- Алексей Ефимович, в «Восьмерке» у вас — канун 2000 года. Сегодня получается это уже ретро. Ведь жизнь в России за 14 лет не раз значительно изменилась.
- Эти изменения видны в Москве и Петербурге, а если вы отъедете в любой город — там на дорогах те же «восьмерки», а люди — в тренировочных костюмах и кожаных куртках. Ночные клубы такие же. В них та же музыка. Так что изменения есть, но многое осталось и из тех времен.
- А ОМОН?
- Я ОМОН плохо знаю — что нынешний, что прошлый. Он меня мало интересовал как структура, формирование, полицейское подразделение. Меня интересуют конкретные люди. Например, такие, как Захар Прилепин, который на самом деле два года служил в ОМОНе и по сути в этой повести описал себя. Те события, который сам пережил. В фильме снимались сотрудники питерского ОМОНа, около пятидесяти человек. Я в основном разговаривал не с ними, а с их командиром. Но лица их видел. Они очень разные. Иногда не внушающие симпатию, иногда нормальные. А форма — скорее знак, характеристика, которая присуща этим героям. Да, они вынуждены порой заниматься не совсем приятными вещами. Это их работа. Один из конфликтов повести и фильма в том, что в таком месте — а это некий образ промышленного города — тебе просто некуда податься. На завод? Его вроде закрывают. Остается только два пути: или в бандиты, или в полицию.
- Вот и выходит, что любовь для ваших героев — единственное спасение от действительности.
- Про это кино и есть.
- «Восьмерка» будет открывать фестиваль «Движение» в Омске. Название для фильма подходящее — у вас тоже герои не знают ни секунды покоя.
- Дело не в названии. Это же фестиваль дебютного кино, а это значит молодежь. Я же давно переживаю за молодых, и студия наша старается делать как можно больше дебютов. Плюс у меня свой курс во ВГИКе. Мне интереснее с молодыми, у них много искренности. В нашей среде сегодня это редкость — и меня это пугает просто безумно. Мы не умеем радоваться за других, только смаковать чужие неудачи. Есть и какая-то разрозненность, нежелание общаться. Каждый словно сам по себе. И эта борьба за самого себя, мне кажется, нам всем очень вредит.
- В таком случае кинематографисты не сильно отличаются от ОМОНовцев в вашем фильме.
- Мы, слава богу, пока еще морды друг другу не бьем.
- А вы специально снимали так, что самым благородным героем в фильме в итоге выглядит не один из четверки ОМОНовцев, а персонаж Артура Смольянинова? Хотя он, по сути, обычный бандит.
- Я не хотел делать из него совсем уж бандита. Наоборот, стремился показать его нормальным человеком, который если и имел какое-то темное прошлое, то, как многие к концу девяностых, успел немного ассимилироваться. Да, он занимается бизнесом. Может быть, там не все чисто. Что, если он бандит, то не может и влюбиться по-настоящему? Мне хотелось, чтобы ему сочувствовали, переживали за него. Особенно женская часть зрительского зала. Так же, как и за ребят. Чтобы не было — вот это черное, вот это белое.
- Белая «Восьмерка», на которой ездят главные герои, собирает историю в единое целое. А как машина вела себя на съемках?
- У нас было три таких машины в разных состояниях. Она же в кадре постепенно меняет облик с каждой царапиной и происшествием. К тому же, у нас было много было трюковых съемок: мы ее били, ломали, крушили, переворачивали.
«Восьмерку» я знаю хорошо — в свое время я лет шесть лет откатался точно на такой же, причем именно белой. Она мне безумно нравилась, считалась в те времена пижонской. Однажды у меня был случай, когда я после каких-то съемок начал выезжать на «восьмерке» из гаража, слишком резко покатил назад, ударил по тормозам — а их нет. И я въехал в гараж напротив. Я потом вспоминал, анализировал, неужели и мне тогда подрезали тормоза, как одному из героев в нашем фильме? Но там другая история случилась: меня долго не было, тормозные шланги потрескались, и вытекла тормозная жидкость.
