Урсула Лангмайер: «А почему Мария Каллас должна быть образцом для подражания?»

Отчего песни на стихи Гете не поют на стадионах

Казалось бы, у нас такая богатая на музыкальные традиции страна, но есть жанры, в которых мы в силу исторических особенностей не сильны. Потрясающая певица-сопрано Урсула Лангмайер, будучи вполне себе «оперной звездой», специализируется на австро-немецкой камерной вокальной лирике (на моцартовском репертуаре, в частности), ибо в Европе есть четкое понимание, что именно камерная музыка есть основа основ.

Ведь не с опер, не с симфоний зарождается истинный вкус и осознание природы музыки. Только камерное, по сути, родственное музицирование дает меломану ключ, — в чем мы и убедились, слушая невероятный по красоте цикл «Венская классика в России: Моцарт, Бетховен, Шуберт» сначала в Шереметевском дворце Санкт-Петербурга, а затем во Врубелевском зале Третьяковки: Урсула выступала вместе с известным Трио им. Рахманинова, основатель которого Виктор Ямпольский и придумал весь этот проект (кстати, спасибо ему за помощь при переводе).

Отчего песни на стихи Гете не поют на стадионах
Урсула Лангмайер в Санкт-Петербурге.

...Голос Урсулы мощный, но «укладывает» она его столь тонко, дозировано, одухотворенно, что вместе с нею буквально с головой окунаешься вглубь гетевских стихотворений «Волшебник» или «Фиалка», успевая насладиться не только бессмертными мелодиями Моцарта, но и необыкновенной поэтической свежестью, — когда последний раз на концертах иных наших «див» вы слышали Слово, а не только жаркое желание всех обаять и перекричать? Пианист Ямпольский позволяет себе короткую ремарку — «Фиалка на немецком — мужского рода, поэтому нет ничего удивительного, что цветок обращается к пастушке словно возлюбленный: как счастлив я, что смерть испил у ног, у ног, у милых ног ее».

«Что удивительного, что современная музыка понятна именно молодым?»

– Урсула, к нам в Россию сейчас приезжал известный камерный ансамбль «Вена – Берлин», состоящий из солистов Берлинского и Венского филармонических оркестров… так музыкантов крайне поразило – какая у нас молодая публика, а не «седовласые головы как в Европе». Вы лично ощущаете «старение» зрителя?

– Увы, это правда. И с этим очень сложно бороться, потому что билеты на концерты доступны по стоимости только среднему классу. У молодежи таких денег нет. А средний класс, понятно, в возрасте. Конечно, у нас в Вене и для молодых есть разные музыкальные циклы, но их недостаточно.

– Так это «старение» – в традициях Европы, или раньше всё было по-другому?

– Мои родители, которым уже под 80, ходили в концерты с самой юности и, кстати, ходят до сих пор. Нынче же получается такой парадокс: молодежь активно привлекается в хоры, в любительские оркестры, а публика состоит их пожилых…

– Просто если детей не привлекать, не воспитывать, то однажды публика возьмет и закончится. Прецеденты были в разных российских городах.

– Все это верно, но тут еще один парадокс: как раз молодая публика идет слушать современных композиторов, – некоторые из них, например, вовсю пишут детские оперы. Это очень востребовано. Видимо, новое поколение нуждается в новом языке.

– У нас детских опер вообще никто не пишет. Сидим на прежнем репертуаре. Но для вас важно – для какого адресата вы поете?

– Все зависит от конкретного проекта. Я много пою для детей, участвую в многочисленных австрийских фестивалях современной музыки. Важно, чтобы были охвачены все возрастные группы через разные жанры.

– К вопросу о жанрах: как получилось, что вас «захватила» именно камерная, ораториальная музыка, а не оперная в чистом виде?

– Что ж, хотела этого изначально, недаром я училась у таких суперпрофессионалов как Ингрид Янсер-Майер и Вольфганг Хольцмайер. Камерный репертуар дает невероятную свободу. Я сама решаю – что, с кем и как мне петь. А не то что в опере – маски, костюмы, строгое амплуа… Нет, я люблю оперу, но быть на постоянной работе в театре – это не для меня. Если есть выбор – где петь, я всегда выбираю концерты.

На концерте вместе с пианистом Виктором Ямпольским.

– Для нашей страны ваша профессия – редкость, потому что мы знаем традиционных оперных див, постепенно начинающих тяготеть к эстраде, но нет никого, кто был бы суперасом именно в камерном, поэтическом репертуаре.

– Ну, «див» в камерной музыке просто не бывает, но ваш комплимент мне приятен. Я, конечно, не дива. Вообще не люблю каких-то рамок, стереотипов. Как раз камерная лирика позволяет всего этого избежать.

– Рамок? А с кем работать сложнее – с режиссером или дирижером?

– Режиссером, конечно. И вдвойне сложнее, если режиссер и дирижер при постановке оперы друг друга не понимают. А это частенько бывает.

– Миритесь ли вы с тем, что иногда режиссерское видение начинает забивать музыку?

– Извините за тавтологию, но во всех видах музыкального искусства музыка должна быть на первом месте. Это аксиома. Режиссура всегда вторична. Но я не против, когда современные режиссеры м-м-м желают устроить нечто неожиданное на сцене, главное, чтобы это не заслоняло музыку…

– Ну да, как иначе опере развиваться, если не прибегать к новым формам?

