О животных, которые в разное время населяли его дом, он мог написать книгу. Там была бы история кота Марта, которого слепым котенком кто-то выбросил на улицу в марте, а Дуров подобрал и выпоил из пипетки. Кот вырос и однажды сиганул из форточки, обидевшись на хозяина, который пытался его научить чтению.
Была еще кошка Юлька, найденыш, сексуальная до безумия. Она ложилась перед крыльцом и показывала такой стриптиз, что все окрестные коты сходили с ума. А Юлька, как пантера, била их по морде: она же девочка из хорошей семьи, а не какая-нибудь там... Но появлялся ее Ромео, огромный помоечный котяра, в лишаях, с оторванным в боях ухом, и пантера превращалась в послушную кошечку: задирала хвост и ждала утех.
Но, наверное, больше всех остальных Дуров любил своего Мишку — норвежского лесного кота, наводившего ужас на соседей по даче, когда огромным белым облаком вырастал в полях. Каждое утро тот приходил будить своего хозяина, и начинался ритуал. Мишка бил Льва Константиновича по руке, подбирался к плечу, потом нагло стучал по лысине. Тогда Дуров заворачивал руку в одеяло и начинал драться с котом до первой крови. Мишка всегда одерживал победу, оставляя хозяину проколы и царапины. «Он и сейчас каждое утро ко мне приходит. Лежу, и вдруг раз! — его лапа...» — сказал Дуров и заплакал.
В последний раз я была в его квартире на Фрунзенской три года назад перед юбилеем Юлиана Семенова. Лев Константинович неважно себя чувствовал, но не мог отказать: они дружили.
Посыпались истории. Я словно видела наяву, как по ялтинской набережной бегут трусцой двое: могучий Семенов и маленький Дуров, а из палаток им уже протягивают фужеры с коктейлем «Юлиан Семенов»: водкой с апельсиновым соком. После четвертой порции друзья поднялись в номер писателя, где Дуров завис на три дня. Вспоминал, как на гастролях театра в ФРГ вместе с Леонидом Каневским заглянул в офис Юлиана Семенова. Естественно, это был бетонный бункер, как у Мюллера, с камином. Выпили, закусили, и Каневский, думая, что хозяин очень богат, решился: «Ой, я тут увидел в витрине плащ, я так хотел его купить, а у меня всего 70 марок». «Отец» Штирлица мгновенно отреагировал: «Леня, продай Родину, добавь 70 марок и купи себе этот плащ!»
Дуров рассказывал, я умирала от смеха, он тоже заливался и тут же воспроизводил очередную новеллу, забыв про плохое самочувствие. Великий актер — ему и одного благодарного зрителя было вполне достаточно, чтобы, не скупясь, устроить ему целый фейерверк!
В прихожей была целая коллекция колокольчиков. И вдруг Лев Константинович принялся звонить во все, без исключения. Одни тренькали, другие гудели, третьи пели. «Так я провожаю хороших гостей!» — сказал мне Дуров на прощание.
Вас когда-нибудь так провожали?
