Модернизация, лидер политической демагогии прошлого года, все реже встречается в велеречивых откровениях высшего чиновничьего сословия. Реформы так и не пошли. Не помогли ни пустопорожняя Комиссия при Президенте по модернизации и технологическому развитию экономики, ни “безграничный” модернизационный бюджет размером аж в 10 млрд. рублей, что меньше 4% расходов на одно только дорожно-строительное воровство, ни разномастные толковища, облаченные в парадные одежды форумов, конференций и “круглых столов”. Нынче вряд ли кто вспомнит и основные направления модернизационного прорыва — энергосбережение, ядерные, космические, медицинские и информационные технологии, — а ведь это главные конкурентные козыри, доставшиеся нам в наследство от советской империи.
Базовая задача заявленной модернизации — эффективная конкуренция с Западом, как некогда грозное военно-политическое противостояние. Цели также более-менее понятны: во взаимоотношениях с внешним миром — скрытое противление интеграции в развитое экономическое пространство, во внутренней политике — стабилизация, а точнее, консервация псевдоимперских характеристик современного российского общества. “Псевдо” — потому что никакой империи нет уже почти 20 лет. Все, что от нее осталось, — имперское мышление руководства да имперское сознание населения.
Никакой догоняющей модернизации, конечно, при условии, что модернизация все-таки начнется, не будет. По каким дорожкам догонять? По ядерным? Космическим? Медицинским? Да Запад нас по отдельным показателям этих отраслей до сих пор догнать не может. Да, энергоразбазаривание природных ресурсов — бич нашей экономики. Но куда, спрашивается, пойдут сэкономленные углеводороды? Все туда же — на Запад, пока он в них нуждается. Единственным “догоняющим” направлением может стать ускоренное развитие информационных технологий, включая создание суперкомпьютеров и разработку программного обеспечения. Но не наши ли умные головы приняли наиактивнейшее участие в укреплении информационного могущества развитого мира?
Логичный вопрос: “Если не догоняющая модернизация, то какая?” — имеет вполне обоснованный, коренящийся в российской истории ответ: конечно, имперская. Все предыдущие российско-советские модернизации можно разделить на имперские и либеральные. Но доминантой модернизационных прецедентов были именно первые, ориентированные на что угодно, только не на повышение уровня жизни людей.
Первая имперская модернизация была проведена Петром I, мечтавшим подтянуть отсталую забитую страну к западноевропейскому уровню. Развитие промышленности, образования, науки, приглашение иностранных спецов — важные, но не основные модернизационные инструменты того времени. Самодержавие и крепостное право — вот на чем “выехал” Петр. Вспомним: строился “град Петров”, задымили уральские заводы, открылись Академия наук, Морская навигационная школа и Морская академия; но параллельно шли военные кампании, целью которых было распространение имперского статуса России на все новые территории. Россия времен Петра I была обескровлена как в прямом, так и в переносном смысле. За военные триумфы приходилось платить колоссальными человеческими потерями. Военные экспедиции регулярно поглощали до 85% ежегодных доходов казны, а в отдельные годы — еще больше.
Екатерина II, правление которой иногда дилетантски называют “золотым веком” Российской империи, изначально планировала провести в стране либеральную модернизацию, приоритетами которой должны были стать просвещение, правовой порядок и развитие экономики. Возможно, императрица в этом бы преуспела, если б не пугачевский бунт и Великая французская революция, ввергнувшие ее в ужас. Власть вернулась к закручиванию гаек, более того, уже на закате правления Екатерина II пришла к выводу, что “в России революции приводят к усилению власти, а не к ее ослаблению, и что они вспыхивают, когда народ опасается безвластия, а не когда он страдает от деспотизма”. Такой вот “золотой век”.
Пожалуй, единственной либеральной модернизацией, проводившейся в интересах подавляющего большинства российского населения, стали реформы Александра II. Он отменил крепостное право (1861), приступил к военной реформе (1862), инициировал реформу народного и высшего образования (1863), провел земскую реформу и реформу судебной системы (1864), ограничил цензуру (1865), модернизировал городское управление (1870). Впрочем, и либеральные реформы царя-освободителя обладали узнаваемыми полицейскими чертами имперской модернизации, поскольку были направлены прежде всего на сохранение режима. Были жестоко подавлены многочисленные крестьянские выступления (1861—1863), националистические восстания в царстве Польском и Северо-Западном крае (1863), а также на Кавказе (1877—1878). Но все же выдающийся русский самодержец сумел сделать главное — кардинально реформировать правила жизни российского общества, ныне по-умному именуемые институтами.
Сталинскую имперскую модель модернизации по характеру преобразований и количеству человеческих жертв нужно ставить вровень с петровской. С одной стороны, большевики в короткий срок решили труднейшие экономические и оборонные задачи, проведя индустриализацию и коллективизацию. Но с другой стороны — политический террор, миллионы жертв (только в период коллективизации страна потеряла более 10 млн. человек), использование рабского труда заключенных вновь возвращают нас к петровской неограниченной власти и бросовой цене жизни. Если бы не прямые и косвенные людские потери на протяжении ХХ века, в 1995 г. численность населения России составила бы не 148 млн. человек, а около 270 миллионов.
Характерная черта русского человека — наплевательское отношение к урокам предшествующего развития собственной страны — способствует повторению прошлых ошибок. Ошибок, несущественных вчера, но катастрофических сегодня. Фантом имперских замашек, сдобренный усиленно насаждаемыми идеологическими догмами, в нынешнем мире вызывает не только улыбку, но и потребность в разработке стратегий дальнейшего разграбления некогда великой державы.
Россиянину свойственно мифологизировать и фетишизировать прошлые успехи. Правда, со временем ценники, на которых была проставлена плата за некогда эпохальные достижения, выцветают, оставляя потомкам необъяснимую эйфорию, потрепанные историей неочевидные результаты да утраченную имперскость. А Россия сейчас крайне нуждается именно в либеральной модернизации, пусть даже с применением авторитарного инструментария.
Ни космос, ни ядерная энергетика, ни программное обеспечение не способны утилизировать коррупцию, сделать эффективной работу бюрократии, обеспечить свободу предпринимательству, дать независимость судебной системе, укрепить обороноспособность государства. Консервации гнилой вертикали власти такими приемами также не достичь: резервов денежного цемента, в недавнем прошлом худо-бедно скреплявшего несущие конструкции государственного колосса, остается все меньше.
Пример Александра II, за короткий срок реформировавшего основополагающие государственные институты и приблизившего “немытую Россию” к общемировым социально-экономическим ценностям, почему-то кажется нашим вождям неубедительным. Сами же мы как нация все никак не можем осознать, что уже почти двадцать лет живем не в империи, а на ее руинах.
А может, вся закавыка в том, что на самом-то деле ни силенок, ни воли на проведение не элитарно-имперских, но массово-либеральных реформ у нашего богоносного руководства попросту нет?
Если мое предположение верно, то это модернизационный тупик, господа.
