Как ученый, я ценю науку и ее методы. Но я не меньше ценю и роль искусства в познании и объяснении мира.
И очень часто выводы людей искусства яснее, понятнее, ближе миллионам людей. Вряд ли мои мысли о сути государственно-бюрократического социализма произвели бы такое впечатление, не изложи я их в рецензиях на книги А.Бека «Новое назначение» и Д.Гранина «Зубр».
Среди произведений, которым я придаю особое значение, находится и роман братьев Стругацких «Трудно быть богом».
Сейчас вышел фильм Германа по этому роману. К сожалению, фильм недостаточно отображает идейный замысел Стругацких. Это и побудило меня написать эти заметки.
Время нежелательных вопросов
Книгу «Трудно быть богом» нельзя понять вне эпохи ее написания.
К концу пятидесятых — началу шестидесятых годов ХХ века зашла в тупик политика Н.С.Хрущева по замене социализма И.В.Сталина «ленинским социализмом».
На этом пути Хрущев сделал много позитивного. Реабилитировал миллионы жертв советского режима. Выдал паспорта колхозникам. Повышал зарплаты и пенсии. Направил огромные ресурсы в сельское хозяйство.
В то же время темпы роста советской экономики, удушаемой центральными плановыми директивами и перегруженной военным производством, падали. Она не могла масштабно осваивать достижения ни научно-технической, ни зеленой революций. В конце концов Хрущев начал закупать хлеб за границей.
Пытаясь отвлечь внимание от провалов своей политики, Хрущев предпринял две акции.
Во-первых, он объявил, что нынешние проблемы и беды не столь важны, так как уже через 20 лет — при жизни нынешнего поколения советских людей — народы СССР будут жить при изобилии коммунизма.
Во-вторых, Хрущев начал травлю всех, кто критиковал — или мог начать критиковать — его «достижения».
Мы не могли не задавать вопросы: В чем причина провала Хрущева? В нем? В его бюрократии? В партии? А может, в преждевременности курса на коммунизм? Или — страшно даже подумать — в самом коммунизме?
Заслуга братьев Стругацких в том, что они расширили «нишу» для дискуссии. Они отправились за ответами в звездные дали Галактики.
Проект Коммунаров
Планета, которую описывают Стругацкие, расположена в тысяче парсеков от Земли. На ней живут биологически такие же люди, как земляне. Но их цивилизация — феодальная.
На планете много государств. Одно из них — Арканар. «На сотни миль — от берегов Пролива и до сайвы Икающего леса — простиралась эта страна, накрытая одеялом комариных туч, раздираемая оврагами, затопляемая болотами, пораженная лихорадками, морами и зловонным насморком» (курсивом выделяю текст Стругацких).
Но страшнее природных беды социальные. В Арканаре все известные из истории Земли дикости средневековья — бескультурье, пытки, зверства, грязь, суеверия, грабежи, убийства. Надо всем — громада «традиций, правил стадности, освященных веками, незыблемых, проверенных, доступных любому тупице из тупиц, освобождающих от необходимости думать и интересоваться...»
И вот на эту планету прилетели Люди Земли, Коммунары. Что им делать? Путь насаждения счастья силой для Коммунаров неприемлем.
Коммунары Стругацких выдвинули проект «Бескровного Вмешательства». Они решают «подталкивать» «рост культуры народа во всех диапазонах — от естественных научных исследований до способности восхищаться большой музыкой». Или, говоря обобщенно, подталкивать процессы «интеллектуализации общества».
Для реализации проекта с Земли прибыли и уже 22 года действуют 250 отобранных, обученных, психологически подготовленных к жизни в условиях феодализма Коммунаров. Среди них шесть лет работает в Арканаре благородный дон Румата, он же Антон.
Крах проекта Коммунаров
Однако консервативные силы ощутили угрозу для себя. Их возглавила Церковь и ее Святой Орден.
Как действовала реакция?
Прежде всего она подобрала лидера — дона Рэбу. «Не высокий, но и не низенький, не толстый и не очень тощий, не слишком густоволос, но и далеко не лыс. В движениях не резок, но и не медлителен, с лицом, которое не запоминается... Вежливый, галантный с дамами, внимательный собеседник, не блещущий, впрочем, никакими особенными мыслями… Три года назад он вынырнул из каких-то заплесневелых подвалов дворцовой канцелярии, мелкий, незаметный чиновник, угодливый, бледненький, даже какой-то синеватый. ...вырос исполинским бледным грибом этот цепкий, беспощадный гений посредственности. ...Это не могучий ум при слабом государе... не великий и страшный человек, отдающий всю жизнь идее борьбы за объединение страны во имя автократии. Это не златолюбец-временщик, думающий лишь о золоте и бабах...»
