«Врачи самоотверженно борются за жизни и выздоровление пострадавших, — сказал на следующий день после теракта мэр Москвы Сергей Собянин. — Хочу сказать спасибо всем, кто оказывал помощь на месте трагедии». В тот вечер у «Крокуса» работали 44 машины скорой помощи — первая прибыла к месту трагедии уже через 4 минуты после вызова. К «Крокусу» вылетели три медицинских вертолета. 94 человека были госпитализированы в 14 больниц города.
Теракт в «Крокусе» стал беспрецедентной по масштабу трагедией, поистине общероссийской трагедией — жертвами нелюдей стали 144 человека, из них шесть детей... Пострадавшим считается 551 человек. Жертв, несомненно, могло быть больше, если бы не профессионализм и самоотверженность наших медиков.
Как рассказал «МК» заместитель главного врача по медицинской части НИИ СП им. Н.В.Склифосовского Артем Анатольевич Саприн, вечером и ночью 22 марта в институт было доставлено разными путями — и наземным, и воздушным — 29 пострадавших. Из них 19 уже выписаны, к настоящему моменту в институте остается 10 человек. «Сейчас их состояние стабильно, — говорит Саприн. — Из этих десятерых в реанимационном отделении остается одна женщина, и то ее состояние к сегодняшнему дню уже достаточно стабилизировано. Мы надеемся, что в ближайшие дни она будет переведена в обычное отделение».
— Артем Анатольевич, расскажите о тех, кто поступал в ту ночь.
— Во-первых, среди поступивших было очень много семейных пар — муж и жена. Например, в одной из таких пар муж находился в относительно тяжелом, но стабильном состоянии, а его супруга поступила в крайне тяжелом. Буквально героическими, без преувеличения, усилиями наших специалистов за ближайшие дни удалось ее стабилизировать.
Они пришли на концерт вместе, но в момент нападения террористов за счет большого количества людей их все-таки потоками разделило... Поэтому они поступили к нам с небольшой разницей во времени. Что с ними произошло: они не смогли спуститься по лестницам со второго этажа и поэтому стали спускаться с помощью каких-то подручных средств в виде канатов. Им пришлось прыгать с высоты двух-трех метров, за счет этого у женщины были множественные тяжелые переломы костей таза. Специфика ситуации была в том, что внешне эта женщина была вообще без следов ран. После комплексной диагностики мы увидели, что у нее множественные переломы. И буквально через 10 минут после поступления к нам она уже была на операционном столе.
— А через сколько времени после произошедшего к вам начали поступать пострадавшие?
— Первые пациенты были доставлены в течение одного часа с момента ЧП. Это стало возможным в том числе и за счет того, что была организована оперативная доставка, и самые тяжелые пострадавшие шли один за другим вертолетами. Из 29 поступивших в институт восемь были доставлены санавиацией.
Какая история еще мне запомнилась? Одна из пациенток почувствовала удар в спину, и из-за того, что она находилась в непосредственной близости к исполнителям теракта, она приняла решение притвориться мертвой, чтобы спастись. И в течение часа, до тех пор, пока она не поняла, что туда уже входят спецслужбы, пожарные, она лежала на полу неподвижно. А удар в спину, который она почувствовала, оказался огнестрельным ранением груди. Видимо, на адреналине она этого даже не поняла. Ранение было довольно-таки серьезное, но ей удалось выжить. Когда ее привезли к нам, специалисты сразу же доставили ее в гибридные операционные (в таких одномоментно могут работать хирурги разных специальностей, что особенно важно для пациентов с множественными травмами), миновав реанимацию.
По словам Саприна, пострадавших спасали врачи многих специальностей — реаниматологи, хирурги, травматологи, кардиохирурги, сосудистые хирурги... В том числе неврологи.
— После терактов из-за шока у пострадавших часто случаются и инсульты, и инфаркты, — продолжает замглавврача. — Все это нужно очень быстро диагностировать, чтобы сразу начать оказывать помощь. С прибывающими пострадавшими работали также и врачи-психологи, и врачи-специалисты ожоговой хирургии и токсикологии, потому что среди пациентов было много таких, кто не получил огнестрельные ранения, но пострадал вследствие пожара — они поступали к нам с довольно обширными ожогами, с высокой степенью отравления продуктами горения, угарным газом.
Отдельно Артем Анатольевич отметил и самоотверженную работу среднего медперсонала, потому что, как правило, одному врачу требуется как минимум две-три медсестры. Младший медицинский персонал тоже оказал очень большую помощь и поддержку врачам.
Артем Анатольевич также рассказал, что в тот вечер, как только врачи Склифа узнали о теракте, все вернулись на свои рабочие места.
— Мы даже никого особо не звали, не звонили — все приехали сами, — говорит он. — На моем веку были взрывы в метро, заложники в «Норд-Осте», и пострадавших в «Хромой лошади» к нам доставляли... И поэтому в тот вечер приехали все сотрудники. Приехало даже слишком много. У нас существует отработанная схема оповещения; регулярно проводятся учения, как действовать в таких чрезвычайных ситуациях. Где-то через 30 минут после произошедшего мы были на рабочих местах. Но на тот момент мы еще не знали, сколько к нам привезут пострадавших. 30? 100? Поэтому очень быстро были подготовлены все операционные, развернуты дополнительные реанимационные койки... И даже тогда, когда мы среди ночи уже стали понимать, что больше новой волны поступлений не будет, коллеги не захотели уезжать и все оставались на своих рабочих местах до самого утра. На самом деле мы всегда готовы ко всему, каждый день. Но пусть такого никогда не происходит...
Заведующий противошоковой реанимацией НИИ СП им. Н. В.Склифосовского Станислав Альбертович Бадыгов принимал самых тяжелых пострадавших в теракте. В отделении он работает уже больше 25 лет. Самым тяжелым он называет теракт в подземном переходе под Пушкинской площадью в 2000 году: «Это было в первый раз, поэтому врачам было сложнее, еще не было отработанной тактики действий при таких масштабных инцидентах». На Пушкинской тогда, напомним, погибли 13 человек, ранения получили 118 человек.
Как рассказал Станислав Альбертович, спектр пациентов самый разный — с травмами, ранениями, после падений с высоты, тяжелыми состояниями из-за обострившихся заболеваний...
— Мы принимаем пациентов, обследуем их и параллельно стабилизируем, — раскрывает специфику работы отделения заведующий. — После того как специалисты стабилизируют больного, мы решаем, в какое отделение его перевести, либо готовим пациента к операции.
...В тот день, 22 марта, Станислав Альбертович находился в отпуске, но, узнав из новостей о произошедшем, еще до того, как был объявлен сбор медиков, сразу же поехал в отделение. Параллельно позвонил коллегам, чтобы они тоже приезжали, а кто-то сам ему набрал и предложил помощь. Настоящие врачи, врачи от бога, по-другому не умеют.
— На помощь дежурной смене приехали все, — продолжает Станислав Альбертович. — Пострадавших принимали шесть врачей нашего отделения и восемь медсестер. Те раненые, которые шли с огнестрельными ранениями и кровотечениями — изначально их было трое, — сразу поступили в операционный блок. Остальные, которые были и с ранениями, и с ожогами, и с отравлением продуктами горения, поступили к нам. Мы их приняли, обследовали, стабилизировали. Кого-то затем перевели в ожоговый центр, кого-то — в центр отравлений, кого-то подали в операционную, и уже после операций они были переведены в другую реанимацию. А мы, соответственно, принимали следующих пострадавших, которых уже привозили к нам из других стационаров. Последняя пациентка поступила в половине четвертого утра — это была женщина с ожогами, переведенная к нам из химкинской больницы.
— Какого возраста поступили к вам тяжелые пострадавшие?
— В основном молодые люди.
— Что входит в понятие «реанимационные меры» в общих чертах?
— Мы должны восстановить жизненно важные функции пациента, такие как обеспечение дыхания, восстановление сердечной деятельности, сознания и т. д. Важно эти функции восстановить, потому что если это экстренно не сделать, то пациента можно потерять.
— Насколько было тяжело работать в ту ночь?
— У наших врачей, тех, которые работают здесь достаточно давно, вы вряд ли увидите какие-то выраженные эмоции. Хотя все это страшно и тяжело морально, но к этому все-таки немножко привыкаешь, потому что к нам ежедневно поступают тяжелые пациенты. В ту ночь перед нами, как и во все остальные дни, стояла задача как можно быстрее и слаженней провести все необходимые меры для спасения людей, и мы должны были сосредоточиться на этом, отбросив все эмоции. То есть обследовать, стабилизировать и принять следующего пациента — вот это наша первоочередная задача.
