Выкормили с ложечки
В каждой детской больнице есть так называемая отказная палата, в которой лежат дети, лишившиеся родителей. Детская больница №1 на Авангардной улице не исключение. Здесь тоже есть такая палата. И она никогда не пустует. 8-летнего Илью привезли в нее из дома-интерната №4 в конце ноября прошлого года. Ребенок с тяжелейшими патологиями (у мальчика поражение центральной нервной системы) медленно угасал. Обхватив прозрачными ручками такие же ножки, он неподвижно лежал в позе эмбриона, ни на что не реагируя.
— За ним не было никакого специального ухода, — говорит волонтер Мария Пылькина. — Его привезли из интерната даже без подгузников! Я спросила у врачей, что происходит, ведь в этой палате лежали дети из других детских домов и интернатов, тоже очень больные, но они не выглядели такими истощенными, как Илья. При виде его волосы вставали дыбом. На что мне был ответ: “А! Это Павловск! Известное дело, они оттуда все такие, их не кормят!”.
И тогда волонтеры начали кормить малыша сами — картофельным и овощным пюре, супчиками, даже мясом. Илью выходили буквально за месяц.
— Он начал сидеть, даже играть, мы ему кубики давали, — рассказывает Мария Пылькина.
— Нам запрещали приносить какое-то специальное детское питание, поэтому мы брали обычную еду из больничной столовой: завтрак, обед, полдник и ужин, — говорит координатор благотворительной организации “Наши дети” Екатерина Карижская. — Кормили дробно — давали по три-четыре ложки, потом ждали минут 15, чтобы он успел усвоить пищу, потом снова кормили. Илья поправлялся на глазах. Перед выпиской его при мне взвешивал врач — он весил чуть больше 14 килограммов. Мы подсчитали — он прибавил в весе за время нахождения в больнице почти 5 килограммов!
13 января Илью выписали из больницы в удовлетворительном состоянии и отвезли обратно — в интернат. С той поры никто из волонтеров мальчика не видел. В каком состоянии ребенок находится сейчас, знает только директор интерната №4 Галина Племянникова.
— Нам говорят, что Илья в тяжелом, но стабильном состоянии, — беспокоится Андрей Домбровский, руководитель волонтерской организации “Подорожник”, много лет проработавший в Павловске.
Малышей убивает тоска по родителям
Что же в итоге довело ребенка до такого страшного состояния? Врачи считают — тотальное одиночество малыша и отсутствие за ним полноценного ухода.
— Ребенок, которого оставили родители, находится в состоянии хронического стресса, — говорит известный врач-невролог Святослав Довбня, который работал в детских домах и интернатах на всем постсоветском пространстве, в том числе и в интернате №4 в Павловске. — Происходит страшная вещь — нарушение привязанности. Ребенок, находясь в таком состоянии, не может делать три вещи — усваивать и переварить пищу, бороться с инфекцией и учиться. У каждого ребенка это выражено индивидуально. Но эти нарушения проявляются наиболее сильно у тех детей, у которых уже есть какие-то серьезные заболевания. Илья — очень характерный тому пример.
Раньше подобное состояние называли синдромом госпитализма: чтобы привлечь к себе хоть какое-то внимание, ребенок начинает вызывать у себя рвоту, грызть пальцы, давить на глаза кулачками… Фактически уничтожать сам себя.
Но диагнозы “синдром госпитализма” или “нарушение привязанности” в детских домах не ставят — в нашей стране не принято обращать внимание на одиночество малышей, запертых в казенных домах. В павловском интернате №4 тяжелобольные дети содержатся в палатах по 15 человек. Они лежат круглыми сутками в железных кроватях, которые больше похожи на клетки. На группу приходится всего один воспитатель и одна санитарка. Справиться со всеми они просто не в состоянии. Бывает, дети лежат по 24 часа, даже не меняя положения тела!
— Я видел, как санитарки привязывают детей колготками к батарее со словами “Зачем ему гулять?”, “Перестанут ноги ходить — и правильно. Кто за ним будет бегать?” — говорит Андрей Домбровский.
