Девятнадцатилетний Игорь Тальков поет нам голосом отца его “Замкнутый круг”, потом наигрывает песни собственного сочинения. У Игоря — глаза Талькова-старшего, его волевой подбородок и статная выправка... “Он часто неосознанно повторяет отцовские жесты, — тихо говорит Татьяна. — Да что там говорить: они даже брюки складывают одинаково...”
Игоря не стало ровно десять лет назад — 6 октября, в 16.27. Пуля пробила ему левую ладонь, предплечье, задела сердце и левое легкое.
За несколько лет до гибели Игорь сказал своим музыкантам, которые опасались отправиться на гастроли самолетом: “Не бойтесь со мной лететь. В авиакатастрофе я никогда не погибну, меня убьют чуть позже, при большом стечении народа, и убийцу не найдут”. За несколько дней до гибели он будет кричать в телефонную трубку: “Что вы мне нервы мотаете, жить-то осталось совсем мало!..”
“В его жизни вообще было много мистики, — говорит Татьяна, — даже умирал он трижды”.
В тот роковой день в гримерную к Талькову перед концертом зашли двое: его директор Шляфман и друг певицы Азизы — Малахов. Он хотел изменить очередность выступлений артистов. Нормального разговора не получилось, завязалась драка. В коридоре Малахов выхватил наган. После первого же выстрела его скрутили, пистолет выпал из рук. Малахов тянется за валяющимся на полу наганом, но не дотягивается до него... И в это время гремят роковые выстрелы. Первая пуля попадает в обитый железом ящик для аппаратуры, стоявший в углу коридора, вторая — в Игоря.
Рожденные в тюрьме
В русском певце, который пел о поруганной России, было намешано немало кровей. Дед по материнской линии, Швагерус, был немец, дед по отцовской линии — потомственный казак, бабушка — полька. По большому счету фамилия Игоря должна была звучать как Талько.
Во время войны семью Швагерусов, где росла мать Игоря — Ольга, как немцев, то есть “врагов народа”, выселили с Кавказа в Сибирь. Там родных Игоря забрали на трудовой фронт — работать на шахтах. Ольга вышла замуж, а через год овдовела. Муж — сын “кулака” — застрелился, чтобы не сдаваться ОГПУ. Беременная Ольга оказалась в КПЗ. Своего первенца, Виктора, она искупала первый раз спустя месяц после его рождения. В Мариинской тюрьме кроха от постоянного недоедания, рвоты и поноса умер у нее на руках. Спас от отчаяния Ольгу лагерный театр.
Под руководством сероглазого Владимира Талькова Ольга разучивала тарантеллу, декламировала, пела романсы. Статья у них была одна — печально известная 58-я: антисоветская агитация. За колючей проволокой у Ольги родился второй мальчик. Она назвала его Владимиром — в честь замерзшего в далекой Якутии родного брата. А уже на свободе, в Щекино, пригороде Тулы, появился на свет Игорь. “Знакомые мне говорили, что я ненормальная, — вспоминает Ольга Юльевна. — У нас не было своего угла, у нас вообще ничего не было, а я решилась на второго ребенка. Но ведь старший сын был рожден в тюрьме, воспитывался в яслях. Он был ущемлен с рождения, обижен на всех и вся. Я хотела, чтобы хотя бы мой второй ребенок почувствовал материнские руки со дня рождения...”
Брюки клеш и конопушки
Кумир женских сердец Игорь Тальков в юности был неприметным парнем. “Мы его считали невзрачным, — рассказала нам комсорг класса, где учился Игорь, Ольга Толкачева (ныне Васильева). — В школе Игорь был влюблен в Алку Вобликову из параллельного класса, она не отвечала ему взаимностью, Игорь страдал, ходил под ее окнами, пел серенады...” Позже, в песне “Рыжий”, он напишет: “...самые большие уши в мире были у меня тогда, да еще и конопатый, рыжий, маленький, носатый...”
“В школьные годы, при своем заводном, вспыльчивом характере, Игорь умудрялся избегать драк, но при этом обиды выражал весьма оригинально, — продолжает его одноклассница. — Однажды меня на контрольной по математике оставили следить за дисциплиной. Разбушевавшегося Талькова я стукнула указкой по голове, он вскочил, раскипятился и заявил: “Я тебе, Толкачева, на выпускном вечере косу отрежу...” При этом он достал свою записную книжку, поставил число и письменно зафиксировал угрозу”.
