Рассказ
Серенький, прозрачный, словно бы растворявшийся в воздухе человек повторял потерянно:
— Как же так? Я ждал. А она…
Я отворачивался, он настаивал:
— Я умер раньше… Наверно, лет на двадцать. Впрочем, уже не сосчитать. И все это время околачивался тут. Ждал. Боялся пропустить. Разминуться. Ведь потом будет так тяжело найти друг друга. Она же твердила, что любит меня. Меня одного. Неужели забыла так скоро?
Я не отвечал, скулеж прозрачного все больше мне досаждал. В конце концов зануда отстал, пробормотав что-то о могиле, в которой его остов теперь будет догнивать без напарницы…
Мне было не по себе. Я озирался по сторонам.
Просторный темноватый зал погружался в полумрак. Стены и пол серого мрамора матово блестели. Поскрипывали стеклянные двери на шарнирах, с ручками белого металла. Привычно казенная холодная обстановка, но мне она казалась невыносимой. Когда впервые попал сюда, то не сразу понял, что нахожусь внутри грозовой тучи. Может быть, той самой, которую видел на горизонте перед тем, как почувствовал себя скверно и подошел к окну глотнуть свежего воздуха. В лучах заходившего солнца туча показалась зловещей. Это я помнил.
На мне (я видел это в отражении полированных плоскостей) был темный костюм, поверх него — плащ. Галстук затянут слишком туго.
Прохаживаясь по гулкому пустынному залу, я забыл о времени. И тут в дальнем конце отворилась дверь. Вошла она. В длинном платье, согревая руки в меховой муфте. Остановилась на расстоянии. Пристально смотрела на меня.
В воздухе возникло движение. Вереницей запорхали плоские, словно раскатанные скалкой, человеческие фигуры. Некоторых я узнавал и тем, кого рад был видеть, кивал. Они тут же надувались, наполнялись плотью, будто воздушные шары — газом, и отвечали на мой поклон. А затем снова сглаживались, как под утюгом — и уносились прочь.
Краем глаза я следил за молчаливо застывшей передо мной скорбной визитершей. Она ждала, пока я обращу на нее внимание, но я отворачивался. Потеряв терпение, она произнесла:
— Ты не рад?
— Тут все кажутся такими, какими хотели бы себя видеть, — поделился наблюдением я.
— Не надо лукавить, — сказала она.
— Ты здесь давно? — сменил тему я, ловя незабываемый, ласкающий аромат ее духов.
Она горько усмехнулась.
Я вглядывался в ее лицо — прежде родное, а теперь холодное и бесстрастное. Надменный неуютный зал был создан словно специально для нашей встречи.
Вспомнилось, какой эта женщина была, когда мы впервые встретились. Наверное, она ловила ход моих мыслей. Я увидел: тонкие каблуки ее туфель начали погружаться в облачный податливый пол.
— Эй, — вскрикнула она, — не смей ворошить плохого!
Я рассмеялся.
— Он здесь?
— Разумеется, — сказала она.
Опять вокруг нас зашелестели плоские человеческие контуры. Один из них спикировал к нам. И, начав наполняться воздухом, стал примериваться, как бы половчее и поизящнее вклиниться между ней и мной.
— Мимо, мимо, — махнул я ему рукой.
— Все равно он будет здесь. Он будет здесь, — упрямо повторила она.
— Конечно, будет, — согласился я. — И все начнется сначала.
— Он не сделал ни мне, ни тебе ничего плохого, — возразила она.
Тень мельтешила в воздухе, не решаясь оставить нас наедине.
Я задумался. Ноги тотчас погрузились в облачный пол, но я успел восстановить последовательность событий.
— Я старался ничего о тебе не знать. С тех пор, как ты ушла к нему. Мне, конечно, сообщили: ты умерла. Но он-то оставался в полном здравии.
— Ах, — вздохнула она. — Он, конечно, сообразил, что ты начнешь меня разыскивать и преследовать. Подкарауливать. И допустить этого не мог. Поэтому принял яд.
— Значит, и здесь мы не обойдемся без него? — закричал я.
Состарившаяся, засохшая ревность вновь ожила во мне. Прежнее мучение начиналось снова.
Помахав рукой, выпростанной из муфты, она удалилась.
Рядом возник новичок, по-видимому, посетивший мраморный зал впервые. Он вертел головой по сторонам и спрашивал:
— Это тот свет? Я не ошибся? Где тут место встречи с любимыми?
