Композитору по вкусу крепкое кино
Алексей Рыбников: “Свой день рождения я отмечал в замке маркиза де Сада”
С молодых лет на него повесили клеймо авангардиста. А он упрямо шел своим путем и создавал шедевры в жанре симфо-рока. За выдающиеся успехи в искусстве Алексей Рыбников увенчан лауреатством “Триумфа” и Государственной премией. Невероятно: композитор написал музыку к 130 фильмам замечательных режиссеров. Среди них — “Остров сокровищ”, “Приключения Буратино”, “Вам и не снилось”, “Тот самый Мюнхгаузен”, “Андерсен”, “Жизнь без любви”, “Дети бездны”, “Дело о мертвых душах”. Шумный успех имела рок-опера “Звезда и смерть Хоакина Мурьеты” и опера-мистерия “Юнона” и “Авось”. Они принесли ему всемирную известность.
Ученик Арама Хачатуряна еще в консерватории написал концертное каприччио “Скоморох”, коснулся трагической судьбы шута, всю жизнь развлекающего толпу и погибающего в предсмертных муках. Отважный человек, он дерзнул в опере- мистерии “Литургия оглашенных” вступить на дантовский путь — показать картины рая и ада, чтоб мы осознали: наш мир сорвался в беспредел. В “Юноне” заставил поверить в непобедимость любви.
— Алексей Львович, на торжестве чествования лауреатов “Триумфа” в Музее изобразительных искусств прозвучала ваша сюита “Северный сфинкс” в исполнении ансамбля солистов Государственного академического симфонического оркестра имени Евгения Светланова. По музыкальному строю, по настроению — это глубоко русское произведение. Кем вдохновлялись? Чей образ не оставлял вас в покое?
— Вообще-то в начале был кинопроект. Я посмотрел материал, снятый на эту тему, вчитался в сценарий и понял, что меня с Александром Павловичем, нашим императором Александром I, косвенно связывает “Юнона” и “Авось”: именно он давал разрешение Резанову на путешествие. Интереснейшая судьба Александра I меня задела и вдохновила. И музыку я сочинял не так, как обычно пишут киномузыку, — это было мое посвящение нашему славному императору.
— Когда слушаешь эту музыку, ощущаешь: в ней словно растворена любовь. Притягательна погруженность композитора в русский сюжет.
— Да, меня очень волнует эпоха начала XIX века. В России в те времена происходили потрясающие события и захватывающие переплетения людских судеб. Меня поразило, что в России той поры не так много было музыки, в то время как в Европе наблюдалось подлинное “кипение” музыкальной жизни.
— Особенно непривычно после скрипки, рояля, виолончели слышать в симфоническом оркестре солирующую гитару.
— В эпоху Александра I она была особенно любима в домашнем музицировании. Для гитары и написан романс в духе Гурилёва и Варламова, которых я очень люблю.
— Вашу музыку восторженно оценил Карден. Он проявлял какие-то знаки особого почтения к композитору Рыбникову?
— Имеете в виду финансовую поддержку?
— Именно!
— Нет-нет! Зато Карден подарил мне в 83-м году музыкальный инструмент — синтезатор, он до сих пор у меня работает. А в прошлом году свой день рождения я отмечал вместе с Карденом в его замке — поместье маркиза де Сада. Обсуждали новые проекты.
Французские зрители были захвачены оперой “Юнона” и “Авось” в театре “Эспас Карден”. Марк Захаров в книге “Театр без вранья” воскликнул: “В сцене прощания Резанова и Кончиты, случалось, некоторые земляки наши, потерявшие свою родину, рыдали навзрыд… возникал акт совместного театрального экстаза”.
— Вас поразила такая эмоциональная экспрессия парижан?
— Если со сцены идет живая эмоция, мощная энергия, это захватывает зрителя во всех странах. Ко мне там подходили люди со своими эмоциями, восторженно делились впечатлениями.
— В недавно исполненной Шестой симфонии вас увлекла схватка Света и Тьмы. Вы вдохновлялись какими-то сегодняшними столкновениями или вы трактуете Тьму философски — она извечна и была всегда?
— Об этом достаточно сложно говорить. Хотелось вернуться к истокам. Как же Тьма пришла в этот мир? Изначально был Свет. Бог сотворил мир светлым. Рожденные радовались: как же все хорошо и солнечно. И в какой-то миг возникло противостояние: появились зависть, ревность, предательство. В музыке это можно выразить одновременно и эмоционально, и по-философски абстрактно. Ей не нужна конкретная программа. Музыка может показать все в абсолюте: вот свет, вот терзание, вот сомнение, вот восстание, вот бунт. А вот оплакивание ангелов, которые погибли за братьев. Вот великая битва Света и Тьмы.
