«Если мои сверстники воюют, почему я не в их рядах?»
Перебирая в детстве награды деда, ветерана Великой Отечественной войны Ахмадуллы Идрисова, Ильяс не предполагал, что мистическим образом повторит его судьбу.
— Дед воевал в коннице, в сформированной в Уфе 112-й Башкирской кавалерийской дивизии, — рассказывает Ильяс Дильшатович. — В сражении на Брянском фронте под его конем разорвался снаряд. Дед получил тяжелое ранение, большой осколок глубоко вошел в ногу и повредил артерию. Через три дня у него началась гангрена, и ему ампутировали ногу. Домой он вернулся инвалидом. Чтобы прокормить семью, освоил скорняжное дело, стал мастерски шить меховые шапки и сапоги. Работая по 19 часов в день, он смог поднять на ноги 9 детей, дав им всем высшее образование. Для меня дедушка был примером во всем. В нем стойкость, мужество, воля сочетались с добротой. Он мечтал, чтобы его старшая дочь Райса, моя мама, стала врачом. И мама выполнила волю своего отца, поступила в Уфимский медицинский институт. Стала акушером–гинекологом, заслуженным врачом РСФСР, долгие годы была заведующей родильным домом, очень уважаемым человеком в городе Азнакаево.
Отец Ильяса, Дильшат, сначала поступил в Казанский сельхозинститут, а потом, когда на юго-востоке Татарстана стали активно добывать нефть, окончил заочное отделение Московского института нефти и газа имени Губкина, стал работать на предприятии, которое транспортировало нефть.
— Родители много времени уделяли работе. Я рос, можно сказать, на улице. Неписаные законы улицы хоть и были жесткими, но одновременно и справедливыми. Ценились храбрость, выдержка, честность, остроумие, и высмеивались безволие, трусость, жадность. Укреплению характера помогал спорт. Я с третьего класса занимался в секции бокса.
В 13 лет, после 6-го класса, во время летних каникул Ильяс пошел работать в тампонажную контору управления буровых работ «Азнакаевскнефть».
— Сотрудница отдела кадров, видя, насколько сильно я хочу работать, приписала мне год, — говорит Ильяс. — Я стал разнорабочим, помогал чинить двигатели на «КамАЗах», промывал детали соляркой, занимался заготовкой сена для подсобного хозяйства.
В трудовом коллективе с него спрашивали как со взрослого человека, которому начисляется зарплата. Для пацана, который рос в семье интеллигентов, это стало хорошей закалкой на будущее.
Школу Ильяс окончил с одной «четверкой» по русскому языку в аттестате, остальные были «пятерки». Поступать поехал в Московский институт нефти и газа имени Губкина.
— День, когда я узнал, что стал студентом, был одним из самых счастливых в моей жизни, — признается Ильяс. — В общежитии я жил в комнате со старшекурсниками, один из них был 28–летний парень — туркмен, настоящий кочевник. Его навещал земляк. Он был немногословным, сосредоточенным и прихрамывал. Сосед объяснил, что он служил в Афгане, в одном из боев был ранен, поэтому хромает. На все расспросы парень отвечал односложно: «Там война, братишки».
Шестью месяцами раньше, когда я заканчивал 10-й класс, стало известно, что в Афганистане погиб наш наставник по боксу Фанис Гильфанов. Его младший брат Рустам учился со мной в параллельном «Б» классе. Гибель Фаниса стала для всех спортсменов личной трагедией.
Афганистан все больше напоминал Ильясу о себе. После зимней сессии Ильяс поехал на каникулы домой в Азнакаево и в поезде встретил знакомого парня — боксера из соседнего городка Туймазы, расположенного на территории Башкирии. Он рассказал о гибели в Афганистане капитана сборной команды по боксу Фануза Гареева.
Ильяс все чаще задавался вопросом: «Если мои сверстники воюют, почему я не в их рядах?»
Все эти обстоятельства подтолкнули Ильяса к решению отправиться служить в Афганистан.
