— Алексей, вы знаете, я после нашего предыдущего разговора перестала смотреть ежедневную статистику по COVID-19...
— Очень хорошо для неспециалиста по статистике.
— Так к чему мы подошли на первой неделе нового года?
— Как мы видим, заболеваемость коронавирусом снижается, но достаточно медленно, и до сих пор находится в среднем по стране гораздо выше, чем в любое время до октября. На первой неделе 2021 года в РФ ежедневно заболевало около 150–170 тысяч человек, и это почти вдвое ниже по сравнению с пиком на рубеже октября-ноября, когда это число составляло около 300 тысяч в сутки.
Самый безопасный регион сегодня — Сибирь, особенно южная часть Западной Сибири с "эпицентром" в Тыве, а также восточная часть Северного Кавказа, пережившая катастрофу конце апреля и начале мая. Самый неблагополучный — вдоль западных границ РФ и вокруг Москвы и Питера (ЦФО плюс СЗФО плюс ЮФО), а также Камчатка. Все сложно в Тверской и Псковской областях, Новгородской, Брянской, Орловской, Тульской.
Во всех этих регионах я жду рекордную смертность по итогам декабря и в январе. Вероятен рост в Бурятии, Ивановской, Калининградской и Владимирской областях, а также в Мордовии.
В Бурятии прирост числа умерших в декабре по сравнению с прошлым годом составил рекордные 61%, в Саратовской области — 57%, в Республике Алтай, где эпидемия очень сильно поутихла в декабре, — 38%. В мирное время такой рост смертности не отмечался. На Камчатке Главное управление ЗАГС отчиталось о количестве регистраций всех основных событий (рождений, браков, разводов), но только не о числе актов о смерти.
ПРОПАЛО ОБОНЯНИЕ — ЧТО ДАЛЬШЕ?
— Скажите, но как, каким образом выясняются альтернативные цифры статистики? В прошлый раз вы говорили, что это связано с уникальными поисковыми запросами пользователей, которые показывают более объективную картину пандемии.
— Тут я себе лавры не приписываю. Когда я искал летом, на что опереться при прогнозах дальнейшего развития эпидемии, то наткнулся на посты маркетологов Александра Драгана и Бориса Овчинникова. Именно они первыми вывели зависимость между распространением коронавируса и характерными запросами в российских поисковых системах. Стал сравнивать то, что получается у них, с информацией по избыточной смертности, которая шла из регионов. Избыточная смертность — это сколько всего людей умерло на данной территории в данное время по сравнению с прошлыми периодами. И выяснилось, что в целом результаты по этим запросам и цифры по избыточной смертности какое-то время спустя совпадают, и этим объясняются многие вещи.
— Что же это за запросы-маркеры?
— Таких вопросов на самом деле несколько. Самый информативный — «пропало обоняние». Есть хитрый проверочный секретный запрос. Он вообще никак не связан с обонянием и очень редкий, но график, построенный по его количеству, на росте дает такую же кривую, как и на «пропало обоняние». С той разницей, что спад на этом графике сильно затянут и меньше, то есть проблема со здоровьем, вызываемая коронавирусом, про которую ищут информацию по этому запросу, сохраняется в среднем дольше, чем пропажа обоняния. Увы, раскрывать я его не могу, иначе нарушу чистоту эксперимента.
— Но ведь далеко не все заболевшие бегут к компьютеру спрашивать, что делать, если пропало обоняние: кто-то по возрасту не пользуется гаджетами, кто-то болеет бессимптомно, а мнительные граждане, наоборот, могут по пять раз на дню считать, что заболели.
— В среднем вся совокупность людей, какими бы разными они нам ни казались, ведет себя одинаково каждую неделю. Люди имеют привычки, но эти привычки для каждого конкретного человека почти не меняются неделя за неделей или месяц за месяцем.
На каждого человека, который искал информацию, но не болел, найдется другой, который болел и не искал. Пропорция ищущих и не ищущих среди заболевших для любого из регионов немного своя, но в целом она мало меняется со временем.