— В эти понятия-звучания вы не вкладываете никакого сюжета?
— Совершенно верно. Есть много симфоний, у которых нет никаких программ: у Моцарта, у Брамса, у Бетховена, у Чайковского.
— Кто слушал вашу Шестую симфонию, отметили ее мелодизм.
— Яркий мелодический образ, мне кажется, — это то, без чего музыка не может существовать. Это мое старомодное, а может быть, и новомодное признание. Хотя довольно долго существовала и музыка без мелодий. Как она будет существовать сейчас вновь без мелодий, я не знаю.
* * *
— Алексей Львович, ваш сын стал композитором, сколько ему лет?
— Дмитрию уже 31. Первый раз его пригласил Ролан Быков в фильм, который снимала его студия. Сейчас у сына полнометражный анимационный фильм “Алиса. День рождения” по книге Кира Булычева. Там звучит Митина инструментальная музыка, много песен. Работает он также и над художественными и телевизионными фильмами.
— Так он уже ваш соперник!
— А вот уже нет. (Смеется.) Я потихонечку из кино хочу уходить. Сейчас написал музыку к “Пассажирке” Говорухина. Буду писать к фильму Хотиненко “На реках вавилонских”, планируем новый фильм с Рязановым. Как видите, берусь только за исключительные кинопроекты. А так, чтоб кино стало наполняющим мою жизнь, — этого уже не будет. Сейчас меня захватили крупные формы.
— Дмитрий, наверное, уже женился?
— Да, несколько лет назад. Моей внучке 3 года. Он живет за городом, там у него есть студия.
— К вам в театральную студию дорогу не забыл?
— Ну что вы. Сейчас мы показали премьеру “Звезды и смерти Хоакина Мурьеты”. Я пригласил сына как музыкального продюсера: в этой роли он незаменим.
— Исполнители — исключительно артисты вашего театра?
— Артисты нашего театра, а также Светлана Светикова в роли Тересы, Игорь Сандлер — в партии Смерти, а в роли Хоакина сразу два исполнителя — известный певец Дмитрий Колдун и молодой талантливый актер Данила Дунаев. В исполнении группы Дмитрия Четвергова музыка звучит вживую.
* * *
— Алексей Львович, вы не меняетесь. Мы не виделись лет 10, а вы все такой же молодец, только слегка прибавили в весе, на лице — ни морщинки.
— Наверно, потому что вес прибавил. (Смеется.)
— В последнюю нашу встречу ваша дочь Аня пела Кончиту для диска. Чем она сейчас увлечена?
— Аня полностью погрузилась в семейную жизнь. У нее трое детей. Двое своих и один сын мужа. Моему внуку Степе уже 12 лет. Он учится в художественной школе, увлечен компьютерной графикой, маслом пишет замечательные пейзажи. И мы, как заботливая родня, боремся с компьютером, но пока игры в компьютере его очень захватывают.
— Вы, помню, были страстным читателем. А дети и внуки не охладели к литературе?
— Им все-таки очень мешает массовый поток информации. Но когда Степа вместе с нами приехал в любимую нашу деревню, где нет компьютера (мы специально не взяли!), он взахлеб начал читать по сто страниц в день какую-то приключенческую литературу. Не забыл и про классику, и про школьную программу.
— Неужели не шел на рыбалку, предпочитая книгу?
— Успевал все. Но нас пугает, что внуков не так привлекает природа, как какой-то виртуальный мир.
* * *
— Алексей Львович, ваши глаза вспыхнули, когда вы коснулись любимой деревни. Где это она могла так сохранить свою привлекательность?
— Деревня под Переславлем-Залесским, в 180 километрах от Москвы. Она среди лесов. Там много монастырей — поистине святые места. Природа нетронутая, людьми незатоптанная, совершенно изумительная. Леса заросли. Тропки-дорожки, некогда исхоженные людьми, теперь совершенно потерялись. Словом, лесная стихия там живет по своим законам.
— Вы снимаете жилье?
— Нашему собственному тамошнему дому уже 20 лет. Без нас за ним присматривают. Сейчас в нем произвели полную модернизацию. Думаю, там будет очень уютно.
