Сладкая жизнь СССР: "Помню походы в советскую булочную"

Пряник без кнута

Начнем с булочной. Ее официальное название «Булочная» или «Булочная-кондитерская». Так значилось на вывеске. И номер. Всё. Никаких «филипповских» и прочей нечисти не наблюдалось. Разве что неофициальные, народные названия: «Три ступеньки», «У станции» и, кстати, та же «Филипповская» — память о первом владельце, официально стертая, в народе почему-то прижилась и сохранялась.

Пряник без кнута

Москвичи не говорили «булоШная», эти кривляния появились в девяностые. Правда, и «булоЧная» говорили редко. «Булочная-кондитерская» не говорили никогда. Просто «сходить за хлебом». Ясно, куда пойдешь за этим хлебом. Не в прачечную же. Супермаркетов в то время не было, они появились ближе к восьмидесятым и назывались «универсамами». Гастрономы были магазинами сложными: для одной покупки требовалось отстоять три больших очереди, все пихаются, товар видно плохо, да и не в каждом гастрономе был хлебный отдел. А булочные находились в шаговой доступности и были относительно интеллигентными.

«Наши люди в булочную на такси не ездят», — говорила управляющая домом в фильме «Бриллиантовая рука». Булочные и вправду были понатыканы по несколько штук на квартал, и именно они укладывались в эту фразу идеально.

Ближайшая к нам булочная-кондитерская работала на первом этаже типовой «брежневской» двенадцатиэтажки. У нее было два отдела. Слева хлебный, а справа кондитерский. Можно сказать, в полном соответствии с вывеской.

Это была типовая булочная. Хлебный был отделом самообслуживания. Через всю стену напротив окна стоял стеллаж с наклонными полками. Невидимые люди с той стороны стеллажа кидали туда хлеб, и он скатывался к покупателям, но на пол не падал — упирался в специальные рейки, прибитые к полкам. Слева был белый хлеб, справа — черный. Или наоборот, точно не помню. Как правило, что-то простое: нарезной батон, буханка черного. Резали и по полбуханки, и по полбатона. Иногда бывали булочки с повидлом, длинные «французские» батоны, «рижский», «бородинский» хлеб. Подобная встреча считалась удачей.

Тут же лежали двурогие длинные вилки — проверять мягкость, а значит, и свежесть. Вилки были привязаны к стеллажу пеньковым шпагатом, чтобы никто не утащил. Отвязать ее было секундным делом, но никто этим не занимался — в обычной жизни, за пределами булочной, они были абсолютно бесполезны. К тому же эти вилки делали из мягкого металла, они все время были гнутыми.

Никакого полиэтилена — хлеб лежал на полках абсолютно голый. Руками тем не менее его не трогали, брали только для того, чтобы купить. Вообще, отношение к хлебу было в то время весьма пиететное. Если бросишь хлеб на землю, можно было и по морде получить от старшего товарища. Но его никто и не бросал — это отношение к хлебу разделяли даже самые оторванные хулиганы.

Затем следовало отстоять небольшую очередь в кассу. После пяти часов вечера, когда у многих заканчивался рабочий день, и в середине дня, во время обеденного перерыва, очередь была длиннее. Те, кто был посвободнее, старались в это время в булочную не ходить. Кроме того, и сама булочная закрывалась на обед, как и все продовольственные магазины, с 13 до 14 часов.

На кассе, как правило, стояла корзинка или ящик с трехкопеечными «городскими» булками, рогаликами по пять копеек или маковыми бубликами по шесть. А расплатившись, покупатель не отказывал себе в удовольствии посетить кондитерский отдел.

Кондитерский отдел тоже устроен был по принципу самообслуживания. У него тоже был свой запах — смесь сдобы, шоколада, карамели, ванили и каких-то специфических кондитерских отдушек. Узнаваемую нотку в этой симфонии запахов создавали пряники.

Миф о том, что в советское время вся еда была натуральная, не больше чем миф. Всяческой химии хватало. Только об этом неоткуда было узнавать — состав на этикетках не писали, а государственные СМИ тем более умалчивали.

Зато на этикетках указывалась цена. Она была стандартная, искать магазин «подешевле» не было никакого смысла. Этим часто пользовались для идентификации товара. Скажешь «батон за 16 копеек» — и сразу понятно, о чем идет речь.

Разнообразия в кондитерском отделе было больше. Товары развесные были взвешены и расфасованы заранее в полиэтиленовые пакеты. На пакете — наклейка-квиточек с названием товара, весом и ценой. Сверху он был перетянут простым узлом.

Здесь мои воспоминания входят в некое противоречие. Вроде бы вес не был круглой величиной. То есть не 500 и не 750 граммов конфет «Трюфель», а 498 и 763. Но совершенно четко помню, что в пакете обязательно присутствовал обрезок пряника или конфеты. Для чего были нужны эти обрезки, если не для того, чтобы подогнать количество под определенный вес?