Так что у меня много связано с этой машиной, и было приятно видеть ее на площадке. Да и четверке главных героев она очень подходит, особенно когда они все разом в нее забираются. Они с ней выглядят единым монолитом.
- Это точно: машина тесная, как берцы.
- Ну ничего: в тесноте да не в обиде.
- А как дела у вашего следующего проекта, «Матильды Кшесинской»?
- Вот-вот начинаю съемки, при этом — и это моя самая большая головная боль — до сих пор не утвердил актрису на главную роль. Уже больше года ищу, попробовал очень много российских актрис и несколько иностранных. Но в ближайшие дни должен обязательно определиться. Могу пока только одну актерскую работу назвать. Главного героя, императора Николая II будет играть один из самых известных европейских актеров, Ларс Эйдингер. Ведущий актер берлинского театра «Шаюбине», которым руководит известный режиссер Томас Остермайер. Я Ларса видел года три-четыре назад, когда он приезжал на гастроли с «Гамлетом», и еще тогда он меня поразил. Я прилетел в Берлин, чтобы попробовать его на совершенно другую роль. И он справился с пробами блестяще. А потом я подумал — какое у него поразительно русское лицо! Что для немца очень странно. Хотя меня абсолютно не волнует — он немец, англичанин или еще кто-то. Главное, что он совершенно потрясающе создает образ. Сейчас он занимается активно русским языком, хотя я не верю, что произойдет чудо и он заговорит на русском свободно. А в любом другом случае его придется дублировать, чего мне бы очень не хотелось. У Ларса поразительный голос — настолько он тонкий артист.
Вообще же мне хочется создать образ Николая, сильно отличающийся от традиционного и, на мой взгляд, крайне несправедливого. Обычно Николай II представляется как человек безвольный, слабый. А это не так. Просто он был персоной негромкой, довольно скромной, но он сделал великие дела для России.
- Например?
- Когда его папа, Александр III, умер, Николаю достались в наследство четыре миллиона рублей — огромнейшие деньги по тем временам. И он все до копейки пожертвовал на детские дома в России. К 15-му году 80% населения России было грамотным, а когда Николай пришел, эти цифры не превышали 30%. Он ввел детские сады по всей стране. В 1913-м году Россия была первой в Европе и второй в мире по ВВП. Впереди Англии, Германии и всех прочих. Это было процветающее государство! Николай выигрывал войну — и в 16-м году считали, что она уже совсем скоро закончится. Потрясающе подбирал команду управленцев — взять хотя бы того же Столыпина. Я уж не говорю, что он очень любил английский язык - свободно говорил на нем, писал, общался со своей супругой Александрой Федоровной. Вот женщины влияли на него, это правда. И Матильда, и Александра Федоровна. Плюс несчастье с сыном очень негативно действовало. А дальше — уже стечение обстоятельств.
А еще, вы знаете, что он безумно любил кино? Он одним из первых у себя поставил проектор. Киномеханику платил большие деньги, любил его, считал чуть ли не полусвятым. Даже когда случилась беда, и царскую семью отправили в Тобольск, ему разрешили с собой взять проектор.
- Что за фильмы смотрел император?
- Сейчас активно ищу названия. Но известно, что он очень любил смотреть хронику. Самую разную. А первая хроникальная съемка в России была сделана на коронации Николая II. Мы впервые покажем в кино эти грандиозные эпизоды: и коронацию, и давку на Ходынке. Для этих целей уже построена уникальная декорация: макет Успенского собора почти в натуральную величину. Мы не могли нигде выбрать нужный по размеру павильон, даже в «Мосфильме», в итоге разместили ее в Питере на бывшем военном заводе в двух огромных цехах.
Это будет очень масштабная картина, хотя в фильм попадет довольно короткий промежуток истории России: от смерти Александра III до как раз коронации и Ходынки. Но события, которые уместились в этот период, их плоды — мы пожинаем до сих пор. Вот что мне было важно.