В этом суть статистики и больших данных. Чем больше выборка — тем устойчивее результат. Когда берутся все сведения в масштабе страны или пусть даже одного региона — они очень показательны. Но я в своих исследованиях, полагался также на данные по избыточной смертности по месяцам, которые опубликованы. Если вкратце, то оценка реального числа заражений опирается на летальность IFR (истинного числа зараженных, в том числе и бессимптомных) в 1% для среднероссийской возрастной структуры населения, оценку времени от пропажи обоняния до смерти в 2–3 недели, возможную задержку регистрации смертей (как я сейчас начинаю понимать, эта задержка в разных регионах может доходить в среднем до месяца и более, а на Кавказе, особенно в Дагестане, — до 3 месяцев). Сравнивал то, что получалось у меня, со статистикой запросов в поисковой системе... По первой прикидке выходило, что на одну дополнительную смерть в среднем приходится 6–7 запросов. Если вы на «ты» с математикой, то попробую объяснить подробнее.
— Не на «ты», но попытаюсь разобраться.
— Усредняем пиковые 4,5 недели в октябре-ноябре, которые мы видим по графику запросов. Смотрите, среди них есть неделя с 26 октября по 1 ноября, когда, согласно этим данным, было 203,5 тысячи запросов «пропало обоняние», за соседние недели чуть меньше, есть 198 и 186 тысяч. Для того чтобы прикинуть, сколько заразившихся людей умрет спустя какое-то время, нужно дополнительно наложить интеграл смертности с момента пропажи обоняния, то есть сдвинуть по времени до момента смерти.
Формула такая: из 1% тех, кто умрет от коронавируса, 20% умирает на следующей неделе после пропажи обоняния, плюс 30% еще через неделю, еще 30% еще через неделю, еще 15% еще через неделю, еще 5% еще через неделю. Дальше перевожу недели в месяцы и сравниваю с избыточной смертностью, которая опубликована.
Получается, что на 772 664 уникальных запроса «пропало обоняние», по данным Яндекса, при сдвигании по времени вперед на 2–3 недели приходится 78 541 избыточной смертности в ноябре, по данным Росстата, и при этом я уверен, что в некоторых регионах часть смертей не успели или не смогли вовремя зарегистрировать.
То есть пропорция получается примерно такая: 9 запросов на одну смерть. Конечно, далеко не каждый набирает «пропало обоняние». У кого-то обоняние не пропадает. Кто-то пользуется другой поисковой системой, у кого-то нет Интернета, кто-то просто не догадается посмотреть. Но в среднем получается, что на один запрос приходится примерно 10–12 заболевших или заразившихся.
«СПАД ИДЕТ, НО НЕБЫСТРЫЙ»
— Судя по этому графику, абсолютный пик заболеваемости мы прошли где-то в конце октября — начале ноября 2020-го?
— Скажу точнее — 1 ноября. Когда закончилась первая четверть в школах. А начало второй волны пришлось на середину сентября, из чего можно сделать вывод, что именно открытие школ напрямую послужило спусковым крючком к мощнейшей вспышке. Сейчас зимние каникулы для учеников, многие офисы не работают, по всем законам заболеваемость и должна пока снижаться, однако она снижается не настолько быстро, как хотелось бы.
— Так народ отдыхал на новогодних каникулах — можно посмотреть, какая ситуация в Сочи, насколько я понимаю, поисковые запросы ориентируются на регион, где находится пользователь, а не на его место прописки?
— Да, мы можем взглянуть на новогоднюю статистику запросов в Краснодарском крае, и даже отдельно по Сочи. Но в принципе там тенденция не отличается от остальных. Падение идет, но недостаточно быстро.
— Новый год — это вообще такое время, когда люди не слишком лезут в Интернет со своими болячками, если совсем не припрет.
— Гипотезы, как и что происходит, можно обсуждать бесконечно. Возможно, наоборот, у людей появилось свободное время, чтобы прислушаться к своему организму. Это подтверждается тем, что доля запроса «пропало обоняние» в первый же рабочий день 11 января резко упала: выросло число других, рабочих. В любом случае пока мы можем только наблюдать и сравнивать.
Сейчас во всей стране, по моей оценке, из-за COVID-19 умирает примерно 1500–1700 человек в сутки, соответственно, заражений за 2–3 недели до этого было примерно 150–200 тысяч в сутки.
— Многие обвиняют журналистов, экспертов, да и медиков в том, что мы перестали замечать, что, кроме коронавируса, существуют и другие причины смерти.
