Эра немилосердия

Ольга Белявская, сестра.

После войны семья Белявских вернулась в Москву, и Саша опять пошел учиться. Сначала был чуть ли не отличник, но потом съехал на “двойки”. Все-таки школу закончил, поступил в институт цветных металлов и золота. Там и женился на красавице Валентине, местной волейбольной звезде.
 
Самая большая Сашина несбывшаяся мечта — фильм “Двенадцать стульев”. Он просто грезил Остапом Бендером, знал эту книгу наизусть. Его пригласил Гайдай на эту роль, начал снимать. Уже две недели проходили съемки, и вдруг вместо Саши назначили Арчила Гомиашвили. Мне кажется потому, что у Саши всегда была склонность к режиссуре и он всем подсказывал, как играть, даже Филиппову, игравшему Кису Воробьянинова.
 
У Саши прекрасное чувство юмора, но очень своеобразное. На моей свадьбе он встал и сказал тост моему мужу: “Даня, извини, что мы тебе такую свинью подложили!”
 
Саша все любит делать своими руками. Помню, кровать у него не помещалась, так он стену продолбил, и теперь она у него стоит. Он так про себя и говорит: “Я помоечник”. На улице все ходит, собирает. Как-то лампу настольную очень красивую принес, провода подключил, она и горит.
 
Первый его сын погиб в двухлетнем возрасте: сам пошел на озеро, а няня и не заметила. Это было в 75-м году. Сыночка звали Борис. Но по еврейским традициям нельзя называть ребенка в честь живущего родственника. А дедушка тогда был жив… После этой трагедии Саша с Валей усыновили ребенка из детдома. Его звали Андрей. Он тоже погиб, когда ему исполнилось 20 лет. Выпал из окна.
 
Теперь у Саши вторая семья. Но я до сих пор это не понимаю и не принимаю. После двух трагедий, мне кажется, он не имел морального права бросать Валю. Но там у него дочка маленькая, Сашенька. Я тоже возражала против этого имени, да кто меня слушает. Людмила, нынешняя его жена, как-то сказала: “Если Саши не станет, то со мной все равно останется человек по имени Саша”.  

Дочка Сашенька родилась у Александра Борисовича, когда ему минул уже 71 год. А 1 сентября она уже пойдет в первый класс.  

С Людмилой он познакомился случайно в Ленинграде, она там с подругой была, тоже студенткой мединститута, а он на съемках. Шел дождь, и он нырнул к ним под зонт. Влюбился. Они расстались на долгое время, но он потом ее все равно нашел.  

Людмила родила дочку, которая была ее первым ребенком, в 51 год. Все говорят, что дочка похожа на отца, но я этого не нахожу. С каждым годом Сашенька делается все красивее и красивее.
 
Через четыре месяца после рождения Сашеньки у Шуры случился тяжелый инсульт. Понимаете, у нас с ним отсутствует ген, отвечающий за свертывание крови. Мы проверялись. Только у младшего брата Анатолия с этим все в порядке. Сейчас Анатолий очень близок с Сашей — раз в неделю к нему приезжает. Может, инсульт из-за этого был. Но сейчас у него все восстановилось, кроме речи. Он гуляет, был у нас на золотой свадьбе, танцевал даже, играл на карандаше. Иногда он говорит очень хорошо, когда не задумывается. Потом я ему: “Шура, повтори”. А у него уже не получается.
 
Сейчас Шура очень любит разгадывать кроссворды, смотреть телевизор, особенно спортивные передачи. Помню, когда у него случился этот инсульт, я приехала к нему в институт неврологии, зашла в реанимационную палату, где он должен был лежать, — а его нет. Оказывается, он сам встал и пошел в отделение бокс смотреть.
   
— Я родилась в 76-м. Родители тогда еще жили вместе. То, что они разошлись, я стала понимать, только когда уже стала в школе учиться. Папа часто был на съемках, гастролях. Я спрашивала маму: “Когда же папа вернется?” Она говорила: “Вот снимется и приедет. Все будет хорошо”. Папа, уже живший отдельно, каждый вечер приходил к нам, мы с ним в шахматы играли. Окончательно родители разошлись в 83-м.  

— Расскажите свои детские воспоминания об отце.  

— Я очень хорошо помню нашу дачу под Звенигородом. Он много работал там на участке, строил, копал, а я ему помогала.  

— Когда вы окончательно поняли, что родители в разводе, как это пережили?  

