Заведующий школой востоковедения НИУ ВШЭ Алексей Маслов: «Для руководства КНР самое главное понятие, которое оно озвучивают в диалоге с афганцами, — стабильность. Когда власти Афганистана ее обеспечат, Китай согласится на экономическую помощь. Поскольку же активы афганского руководства заморожены, единственным потенциальным серьезным инвестором может сталь именно КНР.
В Пекине это хорошо понимают и поэтому ставят несколько жестких условий Кабулу. Во-первых, речь идет о предотвращении любых попыток проникновения милитаристской исламистской идеологии на китайскую территорию. Во-вторых, это обеспечение безопасности внутри Афганистана: Китай никогда не станет инвестировать деньги в экономику тех государств, где идут какие-либо боевые действия. Наконец, Пекину принципиально важна долгосрочность тех обязательств, которые готово будет взять новое афганское правительство.
Что касается экономических сфер, интересующих Китай на территории соседей, их можно выделить три. Первая — доработка коридора КНР-Пакистан-Афганистан, который позволит Пекину установить почти полный контроль над торговлей в регионе. Второй сектор это рынок цветных и редких металлов, которыми богата афганская земля. Третья сфера — конечно, рынок сбыта китайского продовольствия».
Заместитель директор Института Дальнего Востока РАН Андрей Островский: «В Пекине Кабул считается одним из ключевых городов для реализации инициативы «Один пояс — один путь». Поэтому китайская сторона сперва убедится в устойчивости мира в Афганистане и только потом будет предпринимать конкретные действия, связанные с инвестициями, а также с выработкой целостной стратегии на афганском направлении.
Что касается российской стороны, то речи о соперничестве с Китаем не идет. У Москвы сейчас фактически нет шансов экономически «войти» в Афганистан. И дальнейшее развитие ситуации будет зависеть от других игроков.
Полагаю, властям Китая небезразлично, кто именно находится у власти в Кабуле, и сейчас они будут пристально следить за поведением талибов. Парадоксально, но пока для Пекина рисков больше, чем во время американского военного присутствия в Афганистане, хотя оно и не вызывало восторга в КНР".
Руководитель Центра политических исследований и прогнозов ИДВ РАН Андрей Виноградов: «На данный момент опций у Пекина не столь и много, поскольку, в первую очередь, весьма тяжело прогнозировать дальнейшее поведение талибов.
Немаловажно и то, как сложатся отношения новой афганской власти с населением страны: его предсказать тоже пока непросто. Это не отменяет того, что у КНР есть свои экономические интересы в Афганистане — впрочем, как почти во всех странах региона.
В 2014 году китайское правительство приобрело часть афганских медных рудников, но разрабатывать их в условиях гражданского противостояния банально не сумело. Поэтому степень экономического присутствия переоценивать едва ли стоит.
Это же касается и роли Афганистана как части маршрута в рамках инициативы «Один пояс — один путь»: часто приходится слышать о принципиальном значении, но стоит помнить, что страна по-прежнему нестабильна, рельеф там для осуществления транспортировки грузов не самый благоприятный, а у Китая уже есть отлаженные запасные маршруты. Значительно интереснее, какую позицию китайские власти заняли по отношению к «Талибану». Представители Пекина активно общаются с талибами, демонстрируя готовность налаживать отношения с ними. Но даже если сделать это удастся, эффект от двусторонних контактов будет ощутим нескоро».
Читайте также: Талибы подняли белый флаг над президентским дворцом
