Ночь, Рыльский район, автодорога. У беседки на съезде три припаркованных авто телевизионщиков, военная машина и поджидающая карета «Скорой помощи». Конечно, не для нас, собравшихся корреспондентов и военных, а для тех, кого мы все вместе ждём.
— Приедут минут через десять. Там будут две бабушки, и пожилой мужчина! — информируют нас офицеры пресс-службы.
— ВСУ мешают нашим провести эвакуацию, - говорит представитель десантников, - под артой и дронами приходится работать, малыми группами выводить, скрытно. С мирными жителями приедет наш боец, который этих стариков вывел, несмотря на ранение.
С начала вторжения ВСУ в Курскую область Николаево-Дарьино служило важным логистическими узлом для снабжения противника, но в конце января село было освобождено дальневосточными десантниками – бойцами 83-й отдельной гвардейской десантно-штурмовой бригады.
Ожесточенные бои продолжались несколько суток, от населенного пункта мало что осталось. Однако вскоре выяснилось, что «населенник» действительно населен – появилась информация о выживших жителях, найденных в подвалах разрушенных домов.
— А сколько еще там осталось человек? — спрашиваю у одного из десантников.
— Пока еще рано говорить, но несколько десятков жителей точно. Сами понимаете – они боятся выходить. Там дроны кружат вэсэушные над селом, срисуют передвижение группы, да просто мирного – сразу атакуют. Поэтому каждая такая эвакуация - практически как спецоперация. Наша задача максимум обезопасить жизни людей, они натерпелись, не все могут передвигаться нормально.
— Но выведем оставшихся?
— Обязательно выведем всех, можете не сомневаться.
За разговорами мы чуть не пропускаем, как к нашему убежищу на обочине подкатывает бронеавтомобиль, из окон выглядывают две пожилые женщины. Тут же все окружаем машину: у дверей десантники, за ними мы – корреспонденты с камерами наготове.
— Здравствуйте! Всё, приехали. Давайте, помогайте ребята спускаться. Аккуратненько, не спешим.
Они спускаются по лестнице с улыбкой облегчения на лицах. Возможно, первые живые свидетели преступлений ВСУ на оккупированной территории в Курской области. Их первые эмоции и наши первые вопросы.
— Как сейчас себя чувствуете? — спрашиваем у первой вышедшей женщины.
— Сейчас хорошо. У нас лучшие из лучших солдат. Большое им спасибо. Они нас освободили. Спасибо солдату, который нас вывел.
Наша собеседница, Наталья Черноглазова, человек пожилой, передвигается с помощью трости. Путь из села до точки эвакуации занял более двух часов, идти пришлось по пересеченной местности, быстро, скрываясь от дронов ВСУ. Но, по словам женщины, это не страшно, по сравнению с тем, что пришлось пережить за эти полгода.
— Украинские военные как себя вели?
— У них поначалу была такая пиар-акция. Они говорили, мы с мирными не воюем, но держали нас в большом напряжении. Приходили с проверками, всегда на тебя наставляют этот автомат. Жили в заточении. Было плохо, страшно, очень страшно.
— С седьмого сентября мы жили в подвале. Девять человек. С нами был еще маленький ребенок, его недавно тоже вывели, — вступает в разговор Надежда Комарова, одна из троих освобожденных заложников. — Воды у нас не было, света не было. Из речки воду пили, под страхом смерти, так как к ней запретили ходить.
— ВСУ?
— Да. Жили в постоянном страхе, ребята. Постоянно психически давили. Нас обстреливали из всего, наши дома, сараи, а эта «Баба-Яга» (тяжелый ударный дрон ВСУ. – «МК»), она нас просто с ума сводила.
Встреча у машины длится недолго – десантники предлагают пройти в помещение на первичный осмотр врача. Он займет немного времени, поэтому вопросы продолжаем задавать на ходу. Александр Третьяков - один из немногих пожилых мужчин, которым удалось чудом выжить во время оккупации. Остальных убили украинские военные.
— Моральное давление оказывали на нас. В дома заходили, постоянно одни проверки, проверки. То СБУ, то комендатура. То паспорта, то фотографируют, то на камеру интервью заставляют давать.
— А с питанием как было?
— У них (ВСУ) всё было. А мы за счёт запасов только и выжили. Если бы не подвал, нам всё, хана… Просто бы не выжили.