— Очень тяжело. Так хотелось, чтобы папа с мамой опять были вместе. Папы очень не хватало. Я ему как-то говорила: “Папа, вернись к маме”. А он мне: “Ты вырастешь и все поймешь”. Хотел мне объяснить, но боялся, что я могу не понять. И вот я выросла, мы поговорили. Я его поняла. Конечно, иногда мы ссорились, не понимали друг друга, я его осуждала: зачем ты, мол, снова женился. Но потом мирились. Он мне даже письма писал, объяснялся. Тяжело ведь, когда нет общения.  

— После болезни Александр Борисович, конечно же, в кино не снимался. Но в “Иронии судьбы-2” мы его все же увидели.

— Там был всего один день, и без таких жутких условий. Буквально несколько минут в бане. Говорили, что его озвучивал другой артист, но это не так. Голос именно папин.  

— Какие у Александра Борисовича были отношения с приемным сыном Андреем?  

— Сложные. Отец понимал, что не может найти на него точки давления. Вообще, у Андрея был тяжелый характер. Мы с ним по большей части дружили, но все бывало. А в последние годы мы очень сблизились с ним, он всегда старался меня защищать. Его друзья были моими друзьями. После школы Андрей никуда не поступил, пошел работать. На него сильно повлияла гибель Цоя, ведь он просто был его фанат.  

 

— Как произошла эта трагедия?  

— Это случилось здесь, недалеко. Он выпал из окна шестого этажа, хотя занимался скалолазанием. За несколько минут до этого он мне позволил: “Ты дома? Я сейчас к тебе приду”. Папа очень тяжело переживал эту смерть, попал в больницу с сердцем. После гибели своего второго ребенка он стал еще больше заботиться обо мне, о маме.  

— Как вы сейчас общаетесь?  

— Не так часто, как мне бы хотелось, но всегда ему помогаю, если надо, отвожу в больницу. Каждый раз прихожу к ним на Новый год, на семейные праздники, в дни рождения, поздравляю.  

— А с его дочкой Сашей есть контакт?  

— В общем, да. Но больше всех она, конечно же, дружит с моим младшим сыном, которому шесть лет.
   
— Валентина Викторовна, как вы познакомились с Александром Борисовичем?  

— Мы учились в одном институте. Он был на геологическом факультете, а я на металлургическом, он на четвертом курсе, я на втором. Я была известной на весь институт волейболисткой.  

Это был 53-й год, а в начале 55-го мы уже поженились. Сашу распределили в Иркутск, и я, как жена декабриста, уехала с ним в Сибирь.  

— Когда вы только познакомились с Александром Борисовичем, какие у вас остались первые впечатления от него?  

— Хороший, веселый парень. Красивый, спортсмен. Он тогда занимался баскетболом, легкой атлетикой. Ну и я спортсменка.  

— А в Иркутске как жили?  

— Это у нас было такое свадебное путешествие. Мы там комнату снимали. Холодно было, с продуктами плохо. Родители нам посылали из Москвы посылки. Потом у нас нашлись там друзья. Вообще, там была очень хорошая веселая компания из приехавших москвичей. Полгода мы там прожили.  

В Иркутске Белявский трудился в лаборатории. Там с ним работала девушка, которая занималась в драмкружке. Ставили “Горе от ума”, и не было актера на роль Молчалина. Так его уговорили сыграть на сцене в первый раз в жизни. Потом его прозвали Белявский-Станиславский. А когда он с молодой женой Валей вернулся в Москву, первое, что сделал, — пошел поступать в драмкружок.  

— Но Александр Борисович не сразу же перешел в театр?  

— Конечно. Он и в Москве геологом работал. Помню, ходил на работу, а вечером в драмкружок. Затем Саша решил поступать во ВГИК, но его туда не приняли. А в Щукинское взяли с первого же захода. Курс у них был очень хороший — Зиновий Высоковский, Максакова, Збруев, Смехов.  

— А как вы отнеслись к тому, что Александр Борисович переменил профессию?  

— Я была против, честно скажу. Тогда еще училась, и жить нам было практически не на что. Саша делал переводы текстов по геологии. Стипендия же в театральном училище была тогда 22 рубля. Я Сашу отговаривала от того, чтобы он артистом стал, но он так хотел, что ничего с ним невозможно было поделать. У него же еще дед пел в Большом театре.  

Когда он стал учиться в театральном, мы уже виделись очень редко. Я утром уходила на работу, а он днем — в училище, там пропадал допоздна. Конечно, мне это не нравилось, и я ему об этом говорила. А когда после окончания училища он пришел в Театр сатиры, то видеться мы стали еще меньше.  

— Когда в начале 60-х Белявский снялся в культовом фильме Хуциева “Июльский дождь”, вы почувствовали, как к нему пришла слава?  

