“Доктор сказал — ничего страшного”
— Александр, вспомните тот день, когда вам поставили страшный диагноз.
— Я заболел ангиной. Переносил на ногах (сделал 3 рейса), потому чувствовал себя просто отвратительно. Когда обратился к врачу летного отряда, тот в числе прочего выписал направление на анализ крови на ВИЧ. Я сдал его в специальной лаборатории. Когда услышал диагноз, сначала даже не сообразил, что он значит. Спросил у врача: это серьезно? А он в ответ: не волнуйтесь, ничего страшного. Доктор, как выяснилось, не знал, что за это я автоматически лишаюсь работы. Да я и сам этого не знал… Вот по глупости и пошел с результатами анализов в свою санчасть. И уже там мне объявили, что больше я не могу летать. Для меня это было шоком.
— А вы сами даже не догадывались, что инфицированы, до того как это показали анализы?
— Нет, конечно. Я никогда ничем не болел. Вел активный образ жизни. Занимался спортом — футболом, волейболом.
— Жене сразу сообщили?
— Она умерла в 2005 году. У меня есть женщина, с которой я живу в гражданском браке.
— Тоже инфицирована?
— Нет, после того как я сказал ей о своем диагнозе, она сразу же проверилась: результаты отрицательные.
— Она не сбежала от вас? Все-таки многих пугает одно только слово “ВИЧ”…
— Нет. Она понимает, что при соблюдении мер безопасности это не передается. Мои друзья тоже от меня не отвернулись. Настоящие друзья. Но есть люди, которые начали дистанцироваться. Это в том числе коллеги.
— А как они узнали? Неужели медики сразу сообщили?
— Само собой. Причем сделали все некорректно и некрасиво. Наверное, за это где-то привлекли бы к ответственности. И я мог бы подать в суд, но уверен, что на это всю жизнь потрачу и ничего не докажу. Да и не хочу никого подставлять. Скажу только: они были рады, что меня подловили на чем-то. Вся медицинская система в авиации построена на том, чтобы найти в тебе какую-то закорючку. Вот пилоты регулярно делают кардиограмму, а там малейшее отклонение — и ты отстранен от полетов. Или, к примеру, плоскостопие — можно сказать, что оно вроде бы есть, а можно — что его вроде бы и нет. Тут многое зависит от того, как договоришься. Медицинские требования к летному составу ИКАО (международной организации по гражданской авиации) и наши — это небо и земля. Наши жестче многократно. А ведь Россия подписала соглашения, и мы должны соблюдать именно требования ИКАО. В 2008 году были разработаны новые правила, соответствующие им, но они до сих пор не утверждены Минтрансом. Когда их примут, летчикам будет большое послабление. Пока же при мне по медицинским показаниям списали 5 пилотов, которые по документам ИКАО могли бы работать. У одного бляшки какие-то нашли, у другого на кардиограмме что-то выскочило. И получается, что у нас на летчике в 45 лет ставят крест. Ведь в этом возрасте здоровье уже совершенно идеальным быть не может. А между прочим, ограничений по возрасту пилотов в мировой практике не предусмотрено (как на водительские права). Их может установить только конкретная авиакомпания для своих сотрудников.
— Разве плохо, что российские требования к здоровью пилотов более строгие? Это ведь делается в целях безопасности пассажиров.
— Так говорят чиновники. Вот и на суде представители Минтранса уверяли, что наличие ВИЧ-инфекции или СПИДа ставит в опасность пассажиров, поскольку состояние здоровья пилота может ухудшиться в любой момент. Они понятия не имеют вообще об этой болезни. Не знают, что ВИЧ и СПИД — разные вещи. Я чувствую себя сейчас отлично, у меня нет никаких проявлений сопутствующих заболеваний. Да и тогда по всем остальным показателям я был признан годным к полетам.
“Я никого не подозреваю”
— Знаете от кого могли заразиться?
— Сам не понимаю. Я никого конкретно не подозреваю. Общаться, конечно, приходилось с разными людьми… Может, где-то даже через укол заразился, когда анализы брали. Кровь все члены экипажа сдают раз в год, но при этом анализы на ВИЧ не берут. Проверяют другие показатели.
— Получается, в списке ограничений ВИЧ-инфекция была, а анализ на нее не брали?
— Ну да. Только при приеме на работу молодые специалисты, окончившие летное училище, сдают этот тест. А тех, кто уже работает, не проверяют. Правильно это или нет — не мне судить, но это так. Имейте в виду, в решении Верховного суда по моему делу говорилось, что согласно закону “О предупреждении распространения ВИЧ-инфекции” не допускаются увольнение с работы, отказ в приеме на работу или в образовательные учреждения, а также ограничение иных прав и законных интересов ВИЧ-инфицированных из-за наличия у них этой болезни. За границей к этой проблеме вообще другое отношение. Вот баскетболист Джонсон по кличке Волшебник. Он 3 или 4 года играл в команде после того, как узнал, что болен. И ничего.
