Но затем больше выступал на «Культуре». И как рассказывал, преподносил — заслушаешься. В его исполнении великолепные режиссеры, артисты, балетные и не очень выглядели зримо, ярко, выпукло, живо.
Волею судьбы (и всем известных обстоятельств) Коля попал на Первый канал. Смеется вместе со всеми от души, да еще так громко, заразительно. Вроде свой парень, да не свой. Свой среди чужих?
Не будем придираться. Не стреляйте в Николая, он играет как умеет. И на том спасибо. Но дайте ему тему, его тему, вот тогда он раскроется, как никто другой.
И тема нашлась: Мария Каллас, великой певице исполнилось бы 100 лет. Вот кого Коля любит безмерно, знает о ней все, до кровиночки, до черточки. Каждый факт ее биографии лелеет, упивается им. Вот когда Коля был на высоте!
Нет, он не тянул одеяло на себя, давал всем высказаться. А все — это мягко сказано. Это прекрасные Людмила Максакова и Татьяна Васильева, и музыковед Николай Парин, и замечательные молодые певицы с чудесным голосом. Вся программа как объяснение любви к Каллас, но и сочувствие ей, соболезнования. Маленький сын умер совсем еще ребенком, муж (второй) миллиардер Онассис предал, соблазнившись Жаклин Кеннеди, уже к тому времени вдовой. Марию и обожали, и проклинали. Ну что ж, толпа, она такая. И ушла она всего-то в 53 года.
Цискаридзе все знал про ее жизнь, и даже больше. Он боготворил ее, мысленно целовал каждый ее след, песок, по которому она ходила. Да, в чем-то даже сравнивал ее карьеру со своей, но так, отстранясь, иронизируя над собой любимым. Но был великолепен, потому что Каллас — его тема. И Плисецкая его тема, и Петипа, и Дягилев. Потому что здесь он свой, на месте, душа его поет.
Но каким он станет через неделю? Посмотрим в «Субботу вечером».
БРОДСКИЙ НЕ ПОЭТ
На «Пятнице» с Бродского начали, Бродским и закончили. Круг замкнулся. А что же было в этом круге первом? Тарковский был, Герман, Михалков с Кончаловским, Бергман, Феллини, Антониони, Бертолуччи, Ларс фон Триер и, конечно, он, единственный и неповторимый — Василий Макарович Шукшин…
Но Бродский — это святое. Есть же такое документальное кино — «Бродский не поэт», его тоже показали. Один из авторов — Николай Картозия, гендиректор «Пятницы». Второй — Антон Желнов, тоже мастер слова. Фильм замечательный, взявший в свое время ТЭФИ. А вот вам Бродский в Венеции, так напоминающей его родной Питер, он же Ленинград. Идет с другом Рейном, который к нему приехал. Они болтают, но каждое их слово (его слово) на вес золота, теперь-то это прекрасно понимаешь. Здесь авторы Елена Якович, ныне здравствующая, и Алексей Шишов, его уже нет.
Он был сложный, для многих непонятный. А вот здесь с Рейном такой замечательно простой. Простой гений — а так бывает? Необыкновенно влиятельный в Америке, в Нью-Йорке. Помог Довлатову печататься, но, когда встретился и Сергей ему по ленинградской памяти — «ты», он тут же сказал как отрезал: «По-моему, мы с вами на «ты» не переходили». И они стали на «вы».
А когда Василий Аксенов показал ему свой «Ожог» в надежде, что Бродский его продвинет, пропиарит, поэт сказал односложно: «Говно», и навсегда поставил стену между собой и замечательным писателем.
Я видел, как карлики, лилипуты пытались анализировать его стихи, всячески принижая, называя великой посредственностью. Ну, на то они и карлики, что с них взять. Ведь и на Пушкина тоже наезжала всякая мелочь. Эти карлики говорили: «Бродский никому не нужен», и шерстили книжные магазины города Вашингтона: «Смотрите, там нет ни одной его книжки».
Ну что взять с дураков? Ребята, Бродский это Бродский. Его надо читать, а лучше слушать, потому что то, как он себя сам читал (монотонно, заунывно), — это песня. Песня Иосифа Бродского, которую не задушишь, не убьешь.
