«ЗД» удалось поговорить с Линдой и Стефаносом о Bloody Faeries, русской классике и творческих экспериментах. У Линды — черные очки, выдержанная речь, темный макияж — все в ее стиле. Стефанос сидит рядом с ней, отвечает по-английски, общается через Линду — она выступает переводчиком.
— Вы сотрудничали с российскими рэперами (ST, Fike & Jambazi), записали новые версии хитов «Марихуана» и «Мало огня». Как появилась идея такого сотрудничества?
Линда: Просто было предложение, нам понравились ребята, понравилась сама возможность полностью вывернуть наизнанку эти песни и сделать их совершенно в другой форме. Нам понравились слова, которые они написали к тематике этих песен. И мы решили сделать такой эксперимент. Стефанос очень любит экспериментировать, поэтому такая подача этих песен, на мой взгляд, имеет место быть.
— А планируете в будущем подобные эксперименты? Может быть, хотите поработать с какими-то другими российскими исполнителями?
Линда: Вряд ли, потому что на сегодняшний день мы заняты в проекте Bloody Faeries. Это сейчас для нас — основное и важное, продюсером этого проекта является Хейдн Бендалл, он легенда в истории музыки. Он работал с Кейт Буш, Питером Гэбриэлом, Queen, Полом Маккартни — перечислять можно долго. И сейчас мы делаем вместе с ним эту работу. Параллельно решили сделать русскоязычный альбом, чтобы наши поклонники не скучали, пока Bllody Faeries готовятся к выпуску, и сделать им такой приятный сюрприз. И плюс у нас сейчас большая такая гастрольно-концертная деятельность, очень много импровизационных моментов, которые происходят на концертах, поэтому концерты нам тоже не надоедают, мы постоянно меняем аранжировки… Работы очень много! И ни о чем другом пока нет возможности думать.
— А когда планируется выход альбома Bloody Faeries?
Линда: Он полностью записан. Хейдн сейчас делает микс альбома, а дальше развитие будет идти очень медленно, поскольку хочется подготовить это очень профессионально. Он будет представлен нескольким компаниям, потом будут сниматься клипы, потом будет презентация этого альбома, а потом начнутся концерты — обязательно в России, в Германии.
Стефанос: Думаю, это будет начало следующего года.
— Вы говорите, Хейдн работал с очень многими известными музыкантами. А вам волнительно работать с ним?
Линда: Сначала, конечно, да, поскольку человек очень, скажем так, широкий. Но мы стали для него какой-то близкой компанией, поэтому эта волнительность быстро растаяла после первой же встречи. Во-первых, он дал нам понять, что ценит нас как музыкантов, Стефаноса как музыканта, что он ценит наше творчество, и все острые углы сразу разгладились. Мы растаяли! Мы собрали все идеи, весь свой профессионализм. Хейдн очень тонкий психолог, он нас сразу раскрыл, и мы не боялись ничего. Наоборот, он поддерживал любые эксперименты, он даже просил: «забудьте обо всем!» Например, я пела, а он просил меня закрыть глаза, он мне рисовал какие-то образы, представь это, представь вот это, представь, что ты чего-то боишься, представь, что тебе больно сейчас, представь просто голубое небо, представь какой-то полет… И я входила в этот образ. Для меня вообще важно войти в образ и чувствовать его внутри себя, потому что петь без чувств — фальшиво. Если это не самореализуется в тебе, то потом начинается депрессия, потому что нет выплеска настоящих эмоций. Поэтому для меня важны эти личностные моменты. Хейдн раскрывал и меня, и Стефаноса, и, когда Стефанос садился за рояль или за какой-то другой инструмент, он то же говорил Стефаносу. Еще мы сделали съемки, и обязательно это покажем, когда все будет готово.
— В песне «Маргарита» речь идет о булгаковской Маргарите. Почему вы выбрали именно ее?
Линда: «Мастер и Маргарита» — наше любимое произведение. Маргарита — наша любимая героиня, которую мы очень хорошо понимаем. Она стала символом того, чего хотят добиться какие-то земные силы. Маргарита совершает многие поступки, чтобы быть в той любви, в которой она находится.
— А есть ли еще русские классики, историю героев которых вы бы хотели рассказать в музыке?