— Трижды я ходил на прием к военкому Черемушкинского района Москвы, и трижды он отклонял мое заявление. И все же моя настойчивость взяла верх. Со словами: «Будешь ты по этим горам бегать», военком наложил на мое помятое заявление долгожданную визу.
Узнав, что я добровольно отправляюсь служить в армию, отец был в недоумении, мама была огорчена. Но это была моя судьба…
Впереди — война
В апреле 1985 года Ильяс оказался сначала на пересыльном пункте в Курске, а потом в Термезе.
— В 4 часа утра нас выгрузили с поезда и на «КамАЗах» привезли в пустыню, в палаточный городок. Нас построили перед штабом полка. Среди «покупателей» выделялась группа военных крепкого телосложения, в маскхалатах без знаков отличия. Было понятно, что идет отбор в спецподразделение, в разведроту полка.
Старший группы командным голосом обратился к строю: «Кто имеет звания и разряды по спортивным единоборствам? Выйти из строя!»
— Тогда, при отборе, я вышел из строя, сказал: «Я кандидат в мастера спорта по боксу». Офицер кивнул: «Этого берем».
В учебке разведывательного подразделения ТуркВО из пацанов, оторванных от маминых пирожков, начали готовить войсковых разведчиков.
— Месяц мы провели на полигоне, два — в горном учебном центре Шерабад, где для подготовки разведчиков был оборудован душманский городок, близкий к реальному поселению. Силовые нагрузки были такими, что, подшивая воротнички, мы засыпали. Я не помню, чтобы мы что–то делали шагом, мы перемещались исключительно бегом. Днем и ночью мы стреляли из всех видов оружия, у нас были продолжительные марш–броски с полной выкладкой и экипировкой. Мы действовали в условиях, когда не хватало воды, и организм был обезвожен. Отрабатывали тактику ведения боя в горах, в пустыне, в виноградниках, в системе подземных и наземных каналов, соединенных колодцами.
Отцы–командиры понимали, что впереди у новобранцев — война.
Ильяса, выигравшего первенство учебного полка по боксу, хотели оставить в учебке младшим командиром, но он уперся: «Отправляйте в Афганистан».
С 1 по 3 августа 1985 года разведчиков перебросили за Амударью, в Афган. Ильясу предстояло служить в 149-м гвардейском мотострелковом полку 201-й мотострелковой дивизии. Когда молодое пополнение выгрузилось с вертолетов на аэродроме в Кундузе, их полк как раз вернулся с боевых действий.
— Мы увидели молодых парней, увешанных боеприпасами, в выгоревшей от солнца форме, шагающих не в ногу. Они были на год–два старше нас, но уже знали, что такое война. У них были другие глаза, бездонные, очень усталые, будто присыпаны пеплом. Спустя короткое время у штаба полка началась процедура награждения. Помню, какое безмерное уважение испытал к офицерам, прапорщикам и солдатам, которым завинчивали на куртки ордена Красной Звезды, прикалывали медали «За боевые заслуги» — награды наших дедов, прошедших Великую Отечественную войну.
Бывалые бойцы, соответственно, присматривались к вновь прибывшим разведчикам, понимая, что завтра с ними идти под пули… Первые боевые действия не заставили себя ждать.
«Понял, что это подрыв»
За операциями в горах и пустыне следовали ночные засады и рейды, одна войсковая операция сменялась другой.
В октябре 1985 года Ильяс вытащил из–под огня старшего лейтенанта Холтураева. Это было на юге провинции Баглан, в долине Андараб. Ильясу и полковому переводчику Холтураеву была поставлена задача проникнуть в брошенный моджахедами командный пункт и забрать оставленные в спешном порядке документы и фотографии.
Пробираясь в тайное убежище, они попали в засаду. По разведчикам был открыт плотный огонь. Переводчика тяжело ранило. Ильяс, взвалив офицера на спину, пополз с ним к укрытию. Пока душманы перегруппировывались, в развалинах глинобитного дома Ильяс перевязал напарника и вколол ему промедол. Разведчики оказались в окружении мятежников. Радиосвязи не было, запас боеприпасов был ограничен. Ведя огонь в одиночку, Ильяс смог уничтожить две огневые точки «духов». Через 40 минут он увидел вертолеты, а вскоре подошли основные силы.
