью застыл на пороге, вдруг ощутив, что сейчас произойдет нечто очень важное, изменяющее его судьбу на многие годы, а то и на всю жизнь. К нему подошел Вахо Тбилисский и с неожиданной торжественностью в голосе объявил:
— Воры, это Слава Япончик.
— Присаживайся, бродяга, — прохрипел старший законник. Вахо указал Иванькову на стул в конце стола.
— Расскажи о себе, — бесцветным голосом произнес старый вор.
Памятуя о том, что на сходках такого уровня каждое слово имеет отдельную цену, Япончик был краток:
— Родом я из Москвы, первый раз сел по карманке, был в бригаде Монгола, сейчас здесь мне шьют бакланку. Воровской закон никогда не нарушал и косяков за мной нет. А если вы против меня что-то имеете, я готов держать ответ.
— Что скажете, воры? — обратился к сходке старший.
Первым высказался самый молодой из воров:
— Слава Япончик — наш человек. Его хорошо знает вся московская братва. Спекули и мешочники усираются, когда слышат его имя. Такие люди нам нужны. Я все сказал.
Следующим объявил о своем мнении кавказец средних лет:
— Среди наших Славу Япончика знают хорошо. За него дали мазу очень уважаемые люди: брат Симон, брат Батумец, брат Сво. Их надо послушать, они не скажут зря. Слава Япончик бродяга по духу. В нашем доме он хорошо себя поставил. За таким человеком братва пойдет, это без понтов.
— Молодой, горячий, — сказал худощавый русский вор лет пятидесяти с болезненным цветом лица, — по своей горячности может косяков напороть, но дать ему по ушам мы можем в любой момент. А сейчас Слава Япончик достойный арестант и перед мусорами не кланяется. И в доме, и на поле ментам от него покоя не будет. Короче, я за него.
Главенствовавший на сходке законник обратился к взволнованному Япончику:
— Послушай, бродяга, слово старого бритого вора. Я много видел в своей жизни и знаю одно: сила в нашем законе. Я был на Колыме, где люди мерли по десять тысяч в день. Я видел, как зона сходилась на зону. Меня два года гноили в “Белом Лебеде”. И живой я сейчас только потому, что крепко держался закона. В нем вся наша жизнь. Запомни это и будь всегда достоин называться российским вором.
Законники поднялись из-за стола. Они поздравляли Япончика, обнимали его и называли “братом”. Вахо принес две бутылки водки и стаканы.
— Жаль, что мы не на воле, — улыбнулся он, — иначе гуляли бы целую неделю.
— А здесь шуметь нельзя, — с сожалением добавил другой кавказец, — все хорошо в нашем доме, кроме ментов с ихними режимами и шмонами.
— Вору и за забором воля, — поучительно изрек старший, разливая водку по стаканам. — Ну, Слава, за твое здоровье. Счастья, удачи, долгих лет.
Законники дружно выпили.
— Теперь за пацанов, которых с нами нет, — понизив голос, объявил старик. Этот тост полагалось выпить в молчании. Третий должен был говорить сам “новокрещеный”.
Япончик взял стакан, встал и объявил:
— За наше воровское братство.
— Правильно, бродяга! — поддержали законники.
Расходились уже под утро. Япончик был настолько взвинчен, что не смог заснуть. Утром после подъема он остался лежать на шконке, чем немало удивил ДПНСИ, совершавшего утренний обход камер.
— Ты чего, Иваньков? В кондей захотелось? Команда “подъем” тебя не касается?
— Пошел ты на... — бросил Япончик ему в лицо.
Зная его взрывчатый характер, офицер спокойно отошел и коротко приказал корпусному:
— В карцер его! На пятнадцать суток.
Пока Иваньков сидел в ШИЗО, весть о его “коронации” обошла всю Бутырку. Всем осужденным, которых отправляли на этап, воры передавали особые малявы. В них содержались сообщения о пополнении в рядах законников. Оповещающие малявы в течение месяца должны были рассылаться во все тюрьмы, лагеря и пересылки огромной страны. Таким образом многомиллионная армия советских заключенных узнавала имя своего нового лидера — вора в законе Славы Япончика.
