С тех пор как мы начали договариваться об интервью, прошел почти год. За это время выяснилось, что наш герой в семь раз богаче английской королевы.
Наконец — звонок: “Он готов встретиться”. Первая беседа для печати с российским журналистом! Почему согласился? Наверное, потому, что вокруг его фигуры возникло слишком много слухов. И все — негативные.
На стене кабинета — портрет хозяина и Ельцина на шашлыках. Другое фото — Путин, падающий на горнолыжном склоне. Шапка набок, палки в стороны. Над Путиным шутить нельзя. А ему можно. Передо мной Роман Абрамович.
— Роман Аркадьевич, где вы все-таки проводите больше времени — в Лондоне, Анадыре или Куршевеле?
— Нет, не в Куршевеле, конечно, нет. Там мы только катаемся на лыжах, раз-два в году…
— …Снимаете целиком самый роскошный отель, арендуете все клубы под русские вечеринки…
— Знаете, в первый раз за границу я поехал в Турцию, по путевке. В моем номере в туалете висело объявление на русском языке: “С ногами на унитаз не вставай”. А в Куршевеле, благодаря во многом и мне, обслуга заговорила по-русски очень, очень вежливо. Они только и мечтают, чтобы ты куда-нибудь встал с ногами и дал им нормальные чаевые. К русским стали относиться по-другому, и это, по-моему, прекрасно.
— И все-таки Лондон или Анадырь?
— Конечно, Лондон.
— Звучит непатриотично! Вы ведь все-таки губернатор Чукотки.
— Пока еще губернатор. Через неделю я официально подам в отставку и собираюсь постоянно жить в Великобритании. Я считаю, что все, что мог, на Чукотке я сделал. Мы вывезли на Большую землю три тысячи человек. Для остальных построили огромный торговый центр, детский сад, центр отдыха “Баклан”... Поголовье оленей при мне выросло в полтора раза, люди забыли, что такое задержка зарплаты... Однажды я поехал в поселок Янранай, под Певеком. Там был слепой шаман, весь седой, очень старый. Я вхожу в чум, а он говорит по-чукотски: “Вот идет наш бог!”
Мне было интересно работать, пока задача казалась сверхсложной. А теперь передо мной поставлены другие задачи, и я хочу пожелать удачи на выборах губернатора моему преемнику.
— Кому?
— Павлу Павловичу Бородину. Он великолепный хозяйственник, с огромным опытом работы на Севере к тому же. А российско-белорусские отношения сейчас гораздо неопределеннее, чем будущее Чукотки.
— Человек делает состояние в России, а потом ни с того ни с сего сбегает с деньгами за границу, вкладывает их в тамошнюю экономику... Не боитесь уголовного преследования?
— Глупости. Во-первых, в России никак не могут понять, что человек, заработавший деньги, вправе распоряжаться ими так, как он хочет! Во-вторых, неужели вы думаете, что мои шаги не согласованы с руководством страны?
— С Тони Блэром?
— С Владимиром Владимировичем Путиным.
— А по слухам, он о ваших английских подвигах сказал: “Они там поют “Калинку” на стадионах, а мы тут в грязи возимся”.
— Такие слухи выгодны антипутинским силам. Президент сказал дословно: “Если там на стадионах будут петь “Калинку”, мы скоро перестанем возиться в грязи”. Не думаю, что открою гостайну, если признаюсь, что из трехсот миллионов, которые потрачены на “Челси”, половина — из российского бюджета. Я считаю, подобные вложения нужны, ведь они очень сильно поднимают авторитет России за границей. А главное — приносят реальный доход бюджету. Так что я отчасти выступаю в роли менеджера российских финансов.
— Вас сравнивают с Мухаммедом аль-Файедом. Он тоже покупал футбольный клуб, “Фулем”, чуть не породнился с королевской семьей...
— (Улыбается.) Кто знает, как жизнь сложится — принц Гарри часто бывает у нас дома, на Лоундс-сквер. Они с моей дочкой Соней учились в одном колледже. Отец Гарри, принц Чарльз, этой дружбе не препятствует.
— В Лондоне вы, в качестве посла доброй воли, будете жить в самом дорогом особняке в мире? Пишут, что вы собираетесь его купить у шефа “Формулы-1”.
— Ваша ядовитая ирония совершенно неоправданна, потому что дом я покупаю не для себя. До революции он был частью российского посольства и сейчас с ним граничит. Я решил вернуть, подарить этот особняк России. Виктор Вексельберг вернул яйца Фаберже, а я начну с особняка. Пусть дипломаты купаются там в бассейне, парятся в турецких банях. Отношения с Великобританией в свете расширения НАТО сейчас для нас очень важны.
— Простите, вы сказали — “начну”? А что следующее?
— Рубенсы. Арманд Хаммер после революции вывез из Эрмитажа трех Рубенсов, которых в свое время купил в Голландии сам Петр Первый. Два теперь в Метрополитен-музее, один — в частной коллекции в Японии. Владелец согласился мне уступить. Картина называется “Геракл в Авгиевых конюшнях”. Мои юристы готовятся начать судебный процесс, чтобы вернуть остальные два полотна.
— Вы сочувствуете Ходорковскому?
— Каждый выбирает свой путь. Думаю, поступи Михаил дальновиднее, он мог бы быть очень полезен России в Соединенных Штатах.
— Знаете, еще немного, и я начну сознавать, что Березовский тоже работает на туманном Альбионе на благо Родины.
— (Смеется.) А разве он не виртуозно дискредитировал всю российскую оппозицию?
— Роман Аркадьевич, чего вам в жизни не хватает?
— Кефира с зеленой крышечкой из фольги, какой был в детстве. Теперь такого не делают.
— Что вы пожелали бы читателям “МК”?
— Нарнай баклы жур.
— Это что значит?
— По-чукотски — “Удвоить ВВП в два раза”.