Вот этот дон Рэба — первоначально Стругацкие назвали его доном Рэбия — постепенно захватил всю власть в королевстве. Сначала он передал власть среднему классу, горожанам. Это было вроде бы прогрессом — с точки зрения Коммунаров. Но дон Рэба видел то, чего они не видели. Ярких и талантливых людей среди среднего класса — не более нескольких десятков. А подавляющую массу составляют лавочники, чиновники, посредственности. Средний класс оказался Серостью. Из него дон Рэба организовал «Серые роты». И двинул их против и «благородных», и «грамотеев».
Когда же в стране поднялась волна ненависти к «Серым», дон Рэба заключил союз с уголовным миром Ваги-Колеса. Им было разрешено пограбить возомнивший «средний класс».
А затем, чтобы прекратить погромы, в Арканаре высадилась конница Святого Ордена и отряды «черных» монахов. Смиренные дети господа разгромили и банды Ваги-Колеса, и отряды «Серых», и остатки аристократов. Вовсю работала Веселая Башня, где хорошо обученные и опытные палачи «докажут все, что угодно: и что Бог есть, и что Бога нет».
Что произошло дальше? Румата-Антон не выдержал, нарушил все правила «Бескровного Вмешательства». Спасая его, Коммунары обнаружили Румату среди гор трупов, включая и труп дона Рэбы.
Антона-Румату отвезли на Землю.
Анализ Стругацких
Стругацкие — вместе с Руматой и другими Коммунарами — размышляют о причинах провала проекта «Бескровного Вмешательства».
Первая версия причины провала Руматы — его личная неготовность осуществить проект. Быть свидетелем «обычных зверств» феодализма он не смог — иссякли все его «колодцы гуманности».
Но Стругацкие — и Румата — понимают, что крах одного Коммунара не может быть главной причиной провала Великого эксперимента.
Тогда возникла вторая версия — мы все виноваты, так как просмотрели дона Рэбу.
Но Румата задает логичный вопрос — почему просмотрели?
И возникает третья версия. Просмотрели, так как сама наша великая теория — базисная теория феодализма, рожденная в тиши кабинетов, — не предусматривала всего разнообразия реальной жизни.
Но Румата не может не видеть, что провал проекта Коммунаров связан не только с ограниченностью теории. Есть более фундаментальный фактор — жители феодального Арканара не готовы к прогрессивным переменам.
Коммунар Карл Розенблюм, он же торговец шерстью Пани-Па, поднял восстание крестьян. Но был убит стрелой в затылок, пытаясь прекратить грабежи, учиненные его восставшими.
А Арата, житель самого Арканара, великий вождь народных масс, остался без армии, так как его солдаты разбрелись делить отбитую у феодалов землю.
В итоге возникает описанная в «Бесах» Достоевского ситуация, когда Липутин мечтает о социализме, игнорируя то, что вокруг него — на сотни верст — нет ни одного человека, хотя бы отдаленно пригодного к жизни в справедливом обществе.
Но если люди не готовы жить в лучшем обществе, а мы хотим его установить, то логичен даже проект Пол Пота в Камбодже: раз революции в СССР и Китае зашли в тупик, то надо просто уничтожить не готовую к новой жизни всю взрослую часть населения. Спасаемый Руматой мудрец Будах делает похожий вывод — «тогда сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными...»
И, наконец, последнее. Если даже победить, то все равно ничего не получится. Об Арате Румата думает: «И хорошо еще будет, если ты успеешь умереть своей смертью и не увидишь появления новых графов и баронов из твоих вчерашних верных бойцов».
Проект «Бескровного Вмешательства» Коммунаров имеет две перспективы.
Первая. Надо уйти с этой планеты и, следуя совету Будаха, «оставить их и дать им идти своей дорогой».
Вторая. Забыть о «Бескровном Вмешательстве» и броситься в бой. Моря крови и горы трупов. И страшная перспектива. Ее блестяще сформулировал великий Ницше. Борясь с Чудовищем, надо освоить все его звериные приемы и методы. И победив его, сам станешь Чудовищем.
Книга Стругацких подводит к выводу: и кровавые, и бескровные попытки ускорить ход истории бесперспективны. И на Земле. И в масштабах Космоса.
Каждый выбирает по себе...
Когда вышла книга «Трудно быть богом», то для большинства читателей в СССР главной была проблема того, как относиться к Великому проекту утверждения Будущего — Программе КПСС.
Мы, как Румата-Антон, готовы были ради Будущего терпеть рядом с собой не только палачей прошлых лет, но и палачей Будапешта и Новочеркасска.
Но каждому из нас надо определить в себе тот рубеж — не вообще, а именно для себя лично, — до которого можно идти ради Великих Целей.
Случай свел меня с двумя замечательными людьми — зампредом Госплана СССР Анатолием Васильевичем Коробовым и помощником только что ставшего премьером Косыгина Анатолием Георгиевичем Карповым. Они «ввели» меня в процесс подготовки хозяйственной реформы 1965 года и в кабинетах Кремля, и на дачах.
На ближайшие годы — до 1968-го — свое место я нашел. И это не то что затмило, но как-то «отодвинуло» вторую проблему книги Стругацких «Трудно быть Богом» — проблему правомерности проектов «Воздействия».
