Назад в пампасы
Найти дачное товарищество “Родник-1” в Солнечногорском районе — последнее место, где нашел пристанище Виктор по приглашению одного из читателей, — очень непросто. Созваниваясь и сверяясь с картами, наконец-то встречаемся с Виктором возле поселкового магазина. Наш герой не изменился: все тот же камуфляж, такой же затравленный взгляд. Среди домов и улиц ориентируется плохо, поскольку живет здесь чуть больше недели. Ему снова нужно съезжать.
— Я часто просыпаюсь и не знаю, где я, — вздыхает Виктор, — приходится несколько минут вспоминать. Не успеваю привыкать к местам…
Вечером на садовых участках наступает абсолютная тишина. Маленький домик, щели прикрыты обоями, две железные кровати и диван с валиками — вот и вся обстановка. А еще печка-буржуйка, труба выведена прямо в окно, только топить печку нечем: до леса 5 километров, а дрова дороги. Ночью Виктор обогревается с помощью электроплитки, которая потребляет 20 киловатт.
— Она столько нажжет, что люди вовек не расплатятся, — объясняет одну из причин отъезда Борисов. — Хозяева дачи сами откликнулись, предложили пожить здесь, но не могу я их на деньги выставлять, они сами не роскошествуют. У них пацан малый, а работает только муж.
Большая сумка с инструментами, пакет с едой, туристический рюкзак — в нем спальники, две пятилитровые бутылки воды на первое время, портфель, а в нем розовая плюшевая игрушка — память — вот и весь скарб. Но на своих плечах далеко не утащишь, поэтому Виктор переезжает в несколько приемов. Не успел приехать, обжиться — и снова кочевье. При постоянных переездах не до научных изысканий в области электричества, о которых мы подробно рассказывали в предыдущем репортаже. Это значит, что мечта открыть альтернативные виды энергии отодвигается на неопределенное время.
С момента выхода статьи Виктор постоянно писал мне письма. Это был своеобразный дневник.
“В подобных ситуациях вынужден терять почти все, чего добивался годами. Прошу, не принимайте это за наглость, это опасение попасть в более тяжелую ситуацию, чем сейчас. Я устал терять и наживать необходимые мне вещи”, — написал Виктор. Ну как тут не помочь?
— Иногда не знаешь, где медный взять провод, чтобы всего 10 метров намотать на катушку, — из кусков нельзя собирать, — дальше Виктор рассказывает про трансформаторы, переменный ток и прочие вещи, прочно забытые после школьных уроков физики. Он же о своей мечте может говорить часами. — Я полжизни вот так пробегал, что учиться времени не было. Поэтому лучше в лесу. Самый дефицит — покой. На своем сайте я выложил статью, которую писал когда-то на заказ, по статическому электричеству. Хочется добиться результата.
Надоело бегать, нужен покой для исследований — это вторая причина, по которой Виктор хочет вернуться в лес.
Третья же причина — одиночество. Виктор пытался работать няней, присматривать за малышом, живя в семье. Но это чужая семья, свою он потерял. Пока он не готов близко сходиться с людьми.
“Главное, чтобы в любой момент я смог нырнуть в свое логово, недоступное ни для кого. Короче, жизнь под постоянным надзором прописана только арестованным, и то в рекомендательном порядке”, — это очередная цитата из переписки.
Для него его шалаш в лесу — дом. Тем не менее уговариваю Виктора заехать в гости к москвичке Любови Лукиной. Она предложила ему помощь и жилье. Ее письмо у меня в кармане. Может, договорятся…
Любушка-голубушка
Про таких говорят “бой-баба”. Яркая, стремительная Любовь Григорьевна выскочила из подъезда и не раздумывая пригласила трех человек, которых видит впервые, к себе домой обедать.
— Я привыкла работать с военными, поэтому ничего и никого не боюсь, — объяснила логику поступка Лукина. — Офицеры подчинялись мне: я в Германии, в Потсдаме, в Западной группе войск была начальником финчасти соединения.
Любовь признается, что на ее долю выпало самое страшное время для русских офицеров в Германии — вывод войск. За несколько лет жизни за рубежом военные обзавелись обстановкой, хозяйством, детьми. Заказать контейнеры и отправить имущество военных на Родину, где их, кстати, никто не ждет, задача не из простых. На службе Люба рано поседела, но куража не потеряла.
Любовь Григорьевна (она пенсионерка), ее взрослый сын-программист, а также дочь Любови Григорьевны, зять, пятилетний внук и недавно подобранный на помойке кот Барсик живут в обычной московской “трешке”. Не бедно, но и не в роскоши. Откуда у людей среднего достатка готовность заниматься благотворительностью?
— Я считаю: если можешь помочь — помоги, — считает Любовь Григорьевна. — У меня есть возможность дать человеку кров. Он просто будет следующим или одним из тех, которому я помогу. Покушать всегда будет, главное, чтобы человек не опускал руки, обслуживал себя.