— Ребенка нельзя содержать в казарме, он не вырастет там человеком, — убежден Святослав Довбня. — Система закрытых детских учреждений — это не российское и не советское явление. По сути, мы копируем систему закрытых интернатов, существовавших в Америке в 30—40-е годы прошлого века — в Нью-Йорке, к примеру, работал самый крупный интернат в мире, в котором находилось около 10 тысяч детей. Только на Западе уже давно от этого отказались, а мы почему-то упорно считаем, что закрытый интернат — наше великое изобретение. Исследования показывают, что за три месяца нахождения в нем ребеночек теряет один месяц в психическом и физическом развитии. Даже если у малыша нет тяжелых нарушений, они у него вскоре появятся.
По словам волонтеров из Павловска, в этом детском доме нет мест для игр. С детьми мало гуляют, с ними не разговаривают. Даже родителей (тех, кто все-таки не отказался от тяжелобольных детей) пускают в интернат всего два раза в месяц. Таковы правила.
От любви до ненависти — одна жизнь
Волонтеры настаивают на том, что систему закрытых интернатов давно пора менять. Больных детей-сирот нужно пристраивать в семьи, давать им жить.
— В России на рубеже XIX и XX веков было проведено исследование в тогдашних приютах, где младенцев-подкидышей содержали до трех лет, — говорят волонтеры. — Смертность там была ужасающая — до 90 процентов, хотя условия содержания были вполне приличные. Ученые хотели понять: отчего так выходит, ведь никто же никому зла не хочет? Ключ к проблеме нашли в одном нюансе: иногда нянькам, которые ухаживали за детьми, чем-то нравился тот или иной младенчик. И тогда им хотелось, чтобы именно он выжил. Они решали проблему просто и передавали этот “секрет” от одной к другой: брали понравившегося младенчика и привязывали себе на спину платком. И так с ним и ходили. Эти “заспинные” дети — почти стопроцентно выживали.
“Заспинные” няньки и спустя сто лет нужны детям, несмотря на все новейшие педагогические методики и программы социальной реабилитации. Их роль в интернате №4 в Павловске во многом выполняли волонтеры — каждый брал под опеку конкретного ребенка и практически с ним не расставался.
— С Илюшей раньше много занимался волонтер из Германии Дэвид, — рассказывают в одной из благотворительных организаций. — И мальчик, несмотря на тяжелый диагноз, ожил: ходил на “ходунках”, улыбался, играл.
Но добрый Дэвид уехал на родину — и ребенок снова остался один…
Что нашла прокуратура
В последние годы многим волонтерам дорога в интернат №4 закрыта. Директор Галина Племянникова считает, что им там делать нечего. Конфликт между администрацией интерната (выполняющей установки Комитета по социальной политике Петербурга) и общественными организациями уже давно перешел в стадию “холодной войны”.
— Директор просто решила выжить из интерната общественные организации, хотя сначала говорила, что дополнительные руки им очень нужны, — говорит Юлия Рубцова, руководитель социально-волонтерского отдела храма Св. Марии-Магдалины в Павловске.
В интернате за год прошло уже около ста всевозможных проверок — в том числе и прокурорских. Последняя была проведена в октябре прошлого года, после того как взрослые воспитанники интерната написали открытое письмо президенту, в котором жаловались на то, что их плохо кормят и заставляют бесплатно работать.
В результате прокурорская проверка выявила многочисленные нарушения прав детей-инвалидов — переполненность интерната (на 300 мест приходится 550 детей), тесноту, огромную нехватку воспитателей и медиков… А кроме того — “нарушения в сфере иммунопрофилактики, подготовки и исполнения индивидуальных программ реабилитации детей-инвалидов, а также организации питания (выделено редакцией. — Прим. авт.)”. Городская прокуратура города внесла представление в адрес вице-губернатора Людмилы Косткиной. Директор интерната Галина Племянникова получила выговор. В интернат, кстати, тогда наведался и председатель Комитета по социальной политике Петербурга Александр Ржаненков. Чиновник, курирующий закрытые интернаты, в отличие от сотрудников прокуратуры увиденным остался доволен: “Я ощутил, что ребята находятся в хороших условиях, — заявил он. — К слову, директор интерната убеждена, что детей кормят “так хорошо, как не каждая семья может себе позволить”.
В аппарате Уполномоченного по правам ребенка в Петербурге Светланы Агапитовой просят журналистов “обстановку не накалять”, говоря, что скандал раздули специально:
— Говорить о том, что состояние мальчика — результат плохого кормления и ухода, оснований нет, — считают там.
Посмотрим, что скажет уполномоченный по правам ребенка в России Павел Астахов, который вчера приехал в интернат №4, чтобы на месте изучить сложившуюся там обстановку.
