Коллегия присяжных должна ответить на вопросы:
Девочек выбросили из окна?
Девочек выбросил Захаркин?
Виновен ли Захаркин?
Если виновен — заслуживает ли он снисхождения?
Присяжных — двенадцать. Если шесть из них сойдутся во мнении, что капитан невиновен, Захаркина оправдают.
Накануне в Московском окружном военном суде состоялись прения сторон — обвинения и защиты. Также с последним словом к присяжным выступили Ирина Лапузина и сам Николай Захаркин.
Гособвинитель Смирнов Михаил Владимирович:
— Уважаемые господа присяжные. Мы все смотрим телевизор, читаем газеты и видим там кровавые преступления. Но это кажется далеко от нас. Сейчас нам представляется уникальный случай — мы должны понять: виновен ли капитан Захаркин. Мы много уделили внимания личным отношениям Захаркина и Лапузиной. Но основной предмет дела — это девочки. У меня не осталось ни малейших сомнений, что это именно Захаркин совершил преступление и заслуженно находится на скамье подсудимых. Он обвиняется в том, что выбросил девочек-близняшек с 8-го этажа. По случайному стечению обстоятельств девочки выжили благодаря своевременно оказанной медицинской помощи.
Как же так получилось, что с виду Захаркин нормальный человек, военный, воспитывался в хорошей семье. Что же заставило его совершить это преступление?
Мы все помним, как развивались отношения Лапузиной и Захаркина. Все было хорошо. На момент знакомства с Захаркиным Ирина уже три года была в разводе, воспитывала двоих детей. Нет ничего предосудительного в том, что она познакомилась с Захаркиным и приехала в Москву. Искала работу: одну, вторую, и все это она делала ради детей. Не случайно ею было принято решение привезти детей в Москву, а не оставить их во Владивостоке с бабушкой.
Ирина Владимировна без высшего образования, в пик кризиса нашла в столице хорошую работу. Зарабатывала 40 тысяч, это больше, чем получал Захаркин. На тот момент подсудимый зарабатывал около 20 тысяч. Съемная квартира обходилась им в 28 тысяч. Да, Захаркин уделял внимание детям: отводил их в школу, кормил, гулял с ними. Но на этот счет у него была договоренность с Ириной.
Захаркин на протяжении всего процесса пытался облить грязью гражданскую жену. А сам во Владивостоке закрутил роман, когда в Москве его ждали жена и ребенок. Захаркин так и не смог сказать нам, с кем Ирина ему изменяла. Якобы был коллега Синковец, эсэмэски. Да, Ирина приходила поздно домой, но она женщина, и ей хочется расслабиться. Конечно, Ирина не такая белая и пушистая. Но Захаркин делал все возможное, чтобы у вас, присяжные, сложилось негативное отношение к этой девушке.
Да, мне кажется, Ирину где-то раздражал Захаркин. Еще, на мой взгляд, он выглядит несколько ревнивым. Помните, как он закатил скандал Ирине около ресторана и ударил ее головой о стенку или когда пытался выбросить ее из окна. Разве это нормально? Естественно, после такого отношения женщина холодеет к мужчине. Выход из этой ситуации был простой: они ничем не были связаны друг с другом. А когда отношения зашли в тупик, могли бы пожать друг другу руки и разойтись, и проблема была бы решена. Но нет, проблема переросла в трагедию...
А теперь я расскажу, что случилось с Захаркиным. В тот вечер Захаркин находился в состоянии легкого алкогольного опьянения. Накануне он поругался с Ириной, отравлял эсэмэски, она не отвечала. Девочки находились дома. По версии Захаркина, с 23.00 он спал. Но, правда, отправлял сообщения Ирине с интервалом в 10 минут, что нереально. Вряд ли Захаркин спал. Скорее всего он находился в крайне возбужденном состоянии. У него произошла точка разрыва. Он больше не имел влияния на Лапузину и понимал это. Но он ее любил и не мог отпустить. И он решил отомстить гражданской жене.
Также Захаркин говорит, что просто так написал те роковые сообщения. Но где логика? Ведь через 5 минут после тех эсэмэсок девочки оказались на улице. Камера видеонаблюдения показывает, что сестры не выходили сами из подъезда. Так что в этом деле у меня не осталось сомнений ни на миллиметр.
Господа присяжные, Захаркин пытался внести смуту в вашу голову, придирался ко времени — но погрешности во времени возможны. Надеюсь, вами будет принято правильное решение. Также хочу добавить, что Захаркин ни разу после задержания не интересовался здоровьем детей, а его родственники не соизволили позвонить Ирине. На суде он пытался подсунуть девочкам какой-то подарок, но я видел лица близняшек. Они шарахались от него.