Не удивительно, что своевольный Тальков был для учителей весьма “неудобным” учеником: носил брюки клеш, отращивал волосы до плеч... “Нередко он срывал уроки по начальной военной подготовке, — вспоминает комсорг. — Учитель говорил: “Тальков!”, он в ответ кричал что есть мочи: “Есть!” — и совершенно комично вышагивал к доске. Зная, что нельзя направлять автомат на “личный состав”, он намеренно целился прямо в нас... Игорь вообще не понимал, зачем в школе нужен этот предмет”.
На следующий день после выпускного вечера Игорь поехал в Москву. “Он не выпил тогда ни одного бокала шампанского, — рассказывает одноклассница. — Говорил весь вечер о предстоящих экзаменах в ГИТИС. Пройдя все туры по специальности, он срезался на экзамене по литературе. Узнав, что он живет недалеко от Ясной Поляны, его стали “гонять” по творчеству Толстого...”
Окончив музыкальную школу по классу баяна, Игорь так и не научился разбираться в нотах. Обладая феноменальной памятью, все музыкальные произведения он подбирал на слух. Преподаватель сольфеджио спустя десять лет очень удивился, когда увидел своего нерадивого ученика Талькова на экране телевизора.
Освоить нотную грамоту ему помогла уже после окончания средней школы девушка Света, с которой он дружил. Строки “Я приглашу на танец Память, и мы закружимся вдвоем...” он напишет в 17 лет и посвятит именно ей, Светлане Вепренцевой.
“Кирзовый” одеколон
Чтобы избежать армии, Игорь кинулся в тульское ПТУ — учиться на слесаря, потом оказался в пединституте: на специальность “учитель труда и черчения” был в тот год недобор... Но на занятиях Тальков почти не появлялся — он начал играть в ансамбле при местной филармонии. Вольная жизнь приготовила Игорю пренеприятный “сюрприз”: однажды, выпив лишнего, он начал выкрикивать на тульской площади какие-то антибрежневские слова. В итоге ему предложили: либо перестань лоботрясничать, иди в армию, либо — сядешь в тюрьму.
“Кирзовую” школу бас-гитаристу ансамбля “Красные маки” Игорю Талькову судьба предоставила проходить в стройбате в подмосковном Нахабине. После принятия присяги он вслух, перед строем, заявил, что не будет чистить картошку, потому что ему нужно беречь руки... “Это была сенсация, — вспоминает сослуживец Игоря Владимир Ганкевич. — “Старики”, правда, “салагу” оценили. Ему выдвинули лишь одно условие: он должен быть вместе со всеми на кухне и играть”.
“Однажды он без разрешения прочитал мой дневник, — вспоминает Ганкевич, — и вписал туда все, что думает по поводу моих мыслей. Я понял благородность этого, казалось бы, весьма сомнительного порыва... Мы тогда заперлись ночью в клубе, пили сначала водку, потом спирт, а напоследок — одеколон “Рижанин”. И утром недоумевающий старшина никак не мог понять, откуда над еще сонной ротой этот “иностранный” запах...”
Армия окончательно перевернула мировоззрение Талькова. Вместе с гимнастеркой он скинул последние юношеские иллюзии. Взрослая жизнь Игоря началась с работы в ресторане гостиницы “Жемчужная” в Сочи. На конкурсе “Сочи-82” он решает показать песню Френкеля “Журавли” в своей обработке. Но откуда неопытному музыканту было знать, что все призовые места на конкурсе уже распределены заранее... Набираясь опыта, он будет работать музыкальным руководителем у Людмилы Сенчиной, аранжировщиком у Стаса Намина, в Музыкальном театре Маргариты Тереховой.
Заговорят о Талькове только в 1986 году, когда Тухманов запишет на свою пластинку песню “Чистые пруды” в его исполнении. Песня станет лауреатом на конкурсе “Песня-87”. Любопытно: когда авторы, Фадеев и Тухманов, показали эту песню в коллективе в “сыром” виде, она никому не понравилась. Игорь же сделал отличную аранжировку “Чистых прудов”, после которой песню стало трудно узнать. По иронии судьбы, много позднее, пройдя по Чистым прудам, Игорь не обнаружит там ни одной ивы, о которых так искренне пел со сцены...<
“Он прямо с порога падал на колени”
Со своей будущей женой Игорь Тальков познакомился в кафе “Метелица”. “Был Ольгин день, мы пришли с подругами в кафе отметить день их ангела, — рассказывает Татьяна Талькова. — В “Метелице” тогда собирались фарцовщики. Перед поездкой на юг мы собирались кроме всего прочего прикупить себе фирменные майки”.