Мы эти обрезки выбрасывали — брезговали. Мало ли, кто их там грыз, где они там валялись.

Сладости в заводской упаковке были в среднем дороже фасованных. Печенье — в основном обычное, но встречалось шоколадное. Развесное курабье, сухие крекеры, круглое печенье с изюмом — все это было, но довольно редко. В промышленных упаковках — шоколадное, земляничное, «Юбилейное».

Особняком стояло овсяное печенье. Оно встречалось и фасованное, и в продолговатых заводских картонных коробках. Качество примерно одинаковое. Овсяное печенье, и вообще печенье, очень хорошо размачивалось в чае, поэтому ему прощалось зачерствение.

Вафли — тоже по большей части с обыкновенной прослойкой, но попадались шоколадные и даже фруктовые; последние — страшная химия, ничуть не лучше, чем сейчас.

Пряники — в основном фасованные, в пакетах, с обрезками. Обыкновенные, мятные, шоколадные, медовые. Были еще «Комсомольские» — просто шедевр советского нейминга. Шоколадные пряники были черными, мятные — белыми, приятно освежали рот. Пряники очень редко были свежими, как правило, той или иной степени черствости. С самых черствых обычно осыпалась глазурь. Иногда понимаешь, что пряники черствые, а все равно берешь — других-то нет. Размачивали в чае, а потом сосали — разгрызть эту деревяшку даже после тщательного размачивания было довольно сложно.

Тульских пряников не помню. Было что-то похожее, но называлось иначе.

А перед Пасхой обязательно стояли куличи, назывались они «Кекс весенний».

Конфеты только в расфасовке. И тоже с обрубками. Шоколадные, вафельные, пралине, суфле, карамель, леденцы, ириски, соевые батончики, халва в шоколаде, грильяж в шоколаде, тянучки, трюфели, «раковые шейки» и с фруктовой приторной начинкой, облитые снаружи шоколадом. Сейчас и половина слов-то этих не используется.

Не помню, чтобы были марципаны. Не было, наверное. Или до нашей булочной не добирались. Зато постоянно на полках лежал яблочный мармелад в продолговатых картонных корытцах. Или просто фруктовые мармеладки, обсыпанные сахаром. Эти хорошо было класть в чай — сахар растворялся, и мармеладка делалась приятной, кисленькой.

Конфеты в коробках, они же шоколадные наборы. Вещь очень пафосная, дорогая. Покупали в основном в подарок — школьным учителям, участковым терапевтам. Их часто передаривали, и они от этого черствели, сохли, покрывались белесым налетом.

Рука об руку шли пастила и зефир. Нечто белое, воздушное. Бывали и в пакетах, и в коробках. Потрясающим деликатесом считался зефир в шоколаде. Просто зефир, облитый просто шоколадом. А счастья в нем — без меры.

Халва — подсолнечная и тахинная, черная и желтая. Черная подсолнечная — большими глыбами, в пакетах. Желтая тахинная — в круглых пластиковых корытцах, примерно как сегодня.

Продолжение восточной темы — косхалва. Я не понимал эту сладость. И многие не понимали — косхалва практически всегда была в продаже. Огромные, по форме как буханки черного хлеба, но ослепительно белые, очень тяжелые бруски. Приторные до омерзения, липкие, тягучие, советские зубные пломбы они вытаскивали на раз-два.

А еще был щербет. Это кондитерское изделие фактически закрыло для советского человека правильное восприятие сказок «1000 и одной ночи» и множество другой литературы из того же региона. Дело в том, что у слова «щербет» очень много значений. Среди них «сладкий и пряный фруктовый напиток» и довольно твердая «восточная сладость из фруктов, орехов и молока». В булочных, разумеется, продавался второй вариант. В книжках упоминался первый, более романтичный.

Люди недоумевали: как можно пить щербет? В чае, что ли, как сахар, размешивать?

А вот про сахар я не помню. И про чай, кофе, какао. Кажется, в булочных это не продавалось. Проходило по департаменту бакалеи.

Не помню и тортов. Вафельные в булочных точно были. А бисквитно-кремовые вряд ли. Для них нужен холодильник, но не помню, чтобы там был холодильник. Могу, впрочем, ошибаться.

Зато на кассе лежало очень много всего интересного. Шоколадки, шоколадные медальки, пустотелые шоколадные зайцы и Деды Морозы, леденцы монпансье в жестянках, ирис «Кис-кис» в ярких столбиках по десять штук — всего и не упомнишь.

И еще один важный момент. Чтобы написать все это мне потребовалось очень много букв, но это не значит, что весь перечисленный ассортимент постоянно имелся в наличии. И половины не было. И одной трети. Где-нибудь одна десятая, и это в лучшем случае. Иной раз кроме одеревеневших пряников не было и вовсе ничего. Тогда покупали эти пряники и поедали их с чаем, а технологию я описал.

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №28361 от 11 сентября 2020

Заголовок в газете: Сладкая советская жизнь

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру