Завеса тайны, над которой ломает голову вся российская элита, может быть приподнята сегодня в Москве. Почему наша власть с такой фантастической поспешностью проталкивает через парламент конституционную поправку об увеличении срока президентских полномочий? Не является ли это провозвестником неких грандиозных перемен на самом верху? От намеченного на сегодня съезда партии “Единая Россия” ждут если не ответов на эти вопросы, то хотя бы намеков на ответы. Впрочем, даже если действо “медведей” пройдет без сенсаций, поле для маневра у российской власти стремительно сужается. Судя по настроению чиновников Белого дома, уже в декабре наш экономический кризис может перейти в гораздо более болезненную стадию.
Все последние дни российский политический истеблишмент пребывал в состоянии интеллектуального ступора. Никто не мог понять: почему законопроект об увеличении срока полномочий главы государства вдруг развил “скорость света” и едва не был принят в трех чтениях сразу? Если новация коснется лишь плановых выборов 2012 года, зачем дискредитировать парламент, выставляя его бездумным штамповщиком? Если же выборы президента планируют сделать досрочными, то как это объяснить народу и миру?
При только что избранном и не допустившем никаких непростительных провалов президенте Медведеве такой вариант означал бы самое настоящее конституционное наперсничество. При соблюдении буквы закона мы бы в точном соответствии с призывом Рамзана Кадырова мгновенно догнали бы Туркменистан с его фактически пожизненным президентством.
На этом этапе логическая цепь у большинства политических аналитиков обрывалась. “Или власть начала комбинацию, которую пока невозможно просчитать. Или, затевая малопристойную спешку, боссы парламента просто банально пытались выслужиться!” — примерно такие малоинформативные формулировки мне в последние дни пришлось выслушивать от обычно весьма осведомленных людей.
На сегодняшнем съезде “руководящей и направляющей” силы власть вполне может приоткрыть свои карты. Например, Путин может обрести новый статус (скажем, полноправного члена партии). А это в свою очередь благодаря подогнанным под ситуацию юридическим схемам потянет за собой необходимость дальнейшей “перекалибровки” системы российской госвласти.
В любом случае, что бы там ни решили “медведи”, российская политика неумолимо вползает в новый и предельно неприятный этап. Президентство Путина было богато на драматические события. Но ВВП пока так и не доводилось править в условиях галопирующего экономического кризиса, который, как правило, тянет с собой вниз и популярность власти.
До настоящего момента все наши вельможи как мантру повторяют: в мировом кризисе виноват исключительно Запад, а Россия была, есть и будет островом стабильности. Но в разговорах “не под диктофон” чиновники высказываются совсем по-другому. В нынешних депрессивных явлениях в российской экономике в очень большой степени виноваты мы сами. А вся разница, например, с Америкой в том, что у янки кризис уже бушует вовсю. А у нас он по большому счету только начинается.
“На Западе проблемы, возможно, гораздо больше наших по объему, — сказал мне информированный собеседник в Белом доме. — Но у них хотя бы в теории понятно, что надо делать. Мы же до сих пор не сформулировали и не обозначили ключевую проблему, но уже пытаемся с ней бороться”.
Чего конкретно больше всего боятся чиновники? Всем известно, что фундаментом путинского экономического благополучия была дорогая нефть. Но сейчас приходит болезненное осознание, что мы сидели не на одном “наркотическом шприце”, а на двух сразу. Второй “шприц” — дешевые западные банковские кредиты. Если огрублять, то весь смысл деятельности российских банков в последние годы сводился к незамысловатой операции: занять в Европе или Америке под 7%, а потом прокредитовать внутри России под 12%.
Казалось бы, пересыхание потока дешевых западных кредитов не должно привести к катастрофе. Типа накопленные казной финансовые резервы настолько велики, что жизненно важных для экономики банковских игроков можно спасти. А другими, так и быть, вполне позволительно пожертвовать.
В принципе, так оно и есть. Но, как это часто бывает, дьявол скрывается в деталях. Тепличные условия существования настолько развратили и деформировали нашу банковскую систему, что банковской системой в западном понимании этого слова она, по сути, и не является. “В Германии в филиале банка средней паршивости номенклатура услуг составляла в среднем 500—1000 наименований. В самых продвинутых российских банках этот показатель составляет в лучшем случае 76, — продолжает свой рассказ уже упомянутый собеседник из Белого дома. — В банковском секторе на Западе доход в 5—7% считался едва ли не сверхприбылью. У нас же меньше чем за 23—25% никто не хотел заморачиваться. В результате сейчас в наших банках почти нет “длинных денег” и весь сектор лихорадит”.
Прибавьте к этому традиционную для России непрозрачность активов и системы принятия решения и все ингредиенты взрывоопасного коктейля будут на месте. Недавно правительство по настоянию своего влиятельного члена спасло крупный банк. На бумаге дела у него обстояли совсем не трагически. Но после вливания государственных миллиардов выяснилось, что от банка осталось только одно название: даже его здание было заложено. А сколько сейчас таких банков — без активов, зато со связями? В правительстве сейчас существует виртуальная очередь из внезапно оказавшихся на грани краха олигархов.
Конечно, бог с ними, с банками, и тем более олигархами. Но ведь на них завязаны и остальные сектора экономики! На стыке 2008 и 2009 годов в Белом доме ожидают мощной волны банкротств. Собственно, многие из этих банкротств уже состоялись. Но пока ситуацию удается завуалировать. Однако рано или поздно пар из котла вышибет крышку.
Оснований для тотальной паники, конечно, нет. У правительства полно долларовой “воды”, чтобы притушить пожар.
Но совсем без разрушений и страданий обойтись уж точно не удастся. Именно в этом, возможно, и заключается разгадка странных политических телодвижений Кремля и Белого дома. Власти приходится сейчас решать двойственную задачу: спасать себя и страну от экономического торнадо и при этом сохранять в ней политическое благолепие. Кризисная ситуация требует кризисных решений?