Игорь зашел с друзьями в кафе просто отдохнуть. Он тогда работал лидер-вокалистом и бас-гитаристом в группе “Апрель” и играл в стиле джаз-рок. “Он был одет в длинный американский плащ, который подарил ему испанский певец Митчелл, — с улыбкой вспоминает Татьяна. — А из-под плаща выглядывали рваные джинсы. Он объяснил, что оставил чемодан с вещами в такси... Игорь с другом предложили нам поучаствовать в массовке передачи “А ну-ка, девушки!”. Все девчонки из нашей компании согласились, а я отказалась. Я не фотогеничная, сниматься не любила никогда. Игорь пригласил меня танцевать — я опять сказала: “Нет”. Он очень удивился. Может быть, своими “нет” и “нет” я и привлекла его внимание. Но в конце вечера я, сама не знаю как, оказалась с ним в паре на танцевальной площадке. Игорь обладал огромным даром убеждения...”
Миниатюрной брюнетке с миндалевидными глазами Игорь стал названивать ежедневно. На работе девчонки кричали: “Иди, тебя Игорь-борода спрашивает...” Первую их встречу после знакомства организовала подруга. Игоря без бороды Таня не узнала: для съемок на телевидении его заставили побриться. А вот бакенбарды, как у Пушкина, Таня запомнила надолго. Проговорили они тогда до самого рассвета.
“Кто я тогда была? Девятнадцатилетняя девочка, которая профессионально шила стильную одежду. Я росла без отца. Игорь перевернул мой мир, — говорит Татьяна. — В то время он жил в Москве то у одного друга, то у другого. Через полгода я сказала маме: “Этот человек будет жить у нас”. Мама поставила в моей комнате старенькую кушетку... Под утро он перебирался на свою кровать. Уже тогда он сказал мне: “Таня, я свободный человек, на первом месте у меня стоит работа, на втором — работа, на третьем — мама, а потом — ты”. Я отличалась от всех остальных его женщин тем, что не тащила его в мужья. У меня для него всегда были распахнуты окна. Я могла молчать сутки, если он работал. Иной раз он будил меня в пять утра, чтобы показать написанную за ночь песню. По тому, как он шагает от лифта к двери, я знала, в каком настроении он идет домой. У него были с собой ключи от квартиры, но он предпочитал звонить в дверь: ему безумно нравилось, когда его встречали у порога...”
Когда у Игоря и Тани родился малыш, домашние целую неделю не могли выбрать имя. Сестра предложила назвать его Игорем, Таня откликнулась: “Правильно, если даже у меня вдруг не окажется одного Игоря, останется другой...” Спустя два года, когда она сгребла с антресолей детские вещи и хотела отдать их соседке, Игорь остановил ее: “Танюша, у нас еще будет не меньше четырех детей”.
По настоянию Игоря Татьяна оставила работу. Ему нравилось, что жена все время “под рукой”. Он говорил ей: “Ходи по музеям, развивайся”. Но когда Таня начинала куда-нибудь собираться, хотя бы в тренажерный зал, Тальков немедленно находил причины, чтобы задержать ее дома, кричал “где мой свитер”, “найди телефон директора...”
Свекровь Татьяны не переставала удивляться безграничному терпению невестки: “Есть, конечно, хорошие жены. Но редко можно встретить такую, которая могла бы всецело пожертвовать собой ради мужа. Она делала то, что нужно было Игорю. Даже когда заболевал ребенок, Таня старалась скрыть это, чтобы не огорчать Игоря. Было время, когда она пила один чай, но у мужа и сына всегда были овощи, фрукты, мясо”.
“Игорь был неординарным, сложным, противоречивым человеком, — говорит Таня. — Но на него невозможно было обижаться, к тому же он умел очень тонко просить прощения. Приходил домой и прямо от порога падал на колени, приносил охапки цветов или подходил и молча целовал меня в макушку...”