Дальнейшие размышления на тему.
Я, как и многие читатели, сразу понял, что книга «Трудно быть богом» — не о чем-то затерянном в бесконечном Космосе. И не о далеком феодализме. Это книга о нашем времени.
Я понимал, что приговор Стругацких относится не только к проекту хрущевского социализма, он гораздо шире — он относится ко всему ленинизму.
Маркс и Энгельс — за исключением отступления в сторону «диктатуры пролетариата» — в целом считали социализм не учреждаемым, не навязываемым, не итогом «великого подвига народа», а объективно неизбежным строем. Тогда, когда для него созреют объективные условия.
Но Ленин и Троцкий заявили, что все условия для социализма уже есть, надо силой мировой революции начать немедленно учреждать этот строй. Конкретные предложения менялись, но суть их — будь то Ленин, Троцкий, Сталин, Гитлер, Мао — оставалась та же, что и в книге Стругацких. Это было Воздействие. На Историю. На Человечество. Мы, писал Маяковский, «клячу истории загоним». А Геббельс призывал Историю изнасиловать.
В этой книге Стругацкие не дали ответ на вопрос — а что делать? А вот в последующих книгах — прежде всего в «Обитаемом острове», «Жуке в муравейнике» и в «Волны гасят ветер» — Стругацкие свои соображения представили.
Будущее общество, по их мнению, вообще откажется от Прогрессорства.
Стругацкие подчеркивают, что Прогрессорство землян в отношении цивилизации на других планетах дает право и другим цивилизациям осуществлять Прогрессорство на нашей Земле. «Раз мы спрямляем чью-то историю, значит, и нашу историю могут попытаться спрямить». Ведь Прогрессоры приходят без спроса. Они приходят тайно. Подразумевается, что они лучше нас знают, что нам надо. Они начинают творить добро, как они его понимают. Вывод: «Я был тогда Прогрессор! Я был тогда молодой, я был тогда дурак...»
Стругацкие вынесли приговор и ленинизму, и исламизму, и христианству, и любому другому Прогрессорству.
Но ведь если не вмешиваться, то человечество погрузится в тупик застоя. Будь то на острове Томаса Мора «Утопия» или на планете Единая Тагора в книге Стругацких «Жук в муравейнике».
А если осуществлять «Вмешательство» — то в итоге провалы, типа провала проекта «Бескровного Вмешательства».
Со времени публикации книги «Трудно быть богом» прошло почти полвека. В социальной жизни человечества отношение к «Вмешательству» изменилось. И, если идеи «Вмешательства» теперь и появляются, то в виде фарса. У нас, в России, — в виде проектов насильственного навязывания то патриотизма, то религиозных взглядов.
Но в то же время проблема «Вмешательства» гигантски обострилась. Когда Майдан Киева выступает против Януковича — это Вмешательство. Когда Россия поддерживает Крым — это Вмешательство. Когда выступает юго-восточная Украина — Вмешательство. Когда Киев посылает армию на юго-восток — Вмешательство.
Генно-модифицированные продукты, чуждые естественной основе человека, — Вмешательство. Все усложняющиеся полуизученные лекарства — Вмешательство. Средства бытовой химии и искусственные строительные материалы с неизвестными следствиями — Вмешательство. Заменяющие мышление компьютеры и Интернет — Вмешательство.
На всех направлениях прогресса мы сталкиваемся с Великой Проблемой Вмешательства: мы не ведаем что творим. Точнее, мало знаем о своих же усилиях.
Надо, чтобы сохранить Разум во Вселенной, обязательно что-то делать, обобщенно говоря — Вмешиваться. Но одновременно нужна исключительная осторожность во всех вмешательствах.
Вмешательство должно быть максимально продумано, сведено только к необходимому минимуму и по срокам, и по ресурсам, сдержанное и осторожное, свободное от бахвальства и самоуверенности, веры в свою непогрешимость и свое всемогущество.
Поэтому нам остается близкой проблематика, волновавшая Стругацких в книге «Трудно быть богом». И нам понятен и близок Румата-Антон, который «ничего не рассказывает» и «вообще теперь говорит мало».
Последние страницы книги «Трудно быть богом» исключительно символичны. Антон собирает в лесу землянику. Собирая, действуя, он все же Вмешивается. Но на его пальцах только красный сок земляники, а не человеческая кровь.
* * *
Вывод Стругацких универсален. Мы — люди. Мы не можем не Вмешиваться. Но мы не Боги. Нам не просто трудно быть Богом. Мы вообще не можем быть им. Поэтому, осуществляя неизбежное Вмешательство, мы — по выводу Стругацких — должны постоянно следить, чтобы на наших руках не было и капли крови.
Этот «сверхзакон» человеческой цивилизации, выведенный Стругацкими в «Трудно быть богом», столь же важен для мира людей, как для мира автоматов «первый закон робототехники», сформулированный Айзеком Азимовым три четверти века назад.
