Натовский генсек также сказал, что оборонительная система «не направлена против России и не будет подрывать ее стратегические силы сдерживания». По мнению Расмуссена, опасность ракетных ударов, с которой борются страны Североатлантического договора, угрожает также и России. В Москве же в планах НАТО по противоракетной обороне усматривают «камушек в свой огород».
Объединение различных военных средств стран-членов НАТО в промежуточную противоракетную систему (о чем было объявлено в Чикаго) означает завершение первого из четырех этапов по созданию системы ПРО. К 2015 году в Турции и Болгарии будут размещены специальные радары, а в Румынии наземная система обнаружения Aegis.
На третьем этапе, в Польше также появится Aegis, а в Румынии закончится усовершенствования существующей системы для увеличения зоны покрытия. Кроме того, к 2018 году, планируется запуск орбитальной системы слежения PTSS (Precision Tracking Space System) и воздушного комплекса инфракрасного обнаружения ABIR (Airborne Infrared).
И наконец, последним шагом в формирования европейской ПРО будет принятие на перевооружение новых ракет-перехватчиков SM-3 Block IIB. Реализация последнего этапа должна состояться до конца 2020 года.
МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА: Татьяна ПАРХАЛИНА, директор Центра европейской безопасности, замдиректора ИНИОН РАН.
— Первый этап, который предполагает развертывание в Средиземном море кораблей с системой Aegis, не представляет угрозы для России, поэтому мы и не закрываем двери для переговоров. В принципе, у обеих сторон есть еще по крайней мере несколько лет для того, чтобы прийти к какому-то консенсусу. Была общеизвестная утечка информации, когда бывший российский президент Дмитрий Медведев и действующий президент США Барак Обама, на одном из саммитов говорили, что после американских выборов возможно достижение неких компромиссов, конечно, в том случае если Обама будет избран на второй срок. Думаю, что для России гораздо важнее сотрудничать, чем не участвовать в этом вовсе. Понятно, что это вопрос политический, и Россия будет отстаивать свои требования. Однако я полагаю, что лица, принимающие решения, осознают, что неучастие России в этой создающейся системе, возможно, нанесет гораздо больший ущерб нашим интересам, чем участие. Хотя есть интересы российского ВПК, интересы консервативно настроенных военных, части региональных элит, которые не хотят никакой формы «перезагрузки» с Евроатлантикой. Как сама система ЕвроПРО является политическим проектом, так и возникшие между Россией и НАТО, проблемы носят политический характер. Российская сторона аргументирует свою позицию тем, что давая обещания относительно европейской системы безопасности, Евроатлантика отказывалась от них в последствии, так как они не были зафиксированы на бумаге. Россия больше не хочет попадать в эту ловушку. НАТО в свою очередь, безусловно, не будет ориентироваться на Москву. Альянс может вести переговоры и до какой-то степени учитывать интересы России, но в своих планах и решениях он будет руководствоваться своими приоритетами. Проблема состоит в том, что мы по-разному воспринимаем многие понятия, связанные с этой темой. Как таковая «безопасность» означает для обеих сторон разные вещи. Мы воспринимаем безопасность через призму геополитики, в то время как Запад рассматривает ее, прежде всего, с точки зрения интеграции. И к величайшему сожалению, сейчас мы находимся на стадии геополитического соперничества, это, слава богу не конфронтация, но соперничество наблюдается, особенно на постсоветском пространстве.