Уже в помещении, после осмотра, проверки давления, и согревающего чая для наших героев, нам разрешают недолго пообщаться. На лицах стариков слезы. Здесь всё: и радость встречи и горечь потерь. Даже сейчас, после эвакуации, они не могут поверить, что весь этот кошмар остался позади.
— Всем большое спасибо, кто нас вывел, большая благодарность нашим военным. Мы сегодня проснулись, даже не ожидали, что такое нам счастье привалило. Жалко только то, что пока нельзя наших мертвых похоронить по-человечески. На кладбище нам ВСУ запрещали ходить. Хоронили людей прямо в огородах. Яму копали не больше метра, потому что дроны не давали. Несколько раз чуть не убили, закидывали, когда копали могилу, — вспоминает Надежда Комарова.
Во время оккупации она потеряла родного брата.
— Мужчин почти всех в селе убили, в основном дронами. Одного, односельчанина расстреляли. Мы не эксперты, просто сами посмотрели потом, пулевое ранение в спину у него было.
— Расскажите, как вы вообще выживали всё это время?
— Это же деревня, у нас заготовки были, у нас птица была. Вот этим мы, сидя в подвалах, и питались. Хлеба, конечно, у нас не было и соли тоже. Без медицинской помощи полгода. Мы же пожилые люди, у каждого болячки свои. Жили очень тяжело. Испытали всё. Вот что есть, что можно испытать, мы всё испытали. Когда ВСУ зашли, первые три дня были очень тяжёлые, это была зачистка. Три дня нас утюжил танк, но они били чисто психологически. Они стреляли по огородам, сараям, чтобы нам нельзя было никуда выйти. А вот эта их «Баба-Яга, эта ведьма, она нас кошмарила постоянно. Она прилетала за ночь по шесть раз, и каждый залет по четыре сброса: возле подвалов, на подвалы.
— А разговаривали как вэсэушники?
— С нами чисто на украинском языке. Они делали вид, что не понимают русский. Прятались мы всё равно от них, мы боялись, в постоянном страхе.
— Сколько людей там осталось еще, не знаете?
— Осталось на нашей улице 5 человек, а на следующей улице у нас нет точной информации.
— Туда дороги нет, там опасно, не дойдешь. — объясняет нам Александр Третьяков. — Мы даже не могли узнать всё это время, что там, на соседней улице, потому что дроны, они просто не дадут. Уже посёлок был освобождён, но от этого не полегчало, ВСУ озверели ещё больше, скидывали всё, снаряды кассетные.
— Как вас вообще вывели оттуда?
— Так наш разведчик и вывел. Он нас нашёл случайно, рядом был подвал, и он туда пришёл во время задачи, попросили вернуться за нами. Он получил ранение и рискнул забрать еще нас мирных троих. Ему отдельная благодарность. Он нас вывел под дронами, охранял и довел до нужной точки. Нас там накормили, напоили ребята, вообще очень благодарны. Спасибо большое вам всем!
Уже на выходе из помещения у машины «Скорой помощи» встречаем героя, спасшего наших стариков. Боец с позывным «Волк», нашедший жителей во время выполнения боевой задачи, получил легкое осколочное ранение. Рядом разорвалась мина. Спасло дерево, вот только правую руку за ствол он убрать не успел.
— Когда заходил на задачу, увидел пожилых людей. Они обратились с просьбой, когда обратно пойду забрать. Я пообещал. Потом получил ранение, на следующий день начал откатываться и зашел за ними, сказал собираться. Два часа времени есть у нас окошко, пройдем.
— То есть ты к этому времени уже связался со своим подразделением, знал по какому маршруту и куда выходить?
— Да, мы делали свою работу. Высчитали интервал времени, попросили, чтобы включили РЭБ (станция радиоэлектронной борьбы. – «МК») в тот момент, пока переходим через открытую местность. Прошли удачно, Бог был с нами.
Все эти и последующие дни Господь будто, действительно, приглядывал за оставшимися в живых жителями Николаево-Дарьино. А еще за бойцами 83-й бригады, с риском для жизни проводящими эвакуацию населения. Каждый день они выводили из поселка небольшие группы по 2-3 человека. А в ночь на 15 февраля уссурийским десантникам удалось вывезти сразу пятерых мирных жителей. Все были в одном подвале, эвакуировали в два этапа разными маршрутами. Два километра нужно было пройти пешком, под обстрелами. Тех, кто не мог идти, бойцы несли на себе.