Линда: Море! Я обожаю Гоголя. Мне нравится весь Булгаков, у него нет историй, к которым бы я осталась равнодушна. Вообще я люблю ироничные произведения или произведения, которые несут в себе формы, где нет никакой законченности, и читатель сам делает много разных выводов. Обожаю Цветаеву — это мой кумир!
— А Стефанос любит российскую классику?
Линда: Очень!
— Каких авторов?
Линда: Он знает всех, кого я сейчас назвала. Пастернак, Мандельштам — он обожает поэзию. И у него есть книги, где это все переведено на английский язык, он очень увлеченно читает.
— Есть ли у вас кумиры в музыке?
Линда: Ну, наверное, из классики. Скрябин, Прокофьев, Моцарт, Стефанос.
Стефанос: Спасибо!
— Сейчас вы проделываете большую работу, у вас новые песни, новые проекты. Вы не боитесь выдохнуться? Или чем больше делаете, тем больше сил появляется?
Линда: Абсолютно согласна! Когда ты создаешь что-то, вокруг очень положительная энергия. А энергия — это все! Нужно, чтоб ты просыпался утром — и хотелось что-то делать. И чтобы был интерес к жизни, и был всегда.
— Насколько мне известно, Стефанос работал с оркестрами, с классической музыкой. Как вам работается вместе, бывают ли у вас разногласия?
Линда: Что касается музыки — разногласий никогда не бывает. Когда люди встречаются и понимают, что они из одной плоти и крови… Мы дышим одним воздухом и чувствуем одинаково. А в простой жизни бывают разные моменты, мы можем спорить, потому что у каждого свое мнение, но фундамент все равно один и тот же.
— А есть ли в планах записать русскоязычную песню вдвоем? Так, чтобы Стефанос тоже пел на русском?
Линда: Думаю, возможно.
Стефанос: Линда смеется, когда я говорю по-русски.
Линда: И говорит, что, если я не буду смеяться, тогда запишем! Если Стефанос захочет выучить русский язык, он это сделает очень быстро. Он знает семь языков — для него это ничего не стоит! Просто пока не сосредотачивается на этом. Ну и придумал для себя такую причину, что я смеюсь над ним, вот так я и осталась виноватой. (Смеется.)
— Есть ли что-то такое, что он полюбил в России?
Линда: Это одна из стран, которые для него на первом месте, потому что он вырос на русской классической музыке, учился на репертуаре Прокофьева, Рахманинова, для него дух русской культуры связан с творческим подходом. Ему нравятся русская душа, русские традиции.
Стефанос: Когда я хожу по улице, по которой ходил Прокофьев, и прохожу мимо дома, в котором он жил, я чувствую дух Прокофьева рядом, поэтому для меня это особенное место.
— Линда, а вы можете назвать, допустим, три принципа, которыми вы руководствуетесь в творчестве?
Линда: Личное мое отношение ко всему, что я делаю, — это первое. Для меня важно достоинство во всем, что я делаю. И самый важный приговор для меня — моей совести.
— Правда, что ваше хобби — это рисование?
Линда: Да, я люблю рисовать. Это такой успокоительный момент, когда мне нужно сконцентрироваться на чем-то, побыть в тишине. Гармонизирует. А музыка, наоборот, такое возбужденное состояние. Когда ты пишешь музыку или слова — это адреналин. Рисование и музыка — противоположные моменты.
— Есть ли разница между Линдой сейчас и Линдой десять лет назад?
Линда: Наверное, я стала больше чувствовать людей. Если раньше были какие-то схематические представления о людях, то сейчас я не могу обобщать. Я очень разборчива сейчас в людях. Я научилась терпеть и ждать, а раньше это было невозможно.
— Как вы относитесь к тому, что вас называют кумиром?
Линда: Я не думаю, что люди именно это подразумевают. Наши поклонники просто выбрали ту схему, которую мы можем дать. Делать что-то для себя — это одно, а когда ты делаешь и отдаешь — это другое. Поклонники — это единомышленники. У этих людей и мысли не возникнет меня обсуждать. Если мне хотят что-то посоветовать — лучше это сделать в глаза, чем за спиной.