— За домашней скатертью-самобранкой собирается иногда вся семья?
— Именно так и бывает. Летом за деревенским столом собираются и дети, и внуки.
— Вы устраиваете застолье в саду?
— Сад есть, очень заросший, запущенный. Деревья сажала Аня. Правда, есть у нас громадная липа, ей сотни лет. Есть у нас и яблони, и вишня. С легкой Аниной руки все плодоносит. Получился красивый сад.
— К лесным дарам у вас есть любопытство?
— Практически не бываю в лесу — некогда. Но это самое любимое — пойти в лес за рекой, в самые заповедные места. Формальный повод — сбор грибов. Но самое интересное не грибы, а стихия леса.
— Вы — отважный путешественник. Так и кажется, что вас вдохновляют стихи поэта и философа Даниила Андреева: “Там волны вольные — отчаль же! правь! спеши! И кто найдет тебя в морях твоей души!”
— Действительно, люблю дикие стихии, особенно океан в районе экватора. Езжу на разные острова, больше всего люблю Мальдивы. Нам, к счастью, удается несколько раз в году туда съездить: там сочинять хорошо. Беру с собой ноутбук, это практически музыкальная студия.
— Последний раз где вы были?
— В экваториальной Африке, в Кении и Танзании, проехали 1500 километров на джипе, были в национальных парках Масаи Мара, Серенгети, Занзибара.
— Однажды вы совершили путешествие по местам, где Резанов полюбил Кончиту. Как выглядят современные Кончиты, женщины экзотических мест?
— Кончита была в Калифорнии, а я посетил Венесуэлу. Впечатления незабываемые. А женщины в тех местах не такие хрупкие, как Кончита. Они полны физической энергии.
— Вы совершаете опасные путешествия в Южную Африку. Путешествуете с женой?
— Летаем вдвоем с Таней. Конечно, приходится делать разные прививки. Хотя неприятные случаи бывали — кусали нас разные насекомые, зато какие впечатления получаем! Без них вряд ли можно было написать Шестую симфонию.
Когда видишь камни для жертвоприношения индейцев в знаменитом месте Мачу-Пикчу, в лесах Перу, испытываешь необъяснимое волнение. Одно дело видеть такое в кино, и совсем другое — соприкоснуться с этим вблизи, почувствовать энергетику иных времен. Пролетая над Наска, имеешь возможность видеть огромные древние рисунки на земле, таинственные и прекрасные, поражаешься искусством пространственного мышления их создателей. И не можешь принять версию, что все это сотворили индейцы.
— А кто же это мог сделать? Пришельцы?
— В пришельцев не верю. У меня ощущение — эти великие творения могла создать очень высокая цивилизация, существовавшая до Потопа.
— Представляю взрыв ваших эмоций при виде великих странностей. Как вы все это переносите — психологически и чисто физически?
— Вообще-то это огромные физические нагрузки. Мы совершили 11 перелетов в течение 13 дней — и на вертолетах, и на больших самолетах. В последний раз в Африке летали на воздушном шаре. Но если есть цель, если гонит азарт, то все вынесешь. Трудности забываются, а остается сильнейшее впечатление от нехоженых троп и не доступных туристам мест.
— Наша Сибирь не зовет к своим тайнам?
— В Сибири я был только в Томске, больше не складывалось. Европейскую часть России знаю лучше: ездили в Петрозаводск, в Карелию, бывал в Брянских лесах и в степях Приволжья.
— Вы производите впечатление очень тренированного и закаленного спортсмена.
— Я не тренированный и не могучий. Когда работаешь с перенапряжением, тогда необходима физическая встряска: только она может погасить стресс творческий. Просто отдыхать — читать, лежать, бездельничать — не для меня. Я бы от неподвижности, наверно, заболел.
* * *
— Театр работает очень интересно. Постоянно идут мюзиклы. Они очень хорошо воспринимаются публикой, и даже летом в Театре киноактера идут постоянные спектакли. Мы проводили семейный музыкальный фестиваль “Буратино” в разных городах России. Премьерные спектакли рок-оперы “Звезда и смерть Хоакина Мурьеты” мы играли в киноконцертном зале “Мир”. По-прежнему наша главная проблема — помещение. Наш театр сейчас государственный, он в системе Департамента культуры Москвы. Но нам приходится арендовать даже репетиционные базы, не говоря уж о концертных площадках.
— Дай бог, если исполнятся обещания, данные нам официальными лицами.