На мой взгляд, Захаркин не заслуживает снисхождения.
Ирина Лапузина:
— Я сначала не хотела ничего говорить. Но все-таки мне необходимо высказаться именно Николаю. Я не присутствовала в момент трагедии и не видела, кто это сделал и как. Но после следствия у меня не осталось сомнения, что это сделал он. На суде он врал, смотрел мне в глаза и врал. Я не собираюсь оправдываться, если ты считаешь, что как-то унизил меня, ошибаешься. Все, что меня не убивает, делает меня сильнее. Ты знаешь об этом.
Ты не признался, что когда-то ударил меня головой о стену. У тебя не хватило мужества даже в этом признаться. Ты не раскаялся ни в том поступке, ни в этом. Я не верю тебе. Я бы очень не хотела, чтобы это преступление сделал ты. Часто думала об этом. Но сейчас я на 200 процентов уверена, что это ты.
Я каждую ночь задавала вопрос: что я сделала тебе плохого? И только здесь, на суде, узнала, какой я была плохой матерью и отвратительным человеком. Коль, это смешно. Но я знаю, когда в грязь наступишь, она потом засохнет и отвалится. Я тоже ревновала тебя, когда ты был с друзьями. Но я спокойно переживала все твои гулянки. И просила тебя только об одном: дай мне слово офицера, что никогда не изменишь мне.
Любовь — это доверие. И если бы ты собрался уйти от меня, я пожелала бы тебе счастья. У меня ни разу не проскочила мысль сделать тебе больно. Почему же у тебя не так?
Я была слепая. Подруги говорили: странное что-то происходит, надо бежать от Захаркина, но я никого не слушала. Ты знал, что я собиралась уйти от тебя в выходные. Ты решил мне отомстить. Но больно мне не сделаешь, я непробиваемая. Есть только один момент, я говорила тебе об этом — если что-то случится с моими детьми, я не смогу жить.
Я не хочу говорить, что я идеальная мать. Кто не ошибается, тот не развивается. Да, я мало уделяла внимания детям. Девочки не должны засыпать без матери. Теперь я ни одному человеку не доверю самое ценное.
Бог, Захаркин, есть, но ты в него не веришь, и он моим девочкам подставил ладонь. Страшно, что ты не раскаялся в этом. Как ты можешь засыпать и просыпаться с этими мыслями? Если бы ты видел, что в больнице у одной из них поседели волосы и как у них повзрослели глаза. Для меня ты чудовище. Ты подлый, жалкий трус…
Адвокат Лапузиной Михаил Олейник:
— На суде был момент, когда Захаркин спросил Ирину, как погиб ее отец. Ирина честно ответила, что его убили. Захаркин же где-то услышал, что ее отец покончил жизнь самоубийством. Потом он рассказывал нам, как дети Ирины пытались выброситься из окна. Но это тоже оказалось неправдой. Захаркин просто вводил вас в заблуждение, господа присяжные. Он пытался представить семейство Лапузиных суицидниками.
То, что девочки выжили, — это чудо. Ангелы не умеют летать, и поэтому они упали.
Адвокат Захаркина Анатолий Вербицкий:
— Уважаемые присяжные заседатели. Мне страшно, потому что сегодня конец истории. Если бы все можно было переделать, я, конечно, задал бы совсем другие вопросы и вызвал еще свидетелей. Но сейчас мне важно поговорить с вами.
Николай с самых первых минут сообщил всем, что он этого не совершал. И когда он, сидя в “Матросской Тишине”, спросил меня: “Вы мне верите?” — и я сказал: “Да” — то обманул его. Также предупредил Захаркина, что работа Военно-следственного комитета очень хорошая. Но я ошибался, не все оказалось так просто.
Да, Бог есть, есть ангелы, но существуют генетика и исследования. С высоты больше 20 метров идут разрушения в организме, которых не обнаружено у девочек. Сосед Захаркина рассказывал мне, что однажды из этого же дома, с 8-го этажа, выпал мужчина. И сразу — труп. Никто не проводил следственного эксперимента, никто не изымал вещи потерпевших.
Я считаю, что следователь и гособвинитель не могут безапелляционно утверждать, что преступление совершил Захаркин. Полагаю, что вердикт “невиновен” будет самым верным.
Николай Захаркин:
— Уважаемый суд присяжных. Очень тяжело находиться в такой ситуации. Не пожелал бы никому оказаться на моем месте.