За эту операцию Ильяс был награжден орденом Красной Звезды.
В конце августа 1986 года командование 40-й армии на западе республики Афганистан стало готовить масштабную воздушно-наземную общевойсковую операцию под кодовым названием «Западня».
В провинцию Герат, на ирано-афганскую границу, подразделения 149-го гвардейского мотострелкового полка были переброшены самолетами Ил–76 военно-транспортной авиации. Была поставлена задача захватить укрепрайон Кокари-Шаршари. Через этот опорный и перевалочный пункт из Ирана по системе подземных ходов поступало большое количество боеприпасов, оружия и продовольствия для моджахедов. Помимо мятежников базу обороняло большое количество арабских и иранских наемников.
Когда начался непосредственно захват укрепрайона, стало понятно, что десантников ждали. После высадки подразделения 149-го полка оказались в зоне обстрела, заняли круговую оборону и с ходу вступили в бой.
Командиры выстроили боевые порядки и выслали вперед дозоры. При выходе на рубеж подразделения натолкнулись на массированный огонь. Пытаясь укрыться за валунами и в расщелинах, мотострелки стали подрываться на противопехотных минах.
Последовала одна вспышка, вторая. Раненых нужно было спасать и переносить в безопасное место. Ильяс, как младший командир, мог бы отправить на минное поле молодых солдат, но понимал, что они успели отслужить только 4 недели и не имели достаточного опыта. Приказав прикрыть его огнем, Ильяс взял саперный щуп, медикаменты и сам пополз на заминированную площадку. Под непрекращающимся обстрелом он вытащил одного за другим троих раненых солдат. Первую медицинскую помощь оказывал прямо на минном поле. Не поднимая головы, Ильяс перевязывал раненых бойцов, а потом ползком выносил их на себе.
Противостояние длилось три дня. Жара стояла под 50 градусов. О еде не думали, все мысли были о том, что на исходе боеприпасы. Из–за прицельного огня из гранатометов и зенитных установок вертолеты не могли пробиться на передний край. «Вертушки» выгрузили боеприпасы и контейнеры с водой на удалении от передовых высот. Для их доставки на передовые позиции начали формировать группы.
— Я получил приказ командира роты выделить для этого пять человек, — рассказывает Ильяс. — Я предполагал, что на пути мы столкнемся с минными заграждениями либо с засадой. Ночью моджахеды обошли удерживаемые нами высоты и заминировали отходные тропы.
Я шел первым. Когда под ногами услышал характерный щелчок, понял, что это подрыв. Между щелчком и разрывом мины — одно мгновение. За этот миг у меня перед глазами промелькнула вся жизнь, я испытал бескрайнее чувство вины перед родителями. Еще теплилась надежда, что взрыв не случится, и… тут раздался мощный разрыв. В голове стоял звон, было ощущение, что на ноги обрушился тяжелый пресс.
Подброшенный взрывной волной, я покатился по крутому склону в ущелье. Кувыркаясь, уже разорванный в клочья, я думал: ох, сейчас наскочу на вторую противопехотную мину. Собрав в руках все имеющиеся силы, я зацепился за каменный выступ. Распустил резиновый жгут с приклада автомата и перетянул себе ногу. Затем достал промедол и вколол его в остаток ноги.
Когда увидел приближающихся бойцов, крикнул: «Без щупа не подходите!» Первым подошел друг–дагестанец, я ему сказал: «Абдурахман, разряжай». Я понимал, что моя жизнь уже ничего не стоит, а транспортировка до вертолета может дорого обойтись моим подчиненным. Мысль, что мы можем все подорваться, не давала мне покоя.
Абдурахман Магомедов не выстрелил. Ильяса несли к вертолету 5 часов. От позиции до позиции одна группа передавала плащ-палатку с Ильясом другой. Пытаясь максимально обезболить рану, ему сделали еще три укола промедола. Врачи позже говорили: «Не будь у парня такого крепкого, спортивного сердца, он бы не выжил».