— Было очень много писем. Но прежде всего из Польши, где очень полюбили его фильм “Прерванный полет”. Писала сначала одна девочка, потом ее мама. Поклонницы ждали его выхода из Театра сатиры, когда он там работал. Приходили, приносили букеты. Но я понимала, что это только поклонницы и ничего больше. Но слишком большого ажиотажа все-таки не было, звездной болезнью он не болел.  

— Ну, а когда “Место встречи…” вышло в 79-м, где он Фокса играл…  

— К нам сюда в квартиру Говорухин приходил, Конкин. Но и после Фокса он не изменился. Саша много ездил с выступлениями, и на одной афише было написано: “Фокс дает показания”. Хотя поклонниц действительно стало больше. По ночам звонили: “Александра Борисовича позовите, пожалуйста”. Вроде как официально. Не успела я повесить трубку, как слышу, на другом конце кто-то ему уже мяукает: “Мой милый, хороший…” И ему это нравилось. Но все приходилось терпеть.
 
— Простите, Валентина Викторовна, вы расстались из-за того, что появилась Людмила?  

— Когда мы с ним разводились, рядом, в соседнем подъезде, освободилась однокомнатная квартира. А мы: он, я, дочка и сын — вчетвером жили в трех комнатах, нам было тесновато. Тогда он сказал, чтобы занять ту, вторую квартиру, нам нужно оформить развод. Я сначала была против. Потом одна знакомая, юрист, объяснила, что даже если я буду против, то это все равно произойдет. Тогда развелись. Он жил на два дома, а я чувствовала, что все подходит к концу. Он мне даже сказал: “Хочешь, мы опять с тобой сойдемся?” Но тут уже я сказала: “Нет”.  

— Но у вас же остались нормальные отношения с Александром Борисовичем. Может, потому что вы вместе очень многое пережили. Потерю двух сыновей…  

 

— Горе нас объединило. Первый сын погиб, когда ему было два годика. Второй — в 20 лет. Это было Сашино решение усыновить ребенка. Мы ходили в детские дома, искали, смотрели детей. И нашли. Когда взяли Андрея, ему было два годика. Все вокруг знали, что наш сын приемный, но ему мы долго об этом не говорили. Когда Андрею исполнилось 15, какой-то человек ему об этом сказал. Андрей отреагировал очень тяжело. Спросил меня: “Ну как я теперь тебя буду называть?” Потом приводил каких-то людей, говорил: “Вот это мой настоящий брат”. Наверное, надо было раньше сказать, но я хотела как лучше. С ним было непросто, но Александр Борисович говорил про него: “Это мой костыль”.  

Горе нас сблизило, конечно. Но были и такие периоды жизни после развода, когда мы практически не общались. А потом как-то все восстановилось. Мало того что он жил совсем рядом, в соседнем подъезде, так и дача у нас еще общая. Он хотел разделить ее, но я отказалась: “Шесть соток, чего там делить”. Рядом с нами жил Ролан Быков, и он помог Саше получить соседний участок. У нас с ними одна граница.
 
— Валентина Викторовна, простите, пожалуйста, но как произошла трагедия с вашим маленьким сыном?  

— Из нас двоих никого тогда с ним не оказалось, он с няней был. Я была на работе, когда все случилось, я это сердцем почувствовала. Потом мне позвонили и сообщили, что с сыном что-то произошло. Я лишь успела позвонить Александру Борисовичу, сказать, что еду на дачу — что-то с Боречкой. Потом мне рассказали, что его за ручку взял мальчик, которому было три года, и они вместе пошли с нашего участка к озеру… Я нашла Боречку уже в морге. Он был очень развитый мальчик, очень. Стихи читал, стоял на столе, я его держала. У нас даже кассета есть с его голосом. Никому такого не пожелаешь.  

— Наверное, вы еще больше сблизились с Александром Борисовичем после его болезни?  

— Это случилось в декабре, шесть лет назад. Надя, дочка, будучи уже на девятом месяце беременности, ездила к нему в больницу каждый день. А я готовила ему котлетки. Все мы очень переживали. Инсульт случился после того, как к нему пришли брать интервью корреспонденты из одного журнала. Только журналисты уехали, это и произошло. Людмила растерялась, позвонила нам: “Что делать? Его парализовало. Две “скорые” приехали”. Это был ишемический инсульт.
 
Недавно мы с ним ездили на кладбище, на котором похоронена его мать. Там же и наши дети упокоены. А возвращались вместе, шли под ручку. Если бы мы не развелись, то в этом году отметили бы 55-летие совместной жизни.