— Вы знаете, на самом деле смерть от некоторых других причин в 2020-м даже несколько уменьшилась. Как нам сообщила Татьяна Голикова, за 10 месяцев число онкологических смертей по сравнению с таким же периодом 2019 года снизилось на 1,9%, от внешних причин (куда входят смерти в результате ДТП, убийства, самоубийства) — на 2,5%, от некоторых инфекций — даже на 8,8%, и явно видно, что COVID-19 в число инфекций она не включила. Вероятнее всего, люди больше сидели дома и береглись, внимательнее относились к своему здоровью.
Как мы знаем, ковид резко обостряет легочные заболевания и особенно опасен для диабетиков. Поэтому большая часть смертей из-за заражения коронавирусом может быть легко приписана на эти классы причин смерти, из-за чего смертность от них по итогам 2020 года резко возрастет. Но об этом мы сможем узнать, скорее всего, не раньше мая-июня, когда в Росстате станут доступны окончательные данные о числе смертей, в том числе о причинах смерти. Такая информация не выкладывается в публичный доступ, но Росстат обязан будет ее предоставить в срок до месяца по официальным запросам граждан и организаций.
Все пережили этот год по-разному. Скажем, Удмуртия перенесла первый пик заболеваемости на рубеже августа и сентября, а второй, более высокий, — на рубеже сентября и октября, и с 24 августа по 1 октября была лидером в России по доле запроса «пропало обоняние». Не удивительно, что по итогам и сентября, и октября республика входила в пятерку субъектов РФ с самым большим приростом числа зарегистрированных смертей по сравнению с 2019-м годом.
В ноябре-декабре ушла в отрыв Псковская область, но данные о числе умерших Главное управление ЗАГС Псковской области не выкладывает. В Бурятии за декабрь прирост числа смертей к предыдущему году на 61%, что еще чуть-чуть больше, чем в ноябре. Но все вполне предсказуемо. В Бурятию пандемия по-настоящему пришла только в октябре, к декабрю закончилась.
А вот загс Мордовии, видимо, не справился со своевременным введением информации из медицинских свидетельств о смерти (форма №106/у-08) в систему ЕГР ЗАГС, откуда ее выгружает Росстат. Данные о смертности там резко расходятся со статистикой запросов. Когда я об этом написал на своей странице, мне в личку тут же отписался человек, владеющий ситуацией. Он подтвердил, что в начале декабря местный загс только приступил к разбору завалов справок о смерти за ноябрь.
КОГДА ТАЙНОЕ СТАНЕТ ЯВНЫМ
— Почему же так долго ждать обобщенную информацию по стране?
— Сведения по смертям часто поступают с задержкой. И не только у нас и сейчас. Я анализировал выгрузку из ЕГР ЗАГС статистики по всем смертям по РФ по данным еще на 15 мая, и там было видно, к примеру, что в том же Дагестане уже за январь 2020-го не хватает примерно 10–15% смертей.
— Но ведь тогда коронавируса не было?
— Просто в Дагестане по традициям можно хоронить человека без получения свидетельства ЗАГС, только по справке Минздрава, а свидетельство оформляют когда-нибудь потом.
— Ну там и вскрывать трупы не позволяют по мусульманским обычаям, дело доходит до скандалов. Так что и причины смерти не всегда определишь.
— Вообще-то по приказу Минздрава от 19 марта прошлого года у нас обязаны вскрывать всех с подозрением на коронавирус, но я уверен, что это распоряжение выполняется не всеми и не везде. Республика мусульманская, родственникам важно похоронить человека в тот же день. Не надо сбрасывать со счетов и тот факт, что, пока умерший числится живым, ему и пенсия приходит, и пособия выплачиваются. Специфика региона такова, что обратно эти деньги не вернешь, поэтому многие по возможности стремятся отсрочить дату официальной смерти на более поздний срок. Я вижу, что заметная часть смертей, случившихся в том же Дагестане еще в январе, не была зарегистрирована даже в мае. А по факту если та или иная смерть не попала в статистику до апреля или мая, то она в статистике Росстата не учитывается вообще.
— Никогда?
— Да, никогда. Поэтому никто и не спешит выкатить финальные результаты, так как большая доля вероятности, что если с ними что-то не так, то в окончательный учет может уйти ошибка. Поэтому придерживают до последнего, перепроверяют.
— Куда же деваются лишние мертвецы, про которых вы говорите, что они не попадают в статистику?
— По идее, их должна срезать перепись населения, которая проходит каждые десять лет. Но любая местная власть заинтересована в том, чтобы завысить численность своего населения. Росстат с этим борется, но не всегда успешно.