— Спасибо 83-й бригаде за нашу эвакуацию. Мы благодарны, что десантники так заботливо к нам отнеслись. Благодарю всем материнским сердцем, что они так беспокоились о нас. Они нас вели, верите, даже ветки отодвигали от нас, чтобы не ударили, — вспоминает недавно пережитое Антонина Лисицына, — Чаем нас поили, сапоги сушили, носки мне дали. На руки усадили нас и проводили.
Последние дни оккупации женщина пережила у соседей. Перед освобождением села ВСУ спалили её родной дом и разбили подвал, где укрывалась три старушки.
— Подошли с автоматами к двери в подвал. Мы, бабушки, прижались к стенке, сидели и трусились. Я, свекровь моя, еще мама, 88 лет, была жива. Она в этом подвале и умерла, не вынесла, осталась лежать, потому что завалило плитами. Но ребята наши сказали, что помогут её достать оттуда.
Они все еще приходят в себя: руки дрожат, во время разговора набегают слезы, вздрагивают от каждого громкого звука.
— У вас какие ранения? — спрашиваем у мужчины средних лет на больничной кушетке.
— Я попал под снаряд, у меня осколочные, и перебита нога. Просто вышел во двор, и прилетело в пяти метрах от меня.
Сергей Затолокин во время оккупации потерял многих родных и близких, мужчина до сих пор не может поверить, что удалось вырваться из такого ада.
— Мы сидели все шесть месяцев с 6 августа в подвале. Мы, соседи наши, ну, соседей уже нет, их расстреляли. У нас было 53 человека в деревне. Много кто не дожил. Родной брат погиб. Его жену и соседей привалило в доме после прилета дрона, они не смогли выбраться, сгорели все заживо. Он не пережил. Бабушка у брата моего двоюродного вчера умерла. Прилетели FPV-шки (FPV-дроны-камикадзе. – «МК») и просто разнесли полностью подвал. Брат успел убежать, а бабушка, ей 95 лет, одну такую войну пережила, а вторую нет.
Двоюродный брат Сергея, Михаил Затолокин, тоже в числе эвакуированных. В подвал, где он был со своей 95-летней матерью, вэсэушники запустили сразу несколько дронов-камикадзе.
— Первый бьет вход в подвал, все разлетается. Второй бьет сбоку, третий залетает прямо и цепляется за навес. Как стали долбить, и прямо над бабушкой. Короче, разбежались мы все, я с бабушкой попрощался, накрыл ее и пошел на другой подвал. Там осталась бабушка, накрыл ее.
Братья рассказывают чудовищные детали, как вели себя вэсэушники в Николаево-Дарьино перед тем, как их выбили из села наши десантники. Убивали любого, кто пытался выйти из подвала.
— Отец с сыном на улицу пошли, говорят, мы пойдем, компот просто перенесем. Только они вышли, как слышим хлопки автоматные, — вспоминает Сергей Затолокин, — Мать их стала переживать что случилось, пошла проверять, мы слышим щелчок, и всё, она не пришла. И мы просто сели, закрылись и боялись, что к нам придут и уже всех убьют.
Уже согревшись и успокоившись, эти жители Николаево-Дарьино вспоминают самые страшные военные преступления украинских карателей – убийства детей.
— Они играли возле колодца, и их убила «Баба-Яга», сбросила прямо на них заряд. Восемь лет девочке было и мальчику шесть лет. — вспоминают Антонина Лисицына. — Да, и Вовка, их батя, погиб раньше, тоже молодой. Я хочу забыть это всё, лучше не вспоминать, потому что это очень тяжело…
Сейчас эвакуированные из Николаева Дарьина находятся в госпитале. Наши военные медики сразу оказали всем необходимую помощь. Многие жители приграничного села истощены физически и морально, но силы духа не теряют. В их числе и получивший осколочное ранение Сергей Затолокин, поневоле ставший самым молодым мужчиной в разрушенном войной селе.
— Как-то выжили. Конечно, было холодно, голодно, опасно, но выжили. Теперь попробуем восстановиться. Жить дальше надо всё равно.
— Вот вы и улыбаетесь.
— Улыбаюсь. Я не верю до сих пор.
На утро 18 февраля из Николаево-Дарьино были эвакуированы два десятка человек. Первые свидетели преступлений украинских формирований на оккупированной территории уже передают показания в военно-следственные органы РФ. Операция по спасению жителей приграничного села продолжается.