В крошечной хрущевке с двумя смежными комнатами кабинетом Игоря был... совмещенный санузел. Это было единственное место, где он мог уединиться. Он писал свои песни, сидя на стиральной машине. “Я звала его Плюхой, потому что он, как Плюшкин, тащил в дом и хранил всякую мелочевку”, — вспоминает Татьяна. Тальковы в те годы слыли нищими, ездили на велосипедах на Борисовские пруды и были счастливы.
Любовь в хрустальном стакане
— Татьяна, вы ревновали Игоря? — решаюсь я коснуться опасной темы.
— Игорь был человек влюбчивый, увлекающийся, — очень просто отвечает Таня. — Женщин он обожествлял, наделял придуманными достоинствами. В него легко было влюбиться: его взгляд отличался шаловливостью, про таких говорят, что у них в глазах прыгают чертики. Я знала про Игоря все. (Улыбается.) Мои чувства к нему были выше ревности. Я знала, на что иду, связывая жизнь с необыкновенно талантливым человеком. Требовать от него физической верности до гробовой доски было бы наивно. Он мне рассказывал о женщинах, в которых влюблялся, я была в курсе, как развиваются их отношения... Но также я знала, что по-настоящему он предан был только мне. Он мог перестать общаться с женщиной, если она обо мне плохо отзывалась. Часто он говорил друзьям: “Моя Танька — как хрустальный стакан: как ни повернешь, светится, играет гранями, до того чиста...”
— И ни разу у вас не дрогнуло сердце, когда он заводил новый роман?
— Было. Один лишь раз было. Я знала о его чувствах к этой женщине. Скажу одно: когда я провожала его на гастроли с Музыкальным театром Аллы Пугачевой в Свердловск, я с мужем мысленно прощалась. Я думала, что домой он уже не вернется, утешала себя тем, что Игорь попадет в хорошие руки... Записи тех времен в его дневнике я могу показать только самой Алле Борисовне.
Вообще-то у Игоря были две любимые женщины, — после паузы продолжает Татьяна. — Первая — Пугачева, а вторая — Екатерина II. Игорь преклонялся перед умом царицы. Защищая ее репутацию, говорил, что у нее никогда не было одновременно двух мужчин...
— Но все-таки он от вас к Пугачевой не ушел...
— Потом их отношения стали более прохладными. Алла Борисовна начала переставлять его в программе. А когда ей представили на утверждение список приглашенных в сауну, фамилию Талькова она вычеркнула. Может быть, дело оказалось в том, что Игорь имел чувство собственного достоинства и никогда ни перед кем не лебезил.
— Вы не предчувствовали беду перед роковым концертом? Говорят, что любящие женщины обладают исключительной интуицией...
— В последнюю ночь перед его отъездом в Ленинград мы проговорили с Игорем до утра. Я знала, что у него появилось новое увлечение в коллективе. В Питере он должен был ее увидеть. Он вспомнил тогда многих: свою первую девочку, друзей детства, родственников, музыкантов. Какое-то странное прощание было в ту ночь...
После трагической гибели Игоря я полгода спала в обнимку с его халатом и жалела лишь об одном — что не осталась беременной.
Крылья смерти
Еще будучи подростком, Игорь чуть не погиб: ради забавы его усыпили. Пацаны за городом развлекались тем, что, надавив на сонную артерию, “на время” отключали друг друга. Придут в себя — и давай рассказывать про чудные видения. Мальчишки всполошились, когда Игорь после трех опрокинутых ведер воды так и не пришел в себя. Схватили за руку — пульс не прощупывается, изо рта пошла пена. Младшему Талькову виделись розовые слоны в облаках, играла божественная музыка... Вдруг послышались удары молота. Это старший брат Володя, сидя верхом на Игоре, в отчаянии колотил его по лицу. Лишь три часа спустя Игорь смог ответить на первый вопрос...