— Подождите, а следующая перепись когда должна состояться?
— Через четыре месяца.
— И в нее войдут данные по избыточной смертности в 2020-м? Никого не удивит такой рост?
— Даже если мы предположим, что к апрелю из-за коронавируса умрет порядка 450–500 тысяч, в масштабах страны, где, как я считаю, постоянно проживают 142–143 миллиона человек, это совсем не заметно. К тому же средний возраст умерших — достаточно пожилой, за десять лет, миновавшие с предыдущей переписи, эти люди и так могли скончаться. Эти цифры будут размазаны в целом по возрастной пирамиде, это же не война или не испанка, когда погибали в основном молодые. Возможно, немного иначе эти показатели проявятся на Северном Кавказе, где в 2020-м была самая высокая избыточная смертность. Отголоски этой катастрофы мы увидели в Дагестане весной. И на рубеже апреля-мая самая высокая доля запроса «пропало обоняние» была оттуда и из Ингушетии.
— А в Чечне сколько избыточной смертности, согласно Росстату?
— За апрель-ноябрь прирост числа умерших на 2115 человек. Но нужно учесть, что там, в отличие от Центральной России, очень молодое население, поэтому хотя в абсолютных цифрах все и хорошо, я предпочитаю пользоваться относительными. На сколько процентов умерло в этом году больше, чем в прошлом. + 49,9% — за апрель-ноябрь, и это первое место в России.
— Где избыточной смертности было меньше всего и почему?
— Это связано с тем, что коронавирус туда добрался только осенью, а также с тем, что регистрации смертей немного запаздывают. Сейчас эти регионы, скорее всего, уже наверстывают «упущенное». Это регионы ЮФО (Севастополь, Адыгея), СЗФО (Новгородская, Псковская, Вологодская области) и ДФО (Забайкалье, та же Бурятия, Магаданская, Сахалинская области и Приморский край).
— Можете посмотреть тенденцию в Тамбовской области? Я сама оттуда родом, понятно, что меня очень волнует, что происходит. Заодно сравним на конкретном примере.
— Идем в Тамбов. За ноябрь здесь было зарегистрировано на 61% смертей больше, чем в прошлые годы. Такого не было никогда. Дополнительно умерли 715 человек. Грубо предполагаем, что подавляющее большинство из них скончались от коронавируса. Это означает, что за 2–3 недели до этого заразилось в сто раз больше.
Так как летальность вируса, если учитывать и бессимптомников, составляет 1%, то были инфицированы примерно 60–70 тысяч человек. Делим это на 30 дней в месяце, получается на пике примерно 2000 человек в день, если исходить из избыточной смертности. И сравниваем с тем, что показал алгоритм поиска по запросам — согласно этой статистике, 5669 запросов «пропало обоняние» в пиковый месяц, то есть на один такой запрос примерно 10–13 заразившихся. Сейчас заболевают примерно 1500 в день.
— Хотя официально здесь пишут примерно 160 подтвержденных ПЦР в сутки. В любом случае по сравнению с октябрем-ноябрем идет небольшой спад.
— Ну как небольшой… в 2 раза. Я думаю, где-то до середины января такая тенденция еще продолжится. Пока закончится инкубационный период... Скорее всего, сложным месяцем будет февраль, который частично перейдет на март, а смертность еще и на апрель. Но это мои предположения. Что бы ни происходило, к маю-июню однозначно следует ждать улучшения.
— К сожалению, как мы уже знаем, коллективный иммунитет достаточно кратковременный, его хватает примерно на 3–6 месяцев. Причем для того, чтобы его достичь, должно переболеть сразу очень много людей, как весной в Нью-Йорке, Бергамо или в Мадриде. Но время проходит, антитела исчезнут — и что тогда?
— Давайте не будем так пессимистично. Я считаю, что в той же Западной Сибири есть время примерно до конца зимы. Шерегеш сейчас — самый безопасный горнолыжный курорт в России. Только нужно грамотно этот период использовать, а не так, как летом, когда все надеялись на то, что коронавирус исчезнет сам по себе.
ВО ВСЕМ ВИНОВАТ... КИТАЙ?
— А что с точки зрения статистики происходит в Китае? Это правда, что им удалось жесткими мерами полностью победить пандемию?