Все эсэмэски, на которые постоянно ссылается гособвинитель, я писал без злого умысла. Я свое дело изучил до каждой точки, до запятой. Смотрите, что получается. Так, в 1.30 ночи соседка услышала, что кто-то упал с балкона. Ровно в 1.30 ночи я написал последнюю SMS Ирине: “Возьми трубку”. В 1.31 я ей звонил. И что происходит дальше? В 1.30 ночи Синковец подвез Ирину к подъезду и уехал. В 1.35 она мне позвонила. В 1.40 она вошла в подъезд. Что она делала 10 минут? Далее камера видеонаблюдения якобы зафиксировала, что в 1.43 Лапузина вышла из подъезда. Выходит, за три минуты она успела подняться в квартиру, обойти все комнаты, поругаться со мной и в 1.42 позвонить Синковцу и сказать ему, что я выбросил детей с балкона. В 1.43 она вышла из подъезда и увидела Дашу, которая шла ей навстречу. У Даши самые тяжелые травмы, но она каким-то образом преодолела расстояние в 50 метров. А врачам Даша четко называла свою фамилию, имя и отчество, наш адрес и в какой школе учится. Мне непонятен этот момент.
Помню, когда я ночью выбежал из подъезда, то увидел незнакомого мужчину. Тогда Ира крикнула мне: “Беги за телефоном”. Она не кричала: “Не подходи ко мне, я тебя ненавижу”. Этих слов не было.
Также Синковец говорил, что я пытался вытащить детей из машины. Не было этого. Я вообще не понимал, что здесь делает Синковец и что произошло с детьми.
Еще не стали проводить следственный эксперимент — как именно дети могли выпасть с балкона. Мне отказали в очной ставке с Ириной.
А насчет поливания грязью свою гражданскую супругу… Знаешь, Ирин, я мог гораздо больше сказать. Вспомни интервью в “МК” и на телевидении. У тебя было горе, а ты давала интервью.
Ирина говорила, что я выбрасывал ее из окна. Кто-нибудь из вас, господа присяжные, оставил бы после такого случая родных детей с таким человеком, как я? А если бы вас ударили головой о стенку, вы остались бы жить со мной?
Также я читал показания первого мужа Лапузиной. Если бы мы встретились с ним раньше, то я не стал бы вообще заводить с Ириной отношения. Ведь когда они жили вместе, она тоже поздно возвращалась домой, постоянно задерживалась на работе. Получается, одного она любила, но домой не приходила, второго любила… Это называется рецидив.
Ирина постоянно говорит о моей ревности ко времени. Но я полтора месяца жил в ожидании, когда она вернется домой. Все свои показания я дал 16—18 ноября и больше их не менял. Вы всё слышали, господа присяжные. Моя судьба в ваших руках.
Ирина, я хочу тебе напомнить об одном моменте. Помнишь, ты сказала мне, что если я добьюсь расположения Кати — она более серьезная и сложная, то это значит, что девочки мне стали доверять. Был обычный вечер, я сидел за компьютером. Вдруг вижу, что Катя ходит туда-сюда, переживает. “Что случилось?” — поинтересовался я. Она обняла меня, и мои щеки обожгли ее слезы: “Меня мальчики в школе обижают”. Кате, как и Даше, не хватало ни материнской любви, ни отцовской. Я как мог старался заменить им родного отца. И то, как вели себя дети на суде, поразило меня больше всего. Я уже рассказывал также про последний их день рождения. Тогда Ирина была в командировке. Я остался с детьми. Приготовил им праздничный торт. Зажег две свечки на цифре “8”. Но дети не вышли отпраздновать день рождения. Я задул свечки сам…
И сейчас я вспомнил, как учился на третьем курсе в военном училище. Дело было зимой, в Ленинграде. В перерыве между лекциями я спустился в столовую, купил хлеб, масло и чай с сахаром. Денег было совсем немного. Вышел на улицу. Вдруг навстречу мне идет девочка с протянутой рукой: “Дай мне хлеба”. И у нее были такие глаза, как у Даши и Кати в тот день рождения.
И после этого мне говорят, что после того, как в 22.00 мы с близняшками поужинали, через пару часов я выбросил их из окна.
У меня есть принцип. Я всегда говорил о нем Ирине: “Жизнь — Отечеству, сердце — женщине, а честь — никому”. Свою жизнь я отдал Отечеству. Любимую женщину вы видите здесь. А честь не отдам никому. Я невиновен.