Надо сказать, что Виктор не первый изгой, которому взялась помогать Любовь. Опыт возвращения к жизни отчаявшихся у нее уже есть. В лихие 90-е, работая в строительной организации, она взяла на работу шофером бывшего зэка. Высокий, 180 сантиметров, мужик весил 45 кило, во время отсидки с ним развелась жена, он был одинок и никому не нужен. Люба возродила его к жизни во всех смыслах. Хотя когда-то он тоже, как Виктор, охотником жил в тайге вдали от людей. Люба стала ему понимающей верной подругой. Увы, их счастье было недолгим. Тюремное заключение сделало свое дело: мужчина умер от неизлечимой болезни желудка. Накануне к нему в капкан попал филин. Говорят, что это плохая примета.
Но она в приметы не верит, как и в предупреждения сильных мира сего. Выступает присяжным заседателем в Мосгорсуде, отстаивает невиновных. В рязанском селении, где у Любови родня, она борется с самогонщиком, который спаивает местных мужиков при полном попустительстве властей и милиции. Справедливость должна торжествовать — такая у Любови Григорьевны человеческая позиция. О себе говорит: “Я — орастая женщина”.
В двадцати километрах от Рязани, в деревне Тюшево, у Любы живет престарелая тетя Тамара. Небольшой совхоз “Рязанский”, где тетя трудилась дояркой, разорился, молодежь разъехалась. Тетя живет одна в частном доме.
Дом хотя и старый, но крепкий, кирпичный, две большие комнаты, кухня, газовое отопление. Сорок лет назад под окнами тетя Тамара посадила березы, теперь они огромные — красота, благодать! А вот до общего колодца пожилой женщине дойти сложно, воды принести почти нереально — а зимой, когда снегом завалит?.. В общем там, под Рязанью, тете нужен помощник. Такое предложение Любовь Григорьевна сделала Виктору. Предложение временное, а как дом под Рязанью продастся, она переселит Виктора в Можайск. Кроме того, Люба говорит, что может помочь восстановить Виктору документы, подыскать работу.
— Я не просто так вас под крыло беру, жалею и опекаю, — предупреждает Любовь Григорьевна. — Тунеядцев я не люблю, сама всячески стараюсь помочь людям словом и делом, борюсь с несправедливостью. Иначе не выживешь. У меня реальные истории есть и пострашнее. Государству такие люди не нужны — так мы поможем друг другу!
Выхода нет
Пока мы обсуждали предложение пенсионерки, судили-рядили, раздумывали, наступил вечер. Виктор засобирался к себе. “Сиди!” — осадила его хозяйка.
“Юлия, Вы застаете меня врасплох. Я просто не умею быстро ориентироваться в разговоре. Вот мы поговорили, а я лишь через время понял, сколько разных вопросов не успел задать. Так всегда и бывает. Так я и попадаю в разные ситуации — все решается быстро, методом прямого разговора, в котором я абсолютно не ориентируюсь. А после бывает уже поздно, и начинаются потери, — предупредил в письме Виктор незадолго до нашей поездки. — Если в глухие места надо ехать не для работы, а просто жить, тогда это и вовсе не имеет смысла — это все равно, что выкинуть на помойку все свои мечты и планы”.
Люба гарантирует, что под Рязанью Виктор будет в полной безопасности. Показывает на всякий случай документы на дом — они, разумеется, в полном порядке. Виктор уходит курить на площадку. В конце концов возвращается с решением пожить под Рязанью, хотя сомнения читаются на лице. Для Виктора важно, чтобы рядом с его новым местом обитания продавались строительные, спортивные, охотничьи товары, чтобы продолжить дальнейшие исследования.
Любин сын поддержал “безумную” идею. Бросил все свои дела и на ночь глядя повез Борисова на убитой машине в Рязань.
— Шесть часов ехали, — отчиталась через два дня Любовь Григорьевна. — Заехали к его дому в лес, он забрал оставшиеся вещи. Тетя встретила нас очень тепло, я осталась ночевать, обустроила его, оставила им продукты, все вроде хорошо.
Надолго ли Виктор останется там?
Из письма Виктора автору:
“Что касается нынешнего положения — думаю, Вы лично вряд ли когда-либо видели во мне настолько одичавшего человека, который не в состоянии общаться с людьми, пусть и преклонного возраста. Вопрос всегда стоял об отдельном жилище, любого причем качества, хоть сарай с печкой и розеткой, лишь бы отдельно. Думаю, Вы прекрасно понимаете необходимость в отдельном жилище или хотя бы ночлеге, что ли, и соответственно не считаете меня слишком зажравшимся. Кроме того, знаете, что у меня в лесу, да и вообще в лесу именно такое отдельное существование, в частности, отдельное жилище возможно для любого человека, и у меня, например, есть. Итак — в настоящее время мне нечего Вам сообщить. Тест длится обычно от недели до месяца”.
Бомжи с заветной мечтой и целью по жизни сегодня — огромная редкость.
