ПТСР - Посттравматическое стрессовое расстройство. Везде это называется по-разному. Афганский синдром. Чеченский синдром. Постковидный синдром.
Донецкого синдрома нет. И украинского нет. Пока.
Надо быть очень сильными, чтобы выбраться из этой общей воронки беды. А уж когда на нее вновь полили кипящее масло.
Все воскресает заново. Их, переживших ад один раз, можно понять.
Их можно выслушать. Посочувствовать. Но нельзя проваливаться в коллективную вину.
И тем более нести дальше, как знамя, коллективную месть или коллективную ответственность.
Потому что большинство из нас пока - нормальные. Нервные, стрессующие, мучающиеся от бессонницы - но нормальные. Это нормально - бояться неизвестности. За свою семью, за своих близких. Но ничего глобально плохого ещё не случилось. Все у всех живы, все относительно здоровы.
Не надо «не забывать и не прощать». Не надо обещать повторить. Не надо ненавидеть тех, кого вы не знаете. С любой стороны. Тех, чья мотивация вам неясна. Тех, про кого вы точно не знаете, что человек сделал плохого и сделал ли вообще, врет он или говорит правду.
Основывайтесь только на том, что видели лично сами. Помогли бедствующим семьям с Донбасса, принесли гуманитарную помощь беженцам - прекрасно. Это ваши личные хорошие воспоминания.
Но все, что они говорят и вспоминают, это могло происходить, а могло и не происходить, а могло происходить, но не так и не с такими акцентами.
Человеческая память - очень странная штука. Что человек чувствует, то и есть правда. Но журналистика, как и история - это прежде всего факты.
В упоминаниях про ужасы Донецкой войны эту тему наглядно избегают. Я сразу напишу, что речь идёт о фейке. Но его давно разоблачили. Вы, наверное, не помните, конечно, историю про «распятого мальчика» о якобы казни русского ребёнка на площади Ленина в Славянске летом 2014-го.
А потом выяснилось, что никакого ребёнка не было. И площади Ленина в Славянске не было и нет.
Нет, это не было специально созданным фейком. Нет, ростовская журналистка, которая сняла этот сюжет, ни в коем случае не хотела врать. Она просто повелась на жуткий рассказ беженки из Славянска, которая была в состоянии нервной истерики и несла то, что ей в тот момент, наверное, казалось, истиной в последней инстанции. Или, может быть, она была больная, эта женщина, травмированная. Проверить было нельзя на тот момент, поэтому дали в эфир так - ее монологом.
На вот этот дикий рассказ, который, как потом выяснилось, был плодом ее воображения, он породил много чего нехорошего. Потому что его использовали против нас и нашей страны. И уже это было сделано специально. А хорошие люди хватались за головы, бросали работы и семьи и уезжали спасать…
И всю эту цепочку… Ее можно было прекратить, но она не прекращалась.
И сейчас все нормальные люди идут в том числе на поводу у травматиков. Рассылают по ВотсАпу какие-то ужасы и кошмары, толком не зная, насколько те правдивы, и просто друг друга накручивают. Те, кто пережили боль, страх, потери…
Это не их вина. Это их беда. Что они отравлены своим прошлым.
Но у нас, слава Богу, НЕ общее страшное прошлое. И не надо его обобщать.
Я вспомнила своё интервью с девушкой, которая была снайпером в ополчении в Донецке в 2014-м году. Интервью от 2018-го года, когда она уже спокойно жила дома, рисовала картины - на экспорт, растила двух детей и варила мужу борщи.
Я читала его и плакала, потому что все оно было про «ненавидеть», и так сложно в этом огне ненависти попытаться не сжечь крупицу любви.