– Повторяю, я не против, но есть классические арии, которые настолько сложно петь, что если тебя еще и заставляют при этом висеть на какой-то веревке, – это просто невозможно, есть границы.

«Аутентичная или нет – всё это колбаса»

– Можно ли сказать, что камерное пение – это феномен именно австро-немецкой культуры?

– Понятно, что самая серьезная традиция идет из немецкой классики, хотя и другие этносы имеют этот жанр в каких-то формах. Важно, что у нас он развивается, потому что современные композиторы с удовольствием пишут камерную музыку; с другой стороны, постоянно обнаруживаются старые произведения, причем, тут же входят в репертуар; ранее подзабытые перекладываются на разные составы исполнителей…

– А к аутентичным увлечениям как относитесь?

– Музыка должна трогать. Доходить до сердца. Аутентичная она при этом или нет – это всё уже колбаса…

– Что за колбаса?

– «Колбаса», значит – всё равно. Так в Австрии говорят. Чем аутентичное исполнение и без души, лучше современное, но с душой. Форма не должна становится самоцелью.

– Когда берешь интервью у наших див – Нетребко, Герзмава etc., – все ссылаются на Марию Калласс как на абсолютный авторитет, говорят о трагедии в ее жизни и так далее. Это стало общим местом…

– Я ее не люблю. Сорри. Меня она совершенно не трогает. Слишком много пафоса. Всё это слишком преувеличено.

– Да, но миру нужны кумиры. Вот они и раскручиваются до состояния небожителей.

– Я согласна, пусть раскручиваются. Но все-таки каждый из нас… должен находить своих звезд и кумиров, не заражаясь общими стереотипами. У каждого должны быть свои идолы. Каллас – великая артистка, но это не мой герой.

– А три тенора – Доминго, Каррерас, Паваротти?

– Если им было хорошо вместе, если они несли что-то новое – почему нет? Понятно, что для большинства главным идолом из них троих был Паваротти, хотя мне больше нравится Доминго.

– Но можно ли до сердца слушателя достучаться через стадион?

– Скорее всего, нет. Конечно, всегда найдутся несколько человек, которые поплачут от умиления. Но, по большому счету, формат стадиона – не для сердечной музыки. Нет, в принципе, идея неплохая: есть же разделение в обществе – одни люди ходят на концерты, другие на стадионы смотреть футбол. А здесь их как бы совмещают, после чего некоторые начинают ходить и туда и сюда, как мой брат, например. Каждое время требует своих технологий…

«Даже в ораториях много эротики»

– Опять же, часто наши певицы любят говорить о наличии сильного эротического начала в профессии… так что первично – женское начало или музыкальное?

– Одно другому не мешает. В музыке заложено множество разных чувств и эмоций, окраска большого значения не имеет – эротическое это начало, сердечное или духовное. Но что-то из трех непременно должно присутствовать. Иначе – чем трогать слушателя?

Трио им. Рахманинова, с которым г-жа Лангмайер работает по России.

– Одно дело – оперная роль, играемая годами одинаково, другое – камерное исполнение, где нужно, наверное, «прибрать» свою женскую энергетику?

– Отчего же, можно и не «прибирать». Даже в ораториальном жанре, в основе которого лежат библейские тексты, много эротики. Никуда ее не спрячешь. Женщины везде… куда без нас?

– А насколько жанр оратории востребован в Европе?

– Очень сильно, ведь на праздники идет множество концертов в церквях. Опять же – нынешние композиторы пишут всё новые «Страсти…».

– Сколь важно для немецко-австрийской камерной традиции быть по национальности немецкоговорящим певцом?

– Язык очень многое значит. Вы поете, казалось бы, простенькую песенку, но, будучи немцем, вы ощущаете подтексты. А они-то – как раз главное. Впрочем, если изучать это скрупулезно, можно добиться результатов и представителям других национальностей. Не все же итальянцы поют итальянскую оперу, и не все русские поют русские романсы. Но… все же лучше, когда это родной язык. Тогда, понимая подтексты, ты добавляешь еще сердца… и песня летит естественно и искренне.

– Мы постоянно слышим, что в Европе закрываются оркестры, финансовый кризис, – сколь все это угрожает культуре?

– Увы, кризис действительно чувствуется. И это веяние последних двух-трех лет. Отменяются гастроли, сокращаются оркестры, урезается программа фестивалей. Конечно, завтра кризис не кончится, это продлится еще несколько лет, но люди по природе своей нуждаются в культуре и все, рано или поздно, вернется на круги своя. По-другому и быть не может. Ибо это, повторяю, в природе человека.

– В чем вы лично черпаете вдохновение, полет, свободу? А то иные наши говорят – пока в Метрополитен с Ковент-Гарденом не спою, – жизнь не удалась.

– Нет-нет, свобода – это не столько ступени личной карьеры, сколько неувядающая способность трогать публику за живое. Если это получается – тогда ты получаешь и удовольствие, и вдохновение, и состояние полета… важно обаять хотя бы одного человека в зале, вот тогда наступает magie, magie, понимаете? Только с ощущением волшебства можно петь песни Моцарта, или тот же шотландский цикл Бетховена…

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру