Видимо, эту же мысль хотели донести своей церемонией открытия и устроители фестиваля. Сценарий был решен в виде мюзикла с пятью персонажами: актриса, жена продюсера; продюсер; режиссер арт-хауса; режиссер фильмов-лидеров проката и зритель. И все они пели об одном: «Где же наше кино?» Где такое кино, которое б устраивало всех? И актрисе – удачно ноги показать; и продюсеру – не вложив, заработать; и режиссеру арт-хауса – самовыразиться, исследуя – буквально! – содержимое своей козюльки; и лидеру проката – всем угодить и самому летать исключительно бизнес-классом. И что же остается при этом зрителю, который жалуется, что его хотят оторвать от кресла под абажуром (вся обстановка зрительского места была честно воспроизведена на сцене), ради чего ему покидать насиженное? Идти туда, цитирую арию зрителя: «Где яйцами судьбы звенит экран, где «Духлесс» снова нюхает шафран, где всех тошнит…» И так далее. В общем, все понятное и узнаваемое. Для тех, кто выбирает в кинотеатрах отечественное. Зритель, конечно, иногда верит и ходит, но все-таки просит: «Вы мне сделайте нормальное кино! Я буду хохотать, пущу слезу…» И хотя все пели и мечтали об одном, по сути это были старые песни о главном. Рецепта, как создать то, что угодило бы всем, персонажи мюзикла, так и не предложили. Потому что его нет. Есть, условно говоря, люди-оркестры, как Ксения Собчак. Есть «Легенда № 17», которая и лидер проката, и вроде почти всем угодила – и критикам, и зрителям. Но это все скорее исключение, подтверждающее правило. И каждый должен заниматься своим делом, спокойно, и без суеты. Тогда и будет успех, признание.
Вот прилетел на «Кинотавр» Виктор Сухоруков. У него в фильме открытия Станислава Говорухина «Weekend» («Уик-энд») роль следователя. Сразу после премьеры я его отвела в сторону – на интервью. И тут создалась такая мизансцена. За его спиной, так вышло, оказался выход из директорской ложи. За остекленной дверью, за занавеской, изредка выглядывая в ожидании окончания нашей с Виктором Ивановичем беседы, стоял Иосиф Кобзон. А на ступеньках Зимнего театра – шагах в десяти, томились поклонники Сухорукова, которые хотели с ним фотографироваться и пожать руку. И подходили потом, друг другу не мешая, и извиняясь за назойливость. Что тут скажешь? Во-первых, какой талант, такие и поклонники. Дополнительная краска – Иосиф Кобзон, его деликатность и уважение к тем, кто занят делом там, где он отдыхает. Но такие мизансцены на «Кинотавре» - большая редкость. Чаще всего звезды живут своей, отдельной жизнью. Разделение начинается уже с банкета. Организаторы вместе с «первачами» садятся за столы в закрытом ресторане, остальных отправляют в фуршетный загон, где тарелки кончаются раньше еды и воды. Раньше, помнится, великие все же выходили к народу и звездам помельче, утолив первый голод. Даже у Никиты Сергеевича Михалкова на банкетах Московского кинофестиваля есть такая привычка: поев, идти к людям. Тут – нет. Перед сценой, где неутомимо и прекрасно пел Алексей Кортнев и его «Несчастный случай», в людской зоне, танцевала лишь член жюри основного конкурса, актриса-красавица Виктория Толстоганова в белом с шитьем платье. Председатель жюри режиссер Александр Митта, оказавшийся одновременно и первым призером – ему вручили награду за вклад в развитие кинематографа, после церемонии сразу исчез. Станислав Говорухин праздновал премьеру в компании хозяев фестиваля Александра Роднянского и Федора Бондарчука. Кстати, исполнитель главной роли (порочного менеджера, совершающего убийство аудитора в собственном офисе) Максим Матвеев не приехал на «Кинотавр» по уважительной причине – он записался на урок актерского мастерства к всемирно известному специалисту в этом деле Иване Чаббак, которая в эти дни вела двухдневный семинар в Москве. А звезда вечера Ксения Собчак, сменив прическу и платье – с пышного в пол на более удобное для танцев — пришла-таки на концерт вместе с мужем. Кортнев и Виторган – старые друзья. И было это естественно и понятно. Остальные знаменитые персоны – их и было немного, предпочли отмечать открытие «по секциям», то есть вдали от глаз других гостей и прессы. И объяснить одному русскому режиссеру, который раньше участвовал только в зарубежных фестивалях, почему тут так все недемократично, я не смогла. Время, наверное, такое.
А вот какой получилась наша беседа с Виктором Сухоруковым:
- Виктор Иванович, публика выходила из зала и некоторые дамы вздыхали: вот такой теперь герой нашего времени!.. Это они про персонажа Максима Матвеева — изворотливый, беспринципный менеджер, которого интересуют только деньги, да девки. Да еще такой инфантильный.
- Если они делают такой вывод, это их право. Но мне кажется, здесь можно найти варианты ощущений. А у меня вывод: люди, будьте бдительны! Мы живем в такое время – время заблуждений, недоразумений, недосказанности. Мы во всех делах не доходим до логического конца, до правильного завершения, до честности. Мы все время куда-то спешим, суетимся, переустраиваем свою жизнь и страну. Я открою вам секрет – уникальность этой работы для меня в тандеме с Говорухиным, с которым я сотрудничаю давно, уважаю и ценю, в том, что я впервые играл с листа, я не читал сценария. Я приходил на площадку и говорил: «Станислав Сергеевич, ну что будем делать?» И радовался этому эксперименту, этой дерзости. Я ему говорил: «Так много следователей на экране, и все они почему-то лысые, бритоголовые, все похожие на меня в конце концов». А я люблю оригинальничать и искать нестандартные подходы. И уже когда в начале съемочного периода разбили тарелочку, Станислав Сергеевич, раскуривая свою трубочку, спросил у меня: «Ну что, как ты будешь играть своего следователя?» Я ответил: «А никак, буду играть Жана Габена». Он: «Под Коломбо косить хочешь?» Я: «А разве это плохо?» Я доволен этой работой только потому, что она для меня неожиданная. Конечно, специалисты в криминальном деле могут найти кучу недостатков в моем экранном следствии, но мне хотелось провести параллель из нашего времени с персонажами из Достоевского, из «Преступления и наказания». Чудо в том, что я роль Порфирия Петровича сыграл позже в спектакле «Р.Р.Р» Юрия Еремина по мотивам Достоевского в театре Моссовета.
Я предложил Говорухину: «Пусть он все-таки откроет истину, но обстоятельства не позволят ему довести следствие до конца». Я хотел, чтобы мы все-таки вместе с подозреваемым нашли истину.
- И все-таки, какой он - герой сегодняшнего времени?
- Он в поиске. Мы опять-таки дети переплета, когда сегодня сформировать героя нельзя. Он должен родиться.
- Как Сергей Бодров? Он появился, и сразу все поняли: его Данила – герой нашего времени?
- Да. Сейчас идет смятенный поиск героя времени…
- Не могу не спросить про Балабанова… Какой год тяжелый… что происходит со временем, почему именно такие люди уходят?..
- Люди уходят вне времени. Все мы уходим по своим частным причинам. И Леша ушел по своей причине. Когда он умер и мне сообщили, я не испытал горя именно в тот момент. Я даже не удивился этому. Он говорил, что уходит. Я устал его в этом переубеждать. Последний раз я его видел четыре года назад, когда приехал к нему домой. У него было пятидесятилетие, я приехал к нему домой на Васильевский остров, долго с ним пытался разговаривать, убеждал его сочинить «Брата-3». Он избегал этого разговора, у него была рука в гипсе, он все хотел куда-то уйти… Он успел мне сказать: «Я не буду этого делать, пусть кто-нибудь другой». Я говорю: «Ну почему, Алексей?» Он: «Я не знаю этого времени». Он был режиссером того времени, тех событий, тех явлений, которые он видел, чувствовал и понимал. Он снимал картины через собственные знания. И если он не знал предмета, он за это не брался. Величие его в том, что он начинал как автор авангардного кино мощного замеса, а закончил символической притчей. Он вдруг недавно сказал в интервью, что у него нет актеров-друзей, что он общается только с бандитами, проститутками и пьяницами, я с этим не согласился. Но он так заявил, это было его право. И вот я ему позвонил как-то, мы про разное говорили, и он вдруг сказал: «Витенька, и все равно мы с тобой родные же люди»… Я не хоронил родного брата, я не хоронил своего великого учителя – Петра Наумовича Фоменко, так сложились обстоятельства. Я не хоронил Лешу, потому что в этот момент был на гастролях в Израиле. Но когда его отпевали, я стоял в Храме Гроба Господня в Иерусалиме вместе со своей сестрой родной и мы ставили за него свечку…
Мы еще долго потом говорили – шли рядом, Виктор Иванович рассказывал про свои новые роли, нас останавливали люди, просили сфотографироваться. Он никому не отказал, приговаривая: «Людей любить надо».