— После того как у вас обнаружили ВИЧ, всех членов вашего экипажа проверили?
— Нет, этого не было. Говорю же, права не имеют. Это мне одному не повезло. Точнее, виной всему моя честность. Надо было просто не соглашаться на этот анализ. Тогда бы и сейчас летал.
— Тоскуете по небу?
— Я всю жизнь был пилотом — так что, конечно, тоскую. С тех пор как меня уволили, чем только не занимался, в том числе бизнесом. Но все это не то. Я хотел за границу уехать, чтобы там летать. Ведь во всех странах ВИЧ не является ограничением.
— А куда?
— Да в любую страну. В Литву, в арабские страны. Они взяли бы. Российских летчиков везде берут. Но я не был переучен на самолеты-иномарки — “Боинги”, “Аэрбасы”, которые сейчас в основном используются. А российская техника за рубежом только в отсталых странах эксплуатируется. Пока “туполя” есть еще в Польше, можно было бы поискать работу там. Но серьезное препятствие — язык. Английский я знаю в той области, в которой мне надо. А разговорным владею совсем немного.
— Вас уже восстановили в должности?
— Нет. Я еще даже комиссию не прошел. Возможно, теперь специально к чему-то привяжутся — только бы я там не работал. Если у меня не получится ничего, не пропаду, конечно. Нормальный человек применение везде найдет. Главное, чтоб были хорошие друзья, которые помогут.
“Пассажиры часто пристают к стюардессам”
— Среди стюардесс много ВИЧ-инфицированных?
— Я не считал. Знаю, что есть, но сколько…
— Некоторые уверены, что как раз инфицированным стюардессам в первую очередь надо запретить летать…
— Прямого контакта бортпроводников с пассажирами нет. Так что вероятность передачи вируса так же минимальна, как если бы вы ехали в метро и рядом с вами стоял инфицированный.
— Говорят, что ВИЧ-инфицированные летчики почти всегда заражались в зарубежных странах, где расслаблялись вдали от дома.
— Такого, чтобы, прилетев в другую страну, все пилоты бросились по барам и публичным домам, нет. Каждый из нас как жил и вел себя в России, так же и там. Кто любит отрываться, тот везде отрывается. Что касается расслабления, снятия стресса после полета — здесь много вариантов: шопинг, спортзалы, экскурсии, кино. В загул, конечно, бывало, и уходил кто-то. Но, как правило, на этой работе ответственные люди.
— Не так давно на одном из профессиональных сайтов для авиаторов было объявление — набирались бортпроводницы с большой грудью, согласные работать топлесс… Что после этого может подумать обычный россиянин?
— Это недопустимо. Некоторые компании помимо обычных рейсов делают специальные. Возят вип-персон. А те могут выдвигать всякие дикие требования. Люди ведь разные к власти приходят, в том числе извращенцы. Но, может быть, вы знаете, что есть автомойки, где машины моют голые девочки. Или есть закрытые отели, где весь персонал — неглиже. Это ведь не значит, что это повсеместная практика, и не надо делать какие-то выводы относительно каких-то профессий вообще. На самом деле чаще стюардессы страдают от приставаний пассажиров. В России за это никто не несет ответственности — это в законе не прописано. Вот в США пассажир позволил себе хлопнуть по попке стюардессу — получил несколько лет тюрьмы. Хорошо бы, чтобы и у нас так было. Главная наша беда — летает очень много нетрезвых пассажиров. От них все проблемы. И ведь человек может зайти на борт вроде бы в нормальном состоянии, а в полете его развезет, и он начнет вести себя непристойно.
— Вспомните какой-нибудь случай?
— Да их множество. Вот летели мы как-то из Минвод в Ташкент. На борту среди пассажиров была группа туристов из 16 человек. Бортпроводница подошла ко мне и говорит: “Товарищ командир, трое пассажиров выпивши сильно”. А люди с Кавказа — они ведь вспыльчивы, горячи, от них чего угодно можно ожидать. Я подошел к старшей группы и говорю: вот этих троих давайте снимайте. Она взмолилась: “Я сяду с ними, буду следить за ними, только позвольте им лететь”. Я поверил ей и разрешил им остаться под ее ответственность. И что вы думаете? Только взлетели, набрали 9 тысяч метров, и тут стюардесса прибегает — эти трое ведут себя непотребным образом. А через несколько минут и вовсе на борту драка началась. И когда мы послали штурмана посмотреть в салон, он вернулся в шоке: “Там такое побоище идет!”. И нам пришлось возвратиться в Минводы. Самолет посадили на запасную площадку, вызвали ОМОН. Драчунов ссадили, и им еще пришлось платить за взлет-посадку и компенсировать прочие расходы.