Второй раз смерть коснулась его во время гастролей по Таджикистану. “На репетиции во Дворце культуры мы обнаружили, что колонки дают фон, от которого мы никак не могли избавиться, — вспоминает Владимир Тальков. — Кто-то посоветовал заземлить акустическую аппаратуру на силовой ящик: там был какой-то винт, который местный электрик определил как точку заземления. Потом оказалось, что это была силовая фаза промышленного напряжения в 380 вольт... Фон действительно исчез, и мы благополучно отработали весь концерт. В финале концерта Игорь откланялся, пошел занавес — и вдруг он взмахнул руками и начал падать. Я в тот вечер работал со светом и стоял за левой кулисой. Почему-то я сразу сообразил, что Игорь попал под напряжение. Мы ринулись к щиту и молниеносно выдернули шнур, обеспечивающий питание аппаратуры. Если бы не сработала наша интуиция, Игорь наверняка погиб бы в тот вечер. Он лежал на полу без сознания, у него начались конвульсии, его вывернуло в какую-то невероятную позу. В руках у него оставалась бас-гитара, которую мы никак не могли оторвать. К ладони пригорели струны... После этой истории Игорь некоторое время боялся брать в руки микрофон, просил обмотать его изоляцией”.
Дважды старший брат, как ангел-хранитель, вытаскивал Игоря с того света. Третий раз — не удалось.
Володя Тальков считает, что роковой для Игоря оказалась песня “Россия”. “Этой композицией он подписал себе смертный приговор”, — говорит Владимир. Когда Тальков писал эту музыку, у него выходила из строя аппаратура, внезапно во всем квартале гас свет... После того как песня была окончательно смонтирована, ночью Игорю приснились черные руки, которые пытались задушить его.
Песня эта впервые прозвучала на телевидении в передаче “Поп-антенна”. Позже Тальков показал “Россию” в передаче “До и после полуночи”. Игорь в белой рубахе пел: “Листая старую тетрадь расстрелянного генерала, я тщетно силился понять, как ты смогла себя отдать на растерзание вандалам...” А за его спиной горела земля, взрывались церкви, был виден силуэт Анны Ахматовой... Съемочная группа, состоящая из того самого “обманутого поколенья”, приняла решение работать над клипом бесплатно.
Мало кто знает, что другая именитая песня Талькова — “Бывший подъесаул” — написана на реальных исторических фактах. У казака, которому пришлось воевать “за народную власть со своим же народом”, был реальный прототип. Игорь в архивах раскопал материалы о легендарном командарме Миронове. Офицер, некогда служивший царю, оказался нужен большевикам только для того, чтобы перетянуть казачество на свою сторону. Потом его подло убили выстрелом в спину.
“Многие пытались смешать имя Игоря с грязью, — говорит Таня. — Одна из провокаций была связана с одиозной организацией “Память”. Играя на том, что Игорь был истинным патриотом, гордился тем, что он русский, его искусственно внедрили в ряды “фашистов” и “шовинистов”. Одно время Талькову с лидером “Памяти” Васильевым было действительно интересно общаться, но, узнав его поближе, муж начал подозревать того в неискренности...”
Убийство Талькова породило немало домыслов. В музыкальной тусовке были уверены, что Игоря убрал человек из КГБ. Кто-то раскопал, что Малахов занимался кикбоксингом на Малой Бронной, где в обычной школе возле кафе “Три цапли” арендовали зал офицеры 9-го управления КГБ.
Однако, как нам официально сообщили в пресс-службе Генпрокуратуры, следователи установили невиновность Малахова в убийстве. Проведенная в январе 92-го экспертиза установила, что ранение, полученное Тальковым, было произведено с расстояния в 50 см. Из положения, в котором мог находиться только директор музыканта Валерий Шляфман. Кроме того, на его рубашке были обнаружены пороховые следы от выстрела.
Брат Талькова Владимир считает, что “Шляфман был внедренным в коллектив провокатором”. Сам же Шляфман во всех интервью категорически отвергает любые подозрения в свой адрес, напоминая, что в артистических кругах его называли не иначе как “тенью Талькова”.
В феврале 1992 года, сделав визу на Украине, Шляфман эмигрировал на Землю обетованную, в Израиль. В пресс-службе Генеральной прокуратуры нам рассказали, что вина бывшего директора Талькова доказана, но передать дело в суд не представляется возможным, предъявлять обвинение некому... Из Израиля обвиняемого не выманишь, а у нас нет с этой страной договора о правовой помощи.
Был ли роковой выстрел случайным или преднамеренным?
Похоже, тайна гибели музыканта, который, приехав выступать на Лубянку во Дворец культуры КГБ, заявил: “Я пришел показать те песни, за которые меня пугают вами”, не будет разгадана еще долго.