Судьба многое дала
— Я очнулся в комнате с неоновым светом. Нас было трое в реанимации, — вспоминает Ильяс. — В подсознании засело: со мной произошла беда. Придя в сознание, я увидел ампутированную ногу. Она была значительно короче той, что уцелела.
Через сутки меня перевели в палату. Помню, ко мне подошел начальник гарнизонного военного госпиталя Шинданда и сказал: «Держись, парень. Испытания твои только начались. Тебе предстоит еще пройти большой курс лечения. Собери волю в кулак». Все мысли у меня об ампутированной левой ноге. Правая была забинтована, боль в ней ощущалась меньше. Я еще не понимал, что разорванную в клочья ногу предстоит латать и латать.
Через неделю Ильяса бортом переправили в Центральный военный госпиталь 40-й армии в Кабуле, где ему предстояло перенести еще пять хирургических операций на уцелевшей ноге.
— В этом легендарном кабульском госпитале были собраны лучшие врачи, прошедшие школу военно-полевой хирургии. Мне снимали кожу со спины, ягодиц и полосками укладывали на пораженные участки ноги. Одна операция следовала за другой. Благодаря хирургу-травматологу Александру Владимировичу Теплову удалось сохранить вторую ногу.
В Союз Ильяс вернулся на носилках, укрытый старой солдатской шинелью. В ташкентский госпиталь к нему приехали родители. Курс лечения, реабилитации и протезирования занял два месяца, после чего Ильяс уехал в Москву и восстановился в институте. Стал заместителем председателя студсовета факультета.
— Для меня было важно не брать денег у родителей, — говорит Ильяс.
Ильяс был человеком общительным, ему доверяли. Иностранные студенты привозили из Сингапура компьютеры, а Ильяс с друзьями помогали их сбывать. Это был его первый серьезный бизнес, так он набрал приличный капитал и уже смог снять себе квартиру и купить машину.
В учебе же Ильясу поблажек не делали.
— Надо было восстанавливать память. Я не мог по памяти набрать семизначный номер телефона, — рассказывает Ильяс. — Мои сверстники шли на дискотеку, а я тем временем занимался. Ходил на консультации, посещал факультативы по всем предметам. Бизнес позволил мне стать равным со здоровыми людьми, почувствовать себя полноценным. В какой–то момент меня перестали угнетать мои недуги.
Закончив успешно Институт нефти и газа имени Губкина, Ильяс получил специальность экономиста газовой промышленности, но по специальности работать не стал, организовал бизнес в сфере общественного питания. И одновременно занимался общественной работой. Был первым заместителем председателя Союза ветеранов Афганистана и первым заместителем руководителя Российского фонда инвалидов Афганистана.
В 1997 году на собственные деньги Ильяс купил новейшие протезы германской фирмы и профинансировал протезирование 82 «афганцев», которые лишились на войне рук и ног. Также Ильяс взял под опеку 36 семей погибших в Афганистане бойцов. Стал оказывать им материальную помощь.
Еще в кабульском госпитале Ильяс пообещал найти своего врача Александра Васильевича Теплова и слово свое сдержал. После войны в Афганистане врач вернулся в госпиталь имени Бурденко. Ильяс Дауди подарил военному врачу первую в его жизни машину, «Жигули» шестой модели синего цвета.
Судьба многое отняла у Ильяса, но и многое дала.
— Я женился на татарке из своего родного города. Гульназ значительно младше меня. Для меня было важно, что она нравится моим родителям. Я счастлив. У нас шестеро детей: сын и пять дочерей. Старшей дочке уже 19 лет, а сыну — 17.
Еще в августе 1986 года командир 149-го гвардейского мотострелкового полка Александр Иванович Скородумов представил старшего сержанта Ильяса Дауди к званию Героя Советского Союза. А когда узнал, что представление осталось нереализованным, стал добиваться справедливости. И 19 февраля 2010 года президент Дмитрий Медведев в Георгиевском зале Кремля лично вручил Ильясу Золотую Звезду Героя России.