— Увы, в Китае нет подробной публичной статистики. Она недоступна. Мы не знаем, сколько людей умирает каждый месяц в каждой провинции. Мы не знаем о них ничего.
Обычно раз в год в начале февраля Коммунистическая партия выкладывает большой статистический отчет о ситуации в целом по Китаю, и там есть общее число смертей за год, а еще через год на сайте появляются числа смертей за предыдущий год по провинциям, и это все.
Пока что считается, что всего умерли меньше пяти тысяч человек от коронавируса. По косвенным данным, только в одном городе Ухань с населением 8 или 11 миллионов человек в январе–феврале дополнительно умерло около 25 тысяч, столько же, сколько в Нью-Йорке с таким же по численности населением. Но в Китае каждый год умирают примерно 10 миллионов человек. Из миллиарда четырехсот миллионов жителей. Поэтому скончавшиеся от коронавируса, пять тысяч или пятьдесят, в любом случае будут каплей в море. Скорее всего, мы не узнаем ничего больше того, что они захотят нам показать.
— То есть не только у нас странности со статистикой?
— Не так все просто с цифрами в Иране, в Саудовской Аравии, в Турции, в Белоруссии. Белорусы, кстати, зачем-то убрали даже информацию об ожидаемой продолжительности жизни в государстве из раздела «Демография» и оставили их только в разделе «Здравоохранение».
Что касается коронавируса, в начале лета с коронавирусом в Белоруссии было хуже, чем в России, в августе лучше, чем в России. Сейчас наши западные области, где ситуация самая плохая в стране, идут с Белоруссией примерно на равных.
На Украине, исходя из графика запросов (но тут надо понимать, что на русском языке здесь разговаривают меньше, чем в Белоруссии) был огромный всплеск в октябре, а до и после ноября все гораздо спокойнее, чем у нас. На Украине, кстати, не было ощутимой первой волны, как и во многих других странах Восточной Европы, кроме России и Белоруссии.
— Получается, когда в стране со статистикой все в порядке, власти могут увидеть изменения в худшую сторону и попытаться переломить эпидемиологическую ситуацию. Такое происходит в ЕС, севшей на рождественский локдаун, в Великобритании.
— С десятой недели прошлого года в Германии зафиксирована избыточная смертность. 26 тысяч человек за год — это меньше 5%. Это практически лучшая ситуация в Европе, и до сих пор там справляются лучше всех их соседей, кроме Дании.
Трагедия случилась в Болгарии. Посмотрите, обычная смертность в неделю у них 2200 человек, а к концу года доходила до 4600. Рост более чем в два раза случился в конце осени и начале зимы.
— А откуда все это известно по другим странам? Если о нас — никому и ничего?
— Так в цивилизованном мире стараются предоставить как можно больше информации, рисуют графики, создают сайты, открывают базы данных, для того чтобы пытаться справиться с пандемией вместе, мол, скачивайте, анализируйте на здоровье. А в России же с этим лишь ненамного лучше, чем в Китае.
Данные по всем остальным причинам смерти, кроме коронавируса, вообще перестали публиковать. ЗАГСы 10 или 15 регионов вообще отказались от публикации данных обо всех смертях. Замолчали Рязанская область, Архангельская, Вологодская, Челябинская, Пензенская, Крым, Севастополь, Камчатка... Как только ожидается плохой по смертности месяц — данные не выкладываются.
К сожалению, некоторые чиновники почему-то восприняли пандемию как войну, развязанную непосредственно против России. По законам военного времени врагу не положено знать наши потери. Вот и молчат.
— Какому врагу? Коронавирусу? Ведь больше всего от недоговоренности и закрытости пострадало наше население, обычные люди. Которые весь прошлый год не понимали, чему и кому верить. К сожалению, по телевизору внушали, что вирус совершенно не опасен. Я считаю, что на совести некоторых наших телевизионных и не только звезд десятки тысяч человеческих жизней.
— Есть печальная зависимость: там, где власти сильнее всего скрывают реальную картину, подтасовывают цифры, потом больше всего людей умирает. Мне кажется, когда система изъедена ложью, то правда, тем более не политическая, не так опасна и, наоборот, может быть использована как некая помощь руководству, государству, так как я уверен, что до первых лиц настоящие цифры просто не доходят.
Так давайте приводить чиновников в чувство. Давайте говорить им, что на самом деле происходит. Ничего страшного в правде нет.